Забытая клятва Гиппократа - Градова Ирина - Страница 45

• Предыдущая
• 45/55
• Следующая

– Но ведь Челищевы состоят в группе «Начни сначала»! – не желала сдаваться я, несмотря на неутешительные факты, представленные майором, и заявление психиатра. – Все сходится…

– Челищевы сожалеют о том, что брали сына с собой на встречи в группу. Официально сожалеют, во всяком случае. Они считают, что разговоры членов организации, описание ими своих несчастий привели к тому, что в больном мозгу их сына сработал какой-то невидимый спусковой крючок.

– Это вполне возможно, – кивнул Кобзев. – И, хотя я, как и вы, ни на секунду не верю в то, что Челищевы говорят правду, приходится признать: они действительно могут выйти сухими из воды.

– Да-да, – едва слышно пробормотал Карпухин. – Все так, как рассказывал Андрей – про Люциуса…

– Про кого? – переспросил Никита.

Честно говоря, никто ничего не понял, но Карпухин, похоже, и не собирался нам что-либо объяснять.

– Это получается, – неожиданно заговорил Кадреску, – мы опять там же, где и были? Так какого черта все это расследование? Все равно ничего не выйдет!

– Верно! – поддержал его Никита. – Пока вы не разгоните эту группу, мы все время будем проигрывать!

– У нас нет оснований, – ответил Карпухин. – Но кое в чем вы правы: похоже, в этом деле замешано гораздо больше людей, чем мы первоначально предполагали, только вот мне никак не удается нащупать связь между ними. Убийца явно не один.

– Да уж, их, по меньшей мере, трое! – хмыкнул Никита.

– Да нет, – возразил Кобзев. – Их, судя по всему, гораздо больше.

– Что вы имеете в виду? Группа маньяков? Вы нам рассказывали, что это возможно…

– Знаете, – медленно проговорил психиатр, – теперь я уже не так уверен в том, что их можно назвать маньяками.

– То есть?

– Понимаете, маньяку свойственна навязчивая идея, фетиши и тому подобное. Здесь мы явно имеем дело с чем-то другим.

– Да, – кивнул майор, – я тоже пришел к этому выводу. На самом деле я бы сказал, что в клубе «Начни сначала» (мы ведь не сомневаемся, что все крутится именно вокруг них, верно?) действует целая группа, если можно так сказать. Альбина может знать об этом или нет, но я думаю, что она не замешана: эта женщина слишком идеалистка, чтобы замышлять убийства.

Я была полностью согласна с Карпухиным насчет Альбины: она никогда не стала бы вдохновителем этих страшных преступлений!

– В этом есть смысл, – ответил между тем Павел. – Члены группы объединены общим горем, и они вполне могли прийти к выводу, что, если уж органы правосудия отказались от выполнения карательных мер по отношению к их обидчикам, то им самим придется взять дело в собственные руки. Беда лишь в том, что, во-первых, мы понятия не имеем, сколько их всего, и в том, что у каждого из заинтересованных в убийствах лиц имеется пуленепробиваемое алиби, подтверждаемое чертовой тучей народа!

– А что с Челищевыми? – поинтересовалась я. – Насколько я понимаю, они не имеют отношения к убитым, верно?

– Вы правы, Агния, – ответил майор. – Вот этого-то я тоже никак не могу взять в толк: если принять за факт то, что Геннадий на самом деле собирался похитить вашего мужа, а никак не любого попавшегося под руку медика, которым по чистой случайности оказался Павел Бойко, то я просто не вижу никаких причин, по которым Челищевы могли желать смерти Шилова!

– Он никак не мог иметь отношения к тому, что произошло с их дочерью, – согласилась я. – Да и вообще – это же случилось пятнадцать лет назад, и Олега тогда не было не только в Питере, но и вообще в России: он проходил стажировку в Германии, почти два года провел в Мюнхене!

– Странно все это, – вздохнул майор. – Очень странно! Я вот все думаю: разве может быть так, чтобы между фигурантами по делу существовала крепкая связь в виде клуба «Начни сначала» с одной стороны, и отсутствовала связь с убийствами – с другой? Обычно, если удается доказать одно, то второе подразумевается само собой!

– Слушайте, Артем Иванович, а как же Извеков? – спросила я, вспомнив о том, чего мне стоила беседа с Альбиной и ради чего, собственно, я это делала. – Татьяна что, передумала в последний момент?

– Да нет, ваша подруга молодец, – ответил Карпухин. – Она все сделала, как договаривались, – спрятала портативную камеру в сумочку, снимала весь сеанс. В кадр попали все присутствующие.

– Ну, и что же Извеков? Он узнал кого-нибудь?

– Не-а.

– Но как же так?!

– Оказалось, не все члены клуба присутствовали. Люди приходят, когда хотят, и уходят, когда пожелают, – все только добровольно. А среди присутствующих, похоже, не было того, кто преследовал вашего коллегу.

– Надо попробовать еще раз! – сказал Никита. – Может, тогда…

– Исключено! – прервал молодого человека майор. – Во-первых, Агния и так сделала даже больше, чем возможно, заставив Альбину пойти на такой шаг. Во-вторых, нет никакой гарантии, что в следующий раз дело выгорит. В общем, приходится признать, что план полностью провалился. Зато у меня имеются новости в отношении господина Емоленко. Помните, Агния, такого?

– Тот, что входил в состав Комиссии по этике? – уточнила я.

– Я его проверил. Знаете, что выяснилось?

– Сгораю от нетерпения! Так что же?

– Вам знакомо имя Инги Савостьяновой? – вместо ответа поинтересовался Карпухин, устремив на меня внимательный взгляд.

Я не сразу сообразила, о ком речь, а когда наконец поняла, изумленно уставилась на майора. Уже второй раз при мне упоминали эту девушку, но какое, черт подери, отношение то давнее происшествие могло иметь к тому, что майор расследует сейчас?

– Так вот, – продолжил Карпухин, видя, что я вспомнила. – Честно говоря, я тоже не сразу до этого дошел – кто бы мог подумать, что у папаши и дочки разные фамилии?

– Вы о чем, Артем Иванович?

– Да о том, Агния Кирилловна, что Инга Савостьянова приходилась дочерью господину Емоленко! Супруги развелись, когда ей едва исполнилось шесть лет, но отец и дочь сохранили прекрасные отношения. Именно Емоленко устроил Ингу в больницу к Шилову, воспользовавшись близким знакомством с его отцом.

– Вы хотите сказать, – медленно произнесла я, осмысливая только что сказанное, – что в состав комиссии входит тот самый Емоленко? И он же является членом клуба «Начни сначала»?

– Вы мыслите в правильном направлении, Агния, – кивнул майор.

– Но… почему? Что его связывает с этими людьми?

– Полагаю, он тоже считает себя пострадавшим.

– Какая чушь! – воскликнула я, возмутившись до глубины души. – Это ему следовало предупредить Шилова о психических проблемах Инги – возможно, тогда ничего подобного бы и не произошло! У него, что, хватает наглости обвинять Олега в смерти дочери?!

– Думаю, так оно и есть, – снова кивнул Карпухин. – Я проверил всю его жизнь, начиная с того дня, когда погибла Инга. Дело в том, Агния, что отец Олега не зря предпочел отослать его в Санкт-Петербург и договориться о переводе в вашу больницу: у него действительно имелись на то веские причины. Емоленко занимал довольно высокий пост в Центральном комитете здравоохранения. Он попытался «достать» Шилова по своим каналам, но ничего не вышло: проведенное расследование доказало невиновность вашего мужа. Ни о какой врачебной ошибке речи не шло, ведь Олег – не психиатр, а потому не мог отвечать за психическое состояние Инги Савостьяновой. Однако для самого Емоленко смерть любимой дочери, очевидно, стала тяжелым ударом. Он долгое время пытался «искать управу» на Шилова по всевозможным инстанциям, но, к счастью, его поиски не увенчались успехом.

– Но Олег ничего мне об этом не рассказывал!

– А он ничего и не знал, – пожал плечами майор. – Я говорил по телефону со старшим Шиловым: он сообщил, что специально не ставил сына в известность о поползновениях Емоленко, дабы не лишать его душевного равновесия. Гибель Инги подействовала на него угнетающе, кроме того, его собственная дочь утонула незадолго до трагедии, поэтому отец просто оберегал вашего мужа от лишнего стресса. В сущности, он оказался прав, ведь дело дальше не пошло, и Емоленко пришлось признать, что он проиграл. После этого он сильно запил. Его понизили в должности, навалились другие неприятности. Примерно через год Емоленко решил взяться за ум. Лечился от алкоголизма, потом – от затяжной депрессии. Руководство комитета его поддержало, так как до происшествия с дочерью на него не жаловались и считали отличным сотрудником. Затем Емоленко, несмотря на восстановление в должности и вроде бы наладившуюся жизнь, внезапно попросил о переводе в Питер. Многие сочли его не вполне нормальным: как можно уходить из Центрального комитета ради питерского? Тем не менее его просьбу удовлетворили, и с тех самых пор Емоленко числился в нашем Комитете здравоохранения.

• Предыдущая
• 45/55
• Следующая