Призрак Сети - Крюкова Тамара Шамильевна - Страница 46

• Предыдущая
• 46/50
• Следующая

– Где ваша сознательность? Шведы наступают, а вы в кусты?!

Голос его еще не окреп, и все же его услышали. Народ смолк. Воодушевленный, Илья продолжал:

– Если мы соберемся, то вместе мы – сила. Должна же у вас быть какая-то гордость за Родину. Что эти шведы вообще себе позволяют? Явились, не запылились. Да мы их порвем, как лапоть. После этой битвы Александра вообще Невским назовут! Он на все века прославится, – разошелся он.

«Молодец. Хорошо зажигает», – одобрительно подумал Серега, слушая товарища. Надо признать, оратор из Ильи вышел гораздо лучше, чем боец. Когда он закончил свою речь, толпа отозвалась одобрительным гулом.

Гончар подошел к Илье и встал возле волкодава и Строжича.

– С вами пойду шведов бить.

За ним выступил молодой парень по имени Богдан.

– И я с тобой, дядька. Кто нашу землю защитит, коли не мы?

Один за другим к ним стали присоединяться другие мужики.

– Верно. Чего дожидаться, пока ворог наши избы палить станет?

– Двинемся к князю Олексе на подмогу.

Времени на сборы почти не осталось. Чтобы поспеть к сражению, выступать решили в тот же день. В деревне стоял переполох. Мужики наспех точили топоры и ножи, готовили рогатины. Люд в деревне жил не ратный, потому ни мечей, ни кольчуг ни у кого не было. Но охотой промышляли все. Как же без этого? Потому брали все, чем можно биться в рукопашной.

Бабы увязывали в узелки нехитрую снедь, тайком утирая слезы. Они понимали, что мужи идут не на зайцев силки ставить и из похода могут не вернуться. Только в лихую годину за огородом не спрячешься. Если нагрянет враг, никто не спасется: ни мужики, ни бабы, ни дети малые. Загорятся избы, точно факелы. Не одни Дымничи отведали железа рыцарей-псов.

Долог летний день, да и он кажется коротким, когда дел невпроворот. Время, как сорвавшийся с привязи резвый жеребец, мчалось галопом.

Нахохлившись, точно хворый голубь, Илья наблюдал за приготовлениями к походу. В рассеянной тени деревьев жара почти не ощущалась. Прозрачное, точно написанное акварелью небо не имело ничего общего с пропыленной завесой смога, которая повисала душными, летними вечерами над городом. Сладкий, медовый аромат трав щекотал ноздри. Плечо ныло, но усталость была лучшим наркозом и притупляла боль.

Только сейчас Илья до конца осознал, что своим красноречием навлек на себя нешуточные неприятности. Одно дело попытаться перехватить князя, пока сражение не началось, и совсем другое – лезть в самое пекло. Здесь его считали героем. От него ждали подвигов. Просто курам на смех!

«Смертельно крутой прикол», – мрачно подумал Илья. Знала бы мамочка, в какую передрягу попал ее любимый сын. Но мама была недосягаемо далеко. Точнее, ее вообще не было на свете. Пройдет много веков, прежде чем она родится. От этой мысли Илье стало не по себе. Он представил, как умрет от истощения и ран, а родители даже не узнают, куда подевался их сын. И отец так и будет считать его трусом.

От страха и волнений Илье стало совсем худо. Глядя на будущего воина, какая-то сердобольная баба всплеснула руками:

– Куды ж ты собрался ратиться? На тебе лица нет. Тебе б на полатях лежать да здоровье поправлять.

Илья и сам с удовольствием полеживал бы на диване и изучал поход Александра Невского по учебникам истории.

– Мне самому в лом, – сорвалось у него с языка.

– Чего? – не поняла баба.

– В смысле я хочу вломить этим шведам, – он быстро исправил оплошность.

– Ясное дело, Кречет – не курица. Геройской закваски, – похвалил его оказавшийся поблизости Третьяк.

Раньше Илья любил пофантазировать, как совершит героический поступок, и как отец раскается, что считал его трусом и маменькиным сынком. Но теперь он не испытывал радости оттого, что к нему прилип ярлык героя. Это накладывало слишком большие обязательства.

Наконец пришло время прощаться. Деревню накрыла скорбь. Пока люди были заняты сборами, простая, незамысловатая работа помогала подавить гнетущее беспокойство. Теперь же горе навалилось со всей неотвратимостью. Все осознавали, что, может статься, они видят добровольцев в последний раз.

Жена гончара ухватилась за мужа и заголосила:

– Ой, как же я без тебя? На кого ж ты меня оставляешь?

– Тю, Фекла. Будто на похоронах голосишь. Эдак беду накликать недолго, – зашикали на безутешную женщину.

– Жди. Вернуся, – коротко сказал гончар.

– Точно. С победой воротимся, – пообещал Третьяк.

– Лучше б с головой да целехонькие, – сказала Марфа.

– Да что ж вы так убиваетесь. Почитай, на шведа-то не страшнее будет, чем на ведмедя идти, – нарочито весело сказал местный гуляка, первый парень на деревне Богдан. Минька прошмыгнул и спрятался за бойцами.

– Эй, а ты куды? – заметила его маневр мать.

– Со шведом воевать, – шмыгнул носом парнишка.

– Вот я тебе покажу – воевать. Молоко на губах не обсохло, а туда же. А ну марш домой.

Женщина ловко схватила удальца за ухо и потащила за собой.

– Пусти! Больно же! А ему можно? – завопил Минька, указывая на Илью.

– Вот я тебе ухи-то надеру, коли будешь огрызаться, – проворчала мать, не думая отпускать бедное ухо.

– Выходит, чужак хоробрый, а мы тута никчемные? – возмутился мальчишка, тщетно пытаясь вырваться.

Третьяк покачал головой и, освободив паренька, с укором произнес:

– Ты чего, Меланья, разошлась? Это пошто ты такого молодца за ухи таскаешь?

– А ты не вмешивайся. Мал он еще. Ему надобно научиться порты носить, – возразила Меланья.

– Был он малец, да весь вышел. Теперь по военному времени он – защитник, – возразил Третьяк и ласково поглядел на парнишку: – А ты что ж тайком надумал сбегать? А ну как швед сюда нагрянет? Кто твою мамку да сестер-братишек защищать станет? Вишь, не один ты остаешься. Вона сколько бойцов. Дома кажный мужчина на счету.

– Мамка мне все равно воевать не даст, – обиженно засопел мальчишка.

– Так ведь в воинском деле не только вой надобны. Нужны и стражи хорошие, востроглазые. Будешь главным по дозору. Ребятишек собери, чтоб никто чужой незаметно не подкрался. А без этого как? Худо без дозору.

– Это мы сделаем, – воодушевился мальчишка, а другие с радостью подхватили:

– Не боись, дядька Третьяк. Никого не пропустим. Муха не пролетит.

– Вот и ладно. Но мух вы не дюже гоняйте. Лучше боле за шведом приглядывайте, – улыбнулся Третьяк.

Этот мелкий эпизод немного разрядил обстановку, хотя на душе у всех было по-прежнему тяжело.

Илья снова вспомнил маму. Она бы его тоже не пустила. Зато отец бы им гордился. Но что толку об этом думать, если родителей рядом нет. Его никто не провожал. К нему относились как к герою, но все же он был чужаком. Здесь всем было безразлично, вернется он или погибнет. У Ильи к горлу подступил комок жалости к себе, такому ненужному в этом вроде бы родном, но таком чужом и далеком краю.

Вдруг кто-то легонько тронул его за локоть. Илья обернулся. Перед ним стояла Весёлка. Кудрявые пряди обрамляли ее круглое личико. Озорные глаза глядели не по-девичьему обычаю открыто и прямо. Ей частенько доставалось за непокорность. Вот и сейчас она выделилась из остальных. Другая бы ни за что не решилась подойти к чужаку, а эта не сробела.

Девчонку распирало от гордости, когда она вспоминала, как намедни Илья за нее вступился. Ей было жалко, что он уходит. Она сняла с тоненькой шейки бусы, задержала дыхание и, как в омут нырнула, надела их на Илью.

– Это зачем? – растерялся тот.

– Оберег тебе. Пускай от всех бед хранит. А я тебя ждать буду, сколь надо, – сказала она и, зардевшись от собственной смелости, побежала прочь.

Илья так и остался стоять с раскрытым ртом. Еще никогда ему не признавалась в любви ни одна девчонка. Он растерялся, не зная, что делать с бусами. Носить на шее – засмеют. Сунуть бы в карман, но карманов на одежде еще не придумали. Только оказавшись в глубокой древности, можно оценить, сколько человечество изобрело полезных мелочей, которые мы не замечаем и считаем самыми обыденными.

• Предыдущая
• 46/50
• Следующая