Мой (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 59

Я киваю и показываю два пальца – значит, мне потребуется две минуты, чтобы в пятый раз сходить в дом за лимонадом.

Внутри дома я замечаю Райли на входе в гостиную, он не двигается, так что его почти невозможно разглядеть. Сжимая руки в карманах костюма, он с нескрываемым неодобрением хмурится на входную дверь. Мое тело мгновенно переходит в режим повышенной готовности, а внутри все холодеет.

— Его родители, — говорю я с отвращением.

Его родители. Подобия людей, которые не заслуживают даже пениса и вагины, не говоря уже о разрешении произвести на свет что-то настолько прекрасное, как Ремингтон! Воспитать его? О, нет. Эти подонки просто схватили своего мальчика, запихнули в клинику для душевно больных и никогда не возвращались.

Сжав губы, Райли утвердительно кивает мне:

— Пит улаживает это.

Инстинктивно защищая живот, прикрываю его руками, переведя взгляд на входную дверь.

— Почему они продолжают доставать его? Они хотят исправить все сделанное?

— Брук! — Райли почти давится, произнося мое имя, мрачно смеясь самым печальным смехом, что я когда-либо слышала. — Они ублюдки. Мы проходили через это дюжину раз и они знают, что Ремингтон отошлет их с чертовым чеком.

Сильнейший гнев накрывает меня, когда я думаю о том, каким беспокойным становится Реми каждый раз, стоит только нам приблизиться к его родному городу. В прошлом сезоне его родители заявлялись точно так же, и закончилось все выданным чеком с его подписью.

— Они ничего не заслуживают от него. Ничего, — шепчу я.

Не успев опомниться, я уже иду через гостиную.

— Би! Просто позволь Питу от них избавиться, — предлагает мне Райли.

Вместо этого я распахиваю дверь и вот они, на крыльце, во всей своей красе. Мужчина... он огромный, словно гора, красивый для своих лет. Клянусь, до боли неприятно видеть его сходство с Реми. Такие же ярко-голубые, как у Реми, глаза мгновенно устремляются в мою сторону, но вот выражение глаз совсем другое. Жизнь и энергия, задор и сила, которые я вижу в глазах Ремингтона, напрочь отсутствуют у его отца.

А его мать? Пока она придирчиво осматривает меня, я оцениваю ее, и в этом маленьком, вручную сшитом платье, она выглядит такой хрупкой, спокойной и милой, что мое замешательство только усиливается.

Этим людям я могла улыбнуться в лифте или пройти мимо на улице. Они кажутся хорошими и заботливыми, но как такое может быть? Как они могли бросить Реми, а потом иметь наглость стучать в его дверь снова и снова, будто у них есть на то право?

Одна лишь мысль о том, чтобы бросить маленького ребенка, растущего во мне, вызывает отторжение, и я все еще не могу понять, зачем кому-либо делать такое со своим собственным сыном.

— Всю его жизнь вы бросали его. Почему теперь не можете оставить в покое? — сердито смотря на них, я требую объяснений.

Им хватает наглости выглядеть искренне шокированными то ли моим появлением, то ли из-за моего выплеска эмоций, а, вполне возможно, по обеим причинам.

— Мы хотим с ним поговорить, —  говорит женщина.

Потому что вот, кто она, просто женщина. Я никогда не смогу видеть в ней чью-то мать, особенно Реми.

— Послушай... мы узнали о ребенке, — добавляет она. Ее взгляд опускается на мой живот, и я чувствую, как Пит подходит ближе ко мне, будто ожидает, что она протянет руку и коснется моего живота, и он, от лица Ремингтона, планирует остановить ее.

— Этот ребенок, — продолжает женщина, сжимая губы и указывая на меня, — может быть таким, как он. Ты это понимаешь?

— Да, — говорю я, выпятив подбородок, — я на это надеюсь.

— Наш сын не в том состоянии, чтобы быть отцом! — восклицает мужчина глубоким раскатистым голосом, от которого я вздрагиваю. — Он может навредить кому-то. Ему нужно принимать лекарства и быть под присмотром.

— Божежтымой, какие же вы лицемеры! Хотите поговорить о хороших родителях? — спрашиваю я, задыхаясь от гнева. — Ваш сын вырос честным, благородным мужчиной, несмотря на то, с чем ему пришлось столкнуться. Вы же бросили своего единственного ребенка! Вы и так отняли у него детство, а теперь хотите заявиться, чтобы указывать ему, как прожить оставшуюся жизнь?

— Наш сын болен! Мы хотим, чтобы время от времени его проверяли и лечили в клинике для душевно больных, чтобы убедится, что он спокоен и ясно мыслит, как нормальный человек, — говорит женщина.

— Нет! Это вы больные! Он хотя бы знает о своих проблемах, а вам, как мне кажется, надо разобраться со своими.

Позади нас распахивается дверь и Райли выходит наружу с самым яростным взглядом, какой я у него видела.

— Вы упустили невероятного человека, — говорит Райли, и они выглядят такими изумленными его спокойными угрожающими словами, что, кажется, он тоже впервые вышел к ним. — Как его родители, вы должны были воодушевлять и поддерживать его. На самом деле, мы не жалеем его, потому что у него все прекрасно. А вот вас нам жаль.

— Мы его семья, — раздраженно говорит мать Реми.

— Вы были его семьей, — поправляет Пит, подходя ближе ко мне. — Теперь он наш. И это в последний раз мы просим вас уйти. В следующий раз, когда вы явитесь без приглашения, мы привлечем власти.

Мужчина так странно смотрит на меня, глазами, настолько похожими на глаза Реми, с выражением холодного презрения вместо горячей любви.

— Должно быть, ты совсем глупая, раз позволила моему сыну сотворить такое с собой, — говорит он мне, указывая на мой живот.

Неожиданно меня тянет назад в стену мускулов. Дыхание сбивается в горле, когда огромная ручища в защитном жесте прикрывает мою талию, от голоса Ремингтона над моей головой волоски на руках становятся дыбом.

— Еще раз приблизитесь к ней или к чему-либо, принадлежащему мне, и я в мгновение ока покажу вам, насколько я опасен, — говорит он мертвецки ровным голосом, звучащим еще более грозно из-за этого спокойствия.

Взрывоопасная энергия, исходящая от его огромного тела, заставляет мой пульс ускориться в ожидании ответа его родителей. Ни один из них, похоже, не в состоянии выдержать взгляд Ремингтона достаточно долго. Плотно сжав губы, мужчина подхватывает свою жену и тащит вниз по дорожке к небольшой машине у бордюра.

Мои ноги дрожат, большую часть веса я переношу, опершись назад, на Реми, когда он обхватывает мои бедра и тихонько шепчет: "Иди внутрь".

Мы идем внутрь.

Ремингтон хватает на кухне бутылку воды и быстро выпивает ее. Он все еще в спортивном костюме, его мускулы блестят от пота. Он трясет своими мокрыми волосами, затем падает на один из диванов в гостиной, бросая пустую бутылку крутиться на пол, сердито наблюдая за ее полетом. Локтями упирается в колени, плечи напряжены, он наклоняет голову, уставившись лишь на эту крутящуюся бутылку. А она все крутится и крутится.

— Не думаю, что твои родители одобряют твой вкус касательно женщин, Рем, — говорит Райли первым. Он пытается разрядить обстановку после того, что сейчас произошло, но никто не смеется. Напряжение в воздухе настолько сильно, хоть топор вешай.

Ремингтон поднимает голову и приковывает меня к месту жестким взглядом голубых глаз.

— Еще хоть раз они подойдут к тебе — я первый должен узнать об этом. Ты поняла меня, петарда?

Яростное желание защитить, светящееся в его взгляде, отражается в ощущении безопасность, охватывающем мой живот.

— Они искали не меня, а тебя.

— Не хочу, чтобы они к тебе приближались. Не желаю, чтобы они приближались к нашим детям, — сердито говорит он. Мое сердце трепещет в груди. Он сейчас сказал "дети", во множественном числе? Мне хочется улыбнуться и обнять его из-за этого, но его взгляд, он... полон боли.

— Ты закончил? — спрашиваю я примирительно, указывая на двор, где он тренировался.

Он медленно кивает, его лицо напряжено, пока он наблюдает, как я направляюсь к нему.

Он погружен в раздумья, его гнев явно ощущается в воздухе. На его лице странное выражение, будто он пытается взять себя в руки. Он сжимает и разжимает челюсть. Мне ненавистно, что ему пришлось столкнуться лицом к лицу с родителями, но в который раз он доказывает, что готов на все, чтобы защитить меня.