Мой (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 75

— Я обменяю его на свое старое письмо.

— Нет, — говорит он, щипая меня за нос.

Я смеюсь.

— Ты жадина! Да! — настаиваю я.

— О чем там идет речь? — спрашивает он, с вызовом изогнув бровь.

— Ты сможешь увидеть, если отдашь мне старое, которое я написала, когда была молодой и напуганной, и ты получишь это, которое я написала сейчас, когда я... когда я твоя.

Его глаза загораются от моих последних слов. Когда он вытаскивает старое письмо из своей тумбочки, я быстро забираю его, так, чтобы он никогда не вспоминал, что я уходила от него, потому что теперь я никогда его не оставлю.

— Ты можешь прочитать новое, когда захочешь, — говорю ему я, поднимаясь и направляясь к колыбельке, а его глаза вспыхивают. Он кивает, оставляя его на тумбочке.

Вместо того, чтобы читать его, он наблюдает за тем, как я укладываю Рейсера, и ожидая, когда я уложу его, он направляется к Айподу, уже подключенному к колонкам. Когда мы ехали обратно с ратуши, я сказала ему, что мне хочется включить ему песню “From This Moment” в исполнении Shania Twain и Bryan White и, внезапно, песня заполняет нашу спальню.

Мое сердце трепещет, когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мои руки пусты, пусты без него. Он сжимает руки по бокам и делает глубокий вдох, его взгляд пылает сине-горячим страстным желанием и, через секунду, мы двигаемся друг к другу с разных сторон кровати. Я начинаю лихорадочно снимать юбку, а он сбрасывает рубашку, мы оба следим за действиями друг друга.

Я обнажаюсь быстрее него и, забравшись в постель, подползаю к нему, дотягиваясь, чтобы снять его штаны. Одним рывком он хватает меня за затылок и накрывает мой рот так, будто не целовал меня целую жизнь. Искры проносятся по всему моему телу, когда наши рты наслаждаются, а мы оба издаем голодные стонущие звуки. С нетерпением я опускаю его черные брюки вниз на пол. Он пинает их в сторону и опускает меня на кровать, ни на мгновение не оставляя моего рта. Мои руки движутся по его твердым мышцам и гладкой коже, когда я чувствую все его мозоли на мне и каждая часть моего тела пробуждается для него.

— Я хочу тебя, я люблю тебя так, как ничто в своей чертовой жизни, ничто, — страстно шепчет он, убирая мои волосы назад, и я вздрагиваю, когда наши губы снова соединяются и мы перекатываемся на кровати. Он поднимает мои руки вверх, переплетая наши пальцы, а я оборачиваю ноги вокруг него. Он входит в меня, и я задыхаюсь, стону и облизываю его рот, чувствуя его длину и ширину, его пульсирующую твердость, двигающуюся во мне. Со стоном удовольствия, он облизывает меня в ответ, проникая медленно и восхитительно, но контролируя себя, хотя я чувствую дрожь напряжения в его теле, склонившимся над моим.

— Все хорошо? — шепчет он, горячо целуя мне шею, отпуская мои пальцы и сжимая их крепче, проводя губами по моим.

— Больше, чем хорошо, — выдыхаю я. Выгнув спину, я открываю рот, когда его язык проникает и владеет моим, наши бедра покачиваются, а наши рты быстро двигаются в то время, как тела двигаются медленно и плавно, когда мы занимаемся любовью друг с другом впервые, как муж и жена.

— Я люблю тебя, — шепчу я, как призыв, когда он заполняет меня снова и снова, и он повторяет это в ответ каждый раз, когда проталкивается внутрь, сжимая мои руки.

— Я тоже тебя люблю.

Он оставляет меня липкой внутри и снаружи, и когда мы истощенные и уставшие, он рычит и притягивает меня к себе. Потом проводит пальцем по моему бедру, затем медленно и с любовью заталкивает свою сперму обратно внутрь. Носом он убирает мои волосы и утыкается мне в шею, проделывая все свои львоподобные штуки, ухаживая, облизывая и любя меня, шепотом говоря мне, что я его. И я закрываю глаза, когда он обхватывает мой живот, как будто мы иногда забываем, что Рейсера там больше нет, и хватаюсь за его руку на моей и киваю, когда он бормочет мне на ухо:

— Моя.

Ночью Рейсер не плачет, чтобы поесть, и я просыпаюсь испуганной и обеспокоенной, а вижу только, как Рейсер крепко спит на руках своего отца. Ремингтон держит его, как меня, твердо, но осторожно. Рейсер издает небольшие звуки, когда дышит, его волосы темные, как у папы, но кожа розовая и мягкая, тогда как папа крупный и твердый, и внезапно я начинаю тихо плакать от ощущения счастья.

Сердце являет собою полую мышцу, и его биение сопровождает нас всю жизнь. Размером с кулак, оно состоит из четырех камер: два предсердия и два желудочка. Я использую его, как использую свою душу, тело и кости, жилки, нервные окончания, чтобы любить каждой частичкой и молекулой в себе. Оно накачивает меня жизнью, так что я могу свободно дарить эту любовь этому единственному мужчине, и этому маленькому мальчику, которого он подарил мне.

Я влюблена, и я навсегда изменена этой любовью, этим мужчиной и нашей новой маленькой семьей.

Я всегда мечтала о медалях и чемпионских титулах, а сейчас я мечтаю о голубоглазом мальчике, из которого вырастет мужчина, и о моем голубоглазом бойце, который в один день изменил мою жизнь, прикоснувшись своими губами к моим.

ЕМУ  

Дорогой Ремингтон,  

Я была выпускницей колледжа, когда пришла посмотреть на твой бой, и ты превратил меня в женщину. Ты сделал меня женой. И ты сделал меня матерью. И ты сделал, и каждый день делаешь меня самой счастливой женщиной в мире. Я собираюсь провести остаток своей жизни, любя тебя. И наших детей. И бегая с тобой, кушая с тобой, позволяя тебе поднимать меня, подбрасывать в воздух и облизывать. Я буду твоим другом, любовницей, медсестрой, партнером по тренировке, твоей любовью, женой, и львицей, борющейся на твоей стороне. Я всегда буду твоей поклонницей номер один. Спасибо тебе, Ремингтон, любовь моя, за то, что каждый день вдохновляешь меня своей нежностью и энергией. Спасибо тебе за то, что являешься отцом, о котором я даже не могла мечтать для своих детей. Спасибо тебе за маленького бойца. Я хочу, чтобы ты знал - я буду очень счастлива работать с тобой над тем, чтобы вскоре у нас появилась наша Айрис.

Я люблю, и я влюблена в тебя, навеки и навсегда, сейчас и каждую секунду. Темный и синий, каждая часть тебя, великолепный ты — мой. И я буду ценить и оберегать тебя, всегда.

 Твоя Брук