Сборник фантастики. Золотой фонд - Бирс Амброз - Страница 16
- Предыдущая
- 16/184
- Следующая
Очевидно, мы стояли среди развалин музея, подобного Южно-Кенсингтонскому, но относившегося к более позднему времени. Здесь, по-видимому, был палеонтологический отдел, обладавший чудеснейшей коллекцией ископаемых, однако неизбежное разрушение, искусственно остановленное на некоторое время и утратившее благодаря уничтожению бактерий и грибков девяносто девять сотых своей силы, все же верно и медленно продолжало свою работу. То тут, то там находил я следы посещения музея маленьким народом: кое-где попадались редкие ископаемые, разломанные ими на куски или нанизанные гирляндами на тростник. В некоторых местах витрины были сорваны. И я решил, что это сделали морлоки. Дверец был совершенно пуст. Густой слой пыли заглушал звук наших шагов. Пока я с изумлением осматривался, ко мне подошла Уина, которая до тех пор забавлялась тем, что катала морского ежа по наклонному стеклу витрины. Она тихонько взяла меня за руку и встала рядом со мной.
Поначалу я был настолько удивлен этим древним памятником интеллектуального века, что совсем не подумал о представившейся мне возможности. Даже мысли о Машине Времени немного отошли на второй план.
Судя по размерам, Зеленый Дворец должен был заключать в себе не только палеонтологическую галерею: вероятно, тут были и исторические отделы, а может быть, даже библиотека! По крайней мере, для меня, в моих нынешних обстоятельствах, они были бы намного интереснее, чем это геологическое зрелище времен упадка. При дальнейшем ознакомлении я нашел еще одну короткую галерею, пересекавшую первую. Она оказалась посвящена минералам, и вид куска серы навел меня на мысль о порохе. Но я не смог найти селитры, или селитры или каких-нибудь азотнокислых солей. Без сомнения, они разложились много столетий назад. Но сера не выходила у меня из головы и натолкнула меня на целый ряд мыслей. Что касается остального содержания этой галереи, хоть в целом оно и сохранилось лучше всего остального, что я видел, но не представляло для меня интереса. Я не специалист в минералогии, поэтому отправился дальше по чрезвычайно разрушенному проходу, который шел параллельно первому залу. Видимо, этот раздел был посвящен естественной истории, но все давно превратилось в труху. Несколько съежившихся и почерневших остатков того, что прежде было чучелом зверей, высохшие коконы в банках, когда-то наполненных спиртом, темная пыль, оставшаяся от засушенных растений, – вот и все, что я здесь нашел. Я пожалел об этом; мне было бы интересно проследить те медленные терпеливые усилия, благодаря которым была достигнута полная победа над животным и растительным миром. Оттуда мы попали в огромную плохо освещенную галерею. Пол постепенно понижался, хотя и под небольшим углом, от того конца, где мы стояли. С потолка через одинаковые промежутки свешивались белые шары; некоторые из них были треснуты или разбиты вдребезги, и у меня невольно явилась мысль, что это помещение когда-то освещалось искусственным светом. Тут я больше чувствовал себя в своей среде: по обе стороны от меня поднимались остовы огромных машин, все сильно попорченные и многие даже сломаны; некоторые, однако, еще были сравнительно целы. Вы знаете, у меня слабость к машинам; мне захотелось подольше остаться здесь, тем более что большая часть их поразила меня новизной и непонятностью – я мог строить лишь самые неопределенные догадки относительно целей, которым они служили. Мне казалось, что если я разрешу эти загадки, то найду могущественное оружие для борьбы с морлоками.
Вдруг подошла Уина и прижалась ко мне. Это было так неожиданно, что я вздрогнул. Если бы не она, я, по всей вероятности, не обратил бы внимания на покатость пола. Тот конец галереи, откуда я вошел, поднимался довольно высоко над землей и был освещен через немногие узкие окна. Но по мере того как мы шли дальше, склон холма подступал к самым окнам, постепенно заслоняя их, так что наконец осталось только углубление, как в Лондоне перед полуподвалом, а в неширокую щель просачивалась лишь едва заметная полоска света. Я медленно шел вперед, с любопытством рассматривая машины. Это занятие совершенно поглотило меня, и поэтому я не заметил постепенного ослабления света, пока наконец возрастающий страх Уины не привлек моего внимания. Тогда я увидел, что галерея уходит вниз в непроглядную тьму.
Я замялся, потом, осмотревшись вокруг, увидел, что слой пыли здесь был меньше и местами неровным. Чуть дальше в сторону, в темноте, он был нарушен рядом небольших узких следов. При виде их я вспомнил о близости морлоков. Я почувствовал, что даром теряю время на осмотр машин, и спохватился, что уже перевалило далеко за полдень, а я все еще не имею оружия, убежища и средств для добывания огня. Вдруг далеко в глубине темной галереи я услышал тот же своеобразный шорох, те же странные звуки, что и тогда в глубине колодца.
Я взял Уину за руку. Внезапно меня осенила мысль, я оставил ее и вернулся к машине, из которой торчал рычаг, вроде тех, какие употребляются на железнодорожных стрелках. Взобравшись на подставку и ухватившись руками за этот рычаг, я навалился на него всем своим весом. Уина начала хныкать. Я довольно верно рассчитал прочность рычага: достаточно оказалось минутного усилия, и я вернулся к ней с палицей в руке, более чем достаточной, чтобы проломить череп любому морлоку, с которым я мог бы столкнуться. Мне очень сильно хотелось убить хотя бы одного морлока. Вам может показаться очень бесчеловечным желание убивать собственных потомков! Но к этим отвратительным существам невозможно было относиться по-человечески. Только мое нежелание оставить Уину и уверенность, что может пострадать Машина Времени, если я примусь за избиение морлоков, удержали меня от попытки тотчас же спуститься по галерее вниз и начать истребление копошившихся там тварей.
Держа палицу в одной руке, а другой придерживая Уину, я вышел из этой галереи и направился в другую, еще большую, которая на первый взгляд напоминала мне военную часовню из-за висевших изодранных флагов. В коричневых и обугленных лохмотьях, которые висели по обе стороны, я узнал истлевшие остатки книг. Они уже давно рассыпались на куски, и какое-либо подобие напечатанного текста покинуло их. Кое-где лежали покоробившиеся обложки и треснувшие металлические застежки, говорившие о собственном назначении. Если бы я был писателем, то, наверное, пустился бы в рассуждения о тщетности любых устремлений. Острее всего меня поразила та колоссальная потеря труда, о которой свидетельствовала увиденная мною мрачная пустыня гниющей бумаги. В тот момент, признаюсь, я подумал, главным образом, о философских трудах и своих собственных семнадцати работах по физической оптике.
Поднявшись по широкой лестнице, мы вошли в новое помещение, которое было когда-то отделом прикладной химии. У меня была надежда найти здесь что-нибудь полезное. За исключением одного угла, где обвалилась крыша, эта галерея прекрасно сохранилась. Я торопливо подходил к каждой уцелевшей витрине и наконец в одной из них, закупоренной поистине герметически, нашел коробку спичек. Горя от нетерпения, я испробовал одну из них. Спички оказались вполне пригодными: они нисколько не отсырели. Я повернулся к Уине.
– Танцуй, – воскликнул я на ее языке.
Теперь я действительно имел оружие против ужасных существ, которых мы боялись. И вот в этом заброшенном музее, на толстом мягком ковре из пыли, к огромному восторгу Уины, я принялся торжественно исполнять замысловатый танец, весело насвистывая песенку «Земля верных». Это был частью скромный канкан, частью полонез, частью вальс (заставлявший развеваться фалды моего сюртука) и частью мое собственное оригинальное изобретение. Вы же знаете, что я в самом деле изобретателен.
До сих пор я думаю, что этот коробок спичек, который за столько лет не поддался разрушительному действию времени, был самой необычной, но для меня самой удачной находкой. Но, как ни странно, я нашел еще одно, весьма неожиданное вещество: камфору. Запечатанная банка, где она хранилась, оказалась герметически закрытой по чистой случайности. Мне показалось сначала, что это был парафин, и разбил стекло. Но запах камфоры не вызывал сомнений. Среди общего распада это летучее вещество сохранилось совершенно случайно, возможно на протяжении многих тысяч веков. Она напомнила мне однажды виденную картину, сделанную сепией – краской из ископаемого белемнита, погибшего и ставшего окаменелостью, должно быть, миллионы лет назад. Я собрался было выбросить ее, но вспомнил, что она легко воспламеняется и горит прекрасным ярким пламенем, а значит, из нее можно сделать отличные свечки – и я положил ее в карман. Однако я не нашел никаких взрывчатых веществ или чего-то подобного, чтобы пробить бронзовые двери. Железный рычаг был пока самой полезной находкой, пусть я и наткнулся на него совершенно случайно. Тем не менее, я ушел из галереи в очень хорошем настроении.
- Предыдущая
- 16/184
- Следующая
