Центурион - Скэрроу Саймон - Страница 58
- Предыдущая
- 58/88
- Следующая
— Как ты думаешь, что они предпримут дальше? — почесывая скулу, спросил Катон.
— Раскладов может быть несколько. Они могут сидеть на заднице и брать нас измором. Или же дождаться подхода парфян с их специалистами по осадам и, вероятно, какой-нибудь оснасткой. А то и просто сделать еще один таран и попытаться по новой.
— А ты бы на их месте как поступил?
— Я? — Макрон призадумался. — Я бы предположил, что посланная Вабату римская колонна, какой бы небольшой она ни была, — это знак преданности союзника. А значит, следом идет сила куда более крупная. То есть время на взятие цитадели у меня ограничено. — Он повернулся к Катону. — Лично я атаковал бы снова, как только у меня появится возможность.
— И я бы тоже, — согласился Катон. Он оглянулся через плечо, но единственные, кто еще находился сейчас на башне, — это хранители огня, которые увлеченно играли в кости на той стороне площадки. — Причем для меня было бы еще и утешением сознавать, что между защитниками отнюдь не все обстоит гладко.
— А откуда Артаксу это известно?
— Как-никак, он родня. Ему известно, какой разлад существует меж двумя его братьями и как мало верит им обоим отец. Артаксу известно и то, что Балт не жалует римлян и, вероятно, с трудом терпит наше здесь присутствие. И вот еще что. Если кто-нибудь из знати или беженцев начнет терять уверенность в том, что правитель удержится в своем противостоянии Артаксу, они могут прийти к выводу, что им лучше перекинуться на сторону мятежного князя и предать нас. А если им еще и посулить за это какую ни на есть награду, это еще больше подтолкнет их к измене. — Катон тускло улыбнулся. — Не самое лучшее положение из тех, в каких мы когда-либо оказывались.
— Но, опять же, и не самое худшее.
— Может быть.
Макрон оценивающе поглядел на своего друга.
— Что? — хмуро переспросил Катон. — Ты о чем-то подумал?
— Да так. Просто я рад, что ты с твоим изощренным умом на моей стороне. Как я и сказал той женщине: ты думающий человек, думающий солдат.
— Какой такой женщине?
— Ну той, что в лазарете. Которая осматривала мне раны. Юлия Семпрония, дочь посланника.
У Катона внутри чутко дрогнуло.
— Вы меня обсуждали?
— Да так, немного. Она спрашивала.
— Обо мне?
— Ну да. А что? Я не сказал ей ничего, что ты не сказал бы ей сам.
Катон на этот счет сильно сомневался. Он знал Макрона достаточно хорошо, и это давало ему основание опасаться, как бы проницательная Юлия не вытянула из его друга что-нибудь не мытьем, так катаньем.
— А что она хотела знать?
— Что я о тебе думаю. Женат ли ты, есть ли у тебя какая-нибудь женщина…
— А ты ей?
— А я — что на данный момент у тебя никого нет и ты свободен.
Катон нервно сглонул.
— Прямо так и сказал?
— Ну а как еще? — Макрон хлопнул его по плечу. — Собой она очень даже недурна. Для такого, как я, правда, немного вычурна. А для такого, как ты, — в самый раз.
Катон, зажмурившись, потер лоб.
— Очень тебя прошу: скажи, что ты ей не предложил, чтобы она… направила на меня свое расположение.
— Ах как сказано, — Макрон восхищенно ругнулся. — Просто-таки возвышенно. Только ты уж не держи меня за идиота. Я всего лишь намекнул, что ты свободен от каких-либо обязательств и что ты завидный улов для кого угодно. К тому же, Катон, мы же не на детском празднестве. Есть шанс, что перед Артаксом мы долго не продержимся. А если это так, то что ей терять? Да и тебе, раз на то пошло? Мне думается, она тобою прониклась. Если и ты к ней неравнодушен, то делай свой шаг без промедления, пока есть время.
— А если мы все уцелеем, что тогда?
Катон лишь представил себе всю дичайшую неловкость отношений, которые могли бы сложиться под зловещей сенью угрозы общей погибели — и вдруг все заканчивается тем, что заложники обстоятельств невредимыми возвращаются в прежний мир безопасного существования. Это еще если Юлия не отвергнет его с самого начала.
— Шанс сделать ее честной женщиной у тебя есть всегда, — уютно зевнув, заметил Макрон, а увидев, как воззрился на него друг, прыснул со смеху: — Да шучу я, шучу!
— Ишь, смешливый выродок, — криво усмехнулся Катон.
Тем не менее от одного лишь намека — пусть даже шутливого — на то, чтобы связать себя с Юлией узами брака, ум и сердце его словно озарил сполох света. Тело стало вдруг таким легким, словно лишилось веса. Впрочем, он тут же проклял себя за свои глупость и легкомыслие. Что вообще может знатная римская женщина, аристократка, найти в сыне вольноотпущенника? Немыслимо. И тем не менее…
Катон с озабоченным лицом вдруг оттолкнулся от парапета.
— Господин старший префект, думаю, на этом нам следует прерваться. Мне ведь еще предстоит проверить состояние оружия моей когорты.
— Смотр снаряжения? — Макрон попытался без улыбки отреагировать на столь очевидную попытку своего друга избежать дальнейшей дискуссии на щепетильную тему. Так что он лишь скопировал чопорность в голосе Катона: — Что ж, очень хорошо, префект Катон. Ступайте выполнять.
Они обменялись нарочито официальным салютом, и когда Катон повернулся и зашагал чуть ли не как на плацу, Макрон лишь покачал ему вслед головой и пробурчал себе под нос:
— Да, в сердце этого парня определенно вонзилась заноза.
Вскоре после полудня в совместное обиталище Макрона с Катоном прибыл посыльный от правителя Вабата. Катон наконец управился со смотром и неохотно присоединился к Макрону в прохладных недрах цитадели, чтобы пересидеть жару и нестерпимую яркость полуденного солнца.
— Венценосцу угодно, чтобы вы присутствовали на небольшом пиру, который он дает вечером в вашу честь, — объявил слуга. — На закате дня. Одеваться как подобает для празднества.
— Празднества? — Макрон с угрюмой усмешкой указал на свою поношенную нестираную тунику и пыльные калиги. — Да это все, что у нас есть. Мы отправлялись из Антиохии на войну, а не на пир, разрази его гром.
Слуга с поклоном ответствовал:
— Распорядитель венценосца предлагает вам занять одежду у римского посланника. Сенатор Луций Семпроний уже подтвердил, что рад будет снабдить вас из своего гардероба туниками, тогами и сандалиями.
— Замечательно, — буркнул Макрон. — Тогда ждите. Можешь идти.
Слуга с поясным махом попятился и бесшумно прикрыл за собой дверь. Макрон улегся обратно на тюфяк и, закинув руки за голову, уставился на потолочные балки.
— Эдак вот. Мы в окружении врагов, которые нас самих сожрать готовы, а тем не менее идем на званый ужин… Что ж, все лучше, чем одну конину хряпать.
— Лучше-то оно лучше, — рассудил Катон, — только не думаю, что это лучшим образом скажется на настрое людей в цитадели: знать, что правитель со своими приближенными пирует, в то время как остальные сидят полуголодные.
Когда солнце, коснувшись горизонта, окутало город широким оранжевым закатом, Макрон с Катоном ступили в царский двор. В задней части цитадели, между главным зданием и стеной, на крыше располагался небольшой сад, обрамленный с боков колоннадой. Тень здесь отбрасывали отдельные беседки-перголы, а также деревца и декоративные кусты в чанах и кадках. По периметру тянулись цветочные клумбы. Когда Макрон с Катоном входили, растения как раз поливал один из рабов (невольно закрадывалась мысль, что правитель ставит здесь во главу угла). На том конце сада, с видом на городскую стену и раскинувшийся за ней пышный оазис, вокруг приземистых столов располагались ложа. Над ними был сооружен навес, который сейчас нежной мерцающей рябью трогал налетающий с пустыни ветерок.
Гости в основном уже собрались. Катон узнавал кое-кого из знати; среди собравшихся были также Термон, Балт, князь Амет и Семпроний со своей дочерью. При виде Юлии сердце у Катона учащенно забилось, но когда та посмотрела в его сторону, он моментально с преувеличенным вниманием начал оглядывать гостей. На его глазах к ней подошел Балт и с изящным поклоном завел какой-то разговор. Семпроний, завидев двоих офицеров, улыбнулся и подошел их поприветствовать.
- Предыдущая
- 58/88
- Следующая
