Добыча золотого орла - Скэрроу Саймон - Страница 38

• Предыдущая
• 38/101
• Следующая

Командующий Плавт поднял взгляд, ожидая, позволит ли себе кто-либо из центурионов высказаться в свое оправдание.

Макрон стиснул зубы от горечи и ярости, ведь Максимий фактически обвинил его в предательстве. Однако центурион не мог выступить в свою защиту, у него не было возможности оправдаться, и Макрону оставалось лишь гневно смотреть на человека, который был не только истинным виновником произошедшего, но и лгуном. Ведь Максимий обещал командирам признать свою вину, но вместо этого выгораживал себя и договорился до того, что позорное обвинение пало на его товарищей. И уж совсем непростительно было то, что, стараясь расширить круг обвиняемых, он фактически ославил всех бойцов когорты трусами.

– Командир, могу я высказаться?

Все взоры обратились к Веспасиану.

– Говори, легат. Но кратко и по существу дела.

– Слушаюсь, командир. Итак, прошу занести в протокол, что я возражаю против всех выдвинутых обвинений.

Глаза Плавта расширились от изумления: он никак не ожидал открытого противодействия своему, как он считал, непререкаемому суждению. Командующий нервно сглотнул и лишь потом спросил:

– На каком основании?

Веспасиан заговорил, тщательно взвешивая каждое слово:

– На том основании, что рамки прозвучавших обвинений слишком узки. Не отрицая того, что Третья когорта действительно не проявила должной быстроты и доблести при выполнении поставленной задачи, я не могу обойти вниманием тот факт, что задача эта исчерпывалась обороной брода от возможных беглецов с места основного сражения. Основное же сражение, как предполагалось, должно было развернуться у двух других бродов. Никто не предполагал, что Максимию и его бойцам придется противостоять всему вражескому войску.

Веспасиан выдержал паузу и глубоко вздохнул, прежде чем перейти к сути.

– Вопрос, который я хотел бы увидеть занесенным в протокол, состоит в том, что же все-таки помешало армии командующего Плавта заставить противника принять бой на наших условиях у тех двух бродов, где это планировалось самим командующим?

На сей раз потрясение и изумление всех находившихся в шатре было столь велико, что воцарилась гробовая тишина. Присутствующие лишь переводили взгляды с командующего на легата и обратно, ожидая, как отреагирует Плавт на эту неприкрытую атаку.

Катон чувствовал, как в самом воздухе шатра повисло напряжение, словно в преддверии яростной бури. Плавт сначала ошеломленно таращился на Веспасиана, потом перевел взгляд на Нарцисса. Секретарь императора слегка покачал головой. Плавт повернулся к собравшимся в палатке.

– Данный вопрос не относится к предъявленным обвинениям и, следовательно, задан не по существу. – Он глянул на писцов. – А потому внесен в протокол не будет.

– Это неприемлемо, командир.

– Очень даже приемлемо, легат. Я отдаю это распоряжение своей властью.

– Командир, ты не вправе осуждать бойцов за то, что они не смогли устоять перед многократно превосходящими силами противника.

– В истории многих армий имеются примеры героического самопожертвования, – с язвительной улыбкой напомнил Плавт.

– Имеются, – согласился Веспасиан. – Однако если мы обвиняем Третью когорту в том, что она не выполнила свою задачу по сдерживанию противника, но освобождаем от ответственности тех, кто не выполнил задачу по втягиванию противника в большое сражение и по чьей вине когорта оказалась лицом к лицу с целой армией, не прибегаем ли мы к двойным стандартам? Ты осуждаешь этих командиров и их легионеров в том, что они не справились с заданием. Но при этом ты ни в чем не обвиняешь тех, кто, действуя под твоим непосредственным командованием, не проявил достаточной оперативности, чтобы захлопнуть тобою же задуманную ловушку. А ведь именно из-за того, что они не преуспели в выполнении полученных приказов, враг сумел избегнуть западни и обрушиться превосходящими силами на Третью когорту.

«Ну, тут легат перебрал», – подумал Катон, оглядывая помещение. Потрясение на лицах находившихся в шатре командиров красноречиво говорило о том, как далеко отступил Веспасиан от обычного, принятого порядка таких заседаний. Командующий, взиравший на своего подчиненного, был настолько охвачен гневом и изумлением, что некоторое время не мог вымолвить ни слова. Наконец, прокашлявшись, он обратился к писцам:

– Занесите в протокол – легат предпринял попытку воспрепятствовать проведению слушаний. В будущем мы непременно проведем дополнительное расследование, касающееся его неуместных заявлений, но в настоящий момент вернемся к непосредственному предмету слушаний. Будем рассматривать конкретные обвинения, одно за другим. Центурион Максимий.

– Да, командир.

– Ты отрицаешь обвинение в невыполнении приказа?

– Да, командир.

– Да?

– Мы двигались к броду с максимальной быстротой, командир. Но когда обнаружили, что аванпост был захвачен, я счел опасным продолжать путь, зная: противник может угрожать нашим флангам и тылу. Мы настигли врага, разбили его и продолжили путь к броду. В полном соответствии с полученным приказом, командир.

– Было ли твое решение немедленно расправиться с налетчиками продиктовано исключительно тактическими соображениями?

– Разумеется, командир, – ответил Максимий после едва заметной заминки.

– А не пытался ли кто-либо из командиров отговорить тебя?

– Припоминаю, некое несогласие имело место. Но у меня не было времени разъяснять ситуацию каждому по отдельности. Кроме того, после того как старший центурион отдает приказ, все споры заканчиваются.

– Это верно, – кивнул Плавт и обратил свой взор к Макрону. – Переходим ко второму обвинению. Центурион Макрон, почему брод не был защищен должным образом до прибытия неприятеля?

Макрон оторвал взгляд от Максимия, постарался согнать с лица гневное выражение и шумно прочистил горло.

– Потому что этим занималось меньше людей, чем следовало, командир. И, кроме того, в разоренной крепости мы почти не нашли пригодных для работы инструментов – большую их часть сожгли налетчики. Поэтому, когда мы прибыли к броду, у нас не было ни инструментов, ни времени для того, чтобы вырыть ров и насыпать вал. Лучшее, что мы могли сделать, это соорудить из поваленных деревьев, ветвей и сучьев заграждение на острове да забить в речное дно на переправе заостренные колья. У нас и топоров-то почти не было, так что рубить деревья многим пришлось мечами.

– Звучит убедительно. Я согласен с тем, что у вас вряд ли была возможность защитить брод лучше. Но почему вы отступили до того, как к переправе подошла остальная когорта? Твой отряд понес тяжелые потери?

– Никак нет, командир.

– Вас обошли с флангов, угрожая окружением?

– Никак нет, командир.

– Так почему же вы прекратили обороняться и отошли? Очевидно, на то были веские основания?

Макрон выглядел удивленным.

– Да, разумеется, командир.

– Излагай.

– Во время второй атаки противнику удалось разрушить часть нашего заграждения, и он готовился нанести удар по нашим бойцам, оставшимся без прикрытия. При этом, командир, бритты собирались использовать тяжелую пехоту, построившуюся «черепахой». Увидев это, я понял, что удержать остров мы не сможем, и в такой ситуации разумнее отступить, соединиться с центурионом Максимием и попытаться удержать наш берег реки.

– «Черепаха»? – Плавт насмешливо улыбнулся. – Ты утверждаешь, что они построились «черепахой»?

– Так точно, командир. И сделали это достаточно умело.

– О, уверен, так оно и было, центурион. Настолько умело, что сумели обратить тебя в бегство.

– Я не бежал, командир, – резко возразил Макрон. – Никогда не бегал и не побегу.

– А что же ты в таком случае сделал?

– Кажется, в наставлениях такой маневр именуется «отступлением с боем».

– Хм… мы об этом подумаем… – Командующий Плавт бросил взгляд на свои заметки. – А пока перейдем к последнему пункту. Центурион Максимий, готов ли ты утверждать, что твои бойцы защищали берег реки настолько стойко и доблестно, насколько это предписывал им долг?

• Предыдущая
• 38/101
• Следующая