Добыча золотого орла - Скэрроу Саймон - Страница 59

• Предыдущая
• 59/101
• Следующая

Катон собрался было сказать что-нибудь ободряющее, но тут Прокул вдруг застыл, уставившись на тропу, по которой они пришли. Проследив за его взглядом, Катон увидел маленького оленя. Вытянув шею и раздувая тонкие ноздри, тот нюхал болотный воздух. На глазах у замершего центуриона олень выбежал на тропу и опустил голову, фыркая в высокой траве. Прокул протянул было руку, собираясь растолкать Метелла, но Катон предостерегающе поднял палец. Вряд ли неожиданно разбуженный солдат не издал бы ни звука, а оленя мог спугнуть любой шум.

Поэтому оба они не шевелились, а лишь алчно взирали на животное, волей случая приближавшееся к ним. Катон уже слышал постукивание маленьких копытец по сухой земле и, перехватив покрепче древко кавалерийского копья, взвесил его в руке. Добравшись до открытого участка, олень остановился: храп заставлял его настороженные уши подергиваться. Он ударил передним копытом, выждал и топнул еще раз. Все оставалось неподвижным, и олень, выждав еще немного, ступил в пространство между Катоном и Прокулом. Затем он сделал еще один шаг, отвернул свою изящно очерченную голову от Катона и внимательно уставился на застывшего как изваяние Прокула.

Катон расслабил правую руку и спину, глядя вдоль железного наконечника копья на желтовато-коричневое животное. Поверх спины оленя он видел лицо Прокула, с болезненным раздражением понимая, что тот находится прямо на линии полета копья. Если животное увернется, наконечник угодит Прокулу прямо в грудь.

– Проклятье! – беззвучно произнес Катон.

Добыть оленя означало разжиться пропитанием на несколько дней. В случае неудачи они обречены на голод, а стало быть, уже скоро ослабнут и охотиться не смогут, что, в сущности, означает долгую и мучительную смерть. Но если он, метнув копье, промахнется, Прокул наверняка погибнет. Катон молил Диану заставить животное сделать еще пару шагов, но олень, как назло, застыл, словно статуя. Потом центурион поймал полный отчаяния взгляд Прокула, и тот едва заметно кивнул.

С резким выдохом Катон метнул копье по кратчайшей, прямой траектории. Этот звук испугал оленя, который нервно подпрыгнул, и копье с чмокающим звуком перехватило его в воздухе, пробив шкуру, разорвав мышцы и уткнувшись в кость под крестцом. С криком боли и ужаса животное упало, но тут же попыталось подняться на ноги.

– Держи его! – заорал Катон, устремляясь вперед.

Прокул бросился к оленю, расставив руки. Крик пробудил остальных легионеров, которые спросонья схватились за оружие.

– Держи его! – кричал Катон. – Держи, пока не удрал!

Олень вскочил-таки на ноги, увернулся от Прокула и бросился напролом сквозь кусты, волоча за собой застрявшее копье. Из раны лилась яркая, горячая кровь.

Древко цеплялось за кусты, и при очередном прыжке олень чуть не упал, однако же ухитрился устоять, выпрямиться и, подгоняемый слепящей паникой, устремился дальше. Прокул со всех ног гнался за ним, Катон отставал от солдата только на несколько шагов. Все остальные тоже вскочили и присоединились к погоне.

– Прокул! Не дай ему уйти!

Раненый олень с хрустом и треском проламывался сквозь заросли, уходя от преследователей, но при каждом повороте древко копья снова и снова застревало в кустах, замедляя его бег, и в конце концов Прокул, исцарапанный, весь в крови, настиг животное.

Тем временем заросли расступились: за ними открылась полоска травы, а дальше широкое темное пространство покрытой пропеченной солнцем растрескавшейся коркой подсушенной трясины. Олень, продолжая бег, совершил отчаянный прыжок в шесть локтей длиной, но, когда с глухим стуком приземлился, его копыта пробили засохшую поверхность и застряли в грязи. Животное дергалось, но его ноги основательно увязли. Прокул, углядев в этом свой шанс, прыгнул вслед за оленем и точно так же, проломив корку, чуть ли не по колени погрузился в трясину. Кряхтя от напряжения, он выпростал одну ногу и попытался освободить вторую, но она слишком увязла. Впереди него, тоже пытаясь высвободиться, отчаянно вертелся, взбивая копытами вонючую грязь, олень. Вместе с ним вертелось и копье, и когда древко на миг оказалось в пределах досягаемости Прокула, тот мгновенно ухватился за него и вырвал из раны как раз в тот миг, когда Катон и остальные выбежали на травянистый берег.

– Дерьмо! – орал Метелл. – Дерьмо, мы ж его поймали!

Легионер рванулся было вперед, но Катон его остановил.

– Погоди!

Метелл отстранил руку центуриона, но Катон, указав другой рукой на Прокула, который, барахтаясь в трясине, пытался обрести опору, чтобы нанести удар копьем, крикнул:

– Ты что, не видишь? Это опасно! Погоди!

Прокул, по колени в липкой грязи, подался вперед и всадил копье оленю в горло, тут же вырвал его и нанес второй удар. Олень издал последний крик ужаса, голова его упала в грязь, язык вывалился. Желто-коричневая грудь всколыхнулась еще несколько раз, и животное затихло. Кровь, изливаясь из ран, растекалась по поверхности растревоженной трясины.

Прокул, потрясая копьем, издал крик торжества, повернулся с довольной улыбкой к товарищам и нахмурился, увидев их озабоченные лица.

– Он же тонет, – тихо произнес Метелл.

Прокул глянул вниз и увидел, что черная жижа добралась уже до его бедер, и темная вода плещется у самого края его драной туники. Он напрягся, пытаясь высвободить хоть одну ногу, но усилие привело лишь к тому, что его затянуло еще глубже. Он снова повернулся к товарищам, и на сей раз на его лице читался испуг.

– Помогите…

– Копье! – крикнул Катон, подкрепляя слова жестом. – Протяни его нам!

Прокул перехватил древко сразу под наконечником и протянул тупым концом к товарищам. Катон вытянул руку, насколько мог, но его пальцы лишь скользили по древку. Сильный захват сделать не удавалось.

Он обернулся к Метеллу.

– Держи меня за руку, да покрепче.

В то время как Метелл уперся ногами в берег, Катон сделал пробный шаг по сухой корке поверх грязи, и его нога тут же провалилась на несколько дюймов. Он снова подался вперед, дотянулся до подрагивавшего древка, сомкнул пальцы вокруг твердого дерева и потянул. На том конце древка центурион видел побелевшие от напряжения костяшки Прокула, отчаянно вцепившегося в тонкий шест, связывавший его с жизнью. В устремленных на центуриона глазах застыл ужас.

– Держись! – выдавил сквозь стиснутые зубы Катон. – Держись, парень!

В какой-то миг копье подалось к нему, но на том все и кончилось: как он ни тужился, пытаясь подтянуть Прокула к берегу, движения не было. Закрыв глаза, центурион предпринял последнее, отчаянное усилие и, не добившись успеха, ослабил напряжение.

– Так не получится.

Он быстро огляделся и принялся отдавать новые приказы:

– Нужен какой-нибудь настил. Рубите ветки. Бросайте в грязь. Живо!

В то время как все, обнажив клинки, начали обрезать тонкие ветки дрока, Прокул озирался по сторонам со всевозрастающим ужасом. Трясина неуклонно затягивала его все глубже, и сейчас он погрузился в нее уже по пояс. Мертвого, неподвижного оленя, находившегося позади него, засасывало медленнее, но голову его уже затянуло, и над поверхностью маслянистой воды торчало лишь одно ухо.

– Вытащите меня отсюда! – заорал Прокул и попытался отгрести от себя грязь руками.

– Не дергайся, болван! – прошипел Катон. – Так ты только быстрей увязнешь. Не шевелись!

Ветки дрока оказались прочнее, чем ожидал Катон, и срезать их оказалось не так-то просто. Он изо всех сил кромсал ножом крепкие белые волокна, но упругая древесина никак не поддавалась.

– Проклятье!

Катон резал изо всех сил, но его все более охватывало отчаяние: оглянувшись на Прокула, он увидел, что тот погрузился уже по грудь.

– Вот! – один из солдат, кряхтя от усилия, отломал надрезанную ветку, бросил в трясину и тут же принялся резать следующую.

– Быстрее, чтоб вам сдохнуть! – кричал Прокул. – Быстрее, ублюдки!

Катон наконец отрезал ветку и, повернувшись, чтобы бросить ее рядом с первой, охнул:

• Предыдущая
• 59/101
• Следующая