Безрассудные сердца - Винн (Уинн) Бонни К. - Страница 32
- Предыдущая
- 32/74
- Следующая
— Вести хозяйство на ранчо — совсем не романтическое и крайне неблагодарное занятие. Люди калечатся. И умирают.
Бойд заметил, как вздрогнула Абигейль, и понял, что она подумала о своем муже. Майкл Ферчайлд погиб, защищая Трипл-Кросс. Ему хотелось бы знать, думала ли она о других погибших, которые вместе с ее мужем отражали нападение угонщиков скота. Бывший управляющий Трипл-Кросс тоже стал одной из жертв этого нападения. Конечно, Бойд сегодня не работал бы у нее на ранчо, не случись этой смерти. Но иногда он задумывался: а не попадет ли и он в число тех, кому не повезло, чья жизнь окажется не такой уж важной по сравнению с интересами владелицы ранчо? Однажды Абигейль уже намекнула на это. Много ли времени осталось до его увольнения?
К сожалению, причины, по которым он не хотел расставаться с этой работой, были чертовски сложными. Они оказались связаны с женщиной, которая сейчас стояла перед ним и смотрела на него просящим и в то же время обманчивым взглядом. Бойд чуть не застонал, наблюдая за тем, как свет отдаленного костра играет на утонченных чертах ее лица, освещает густые золотистые волосы. У него перехватило дыхание, когда он заметил в ямочке на ее шее мерцающее биение пульса. Отсветы костра плясали на нежных очертаниях ее щек и прекрасной полноте губ. До его сознания с трудом доходили слова, слетающие с них.
— Я слишком хорошо знаю, Бойд, что люди умирают. Но нет никаких причин, заставляющих жертвовать жизнью Билли. — Она отвернулась, пряча лицо.
Неожиданно ему стало стыдно. Зачем он напомнил Абигейль о ее утрате?
— Я тоже хочу, чтобы молодой парень поправился. Я только попытался подготовить тебя к реальностям здешней жизни.
— Мне кажется, я совсем неплохо осведомлена обо всех ее ловушках, Бойд. — Голос Абигейль при всей ее нежности был твердым и уверенным.
Он следил за выражением ее лица, стараясь понять, думает ли она об опасности их влечения друг к другу. Ее зрачки неожиданно потемнели, на щеках появился румянец, и это убедило его в том, что их мысли сходны. Его глаза прошлись по изящному изгибу ее шеи и остановились на рубашке, которая так соблазнительно прилипла к ее телу, когда они были у озера.
Мягкость, появившаяся в ее глазах, убедила его в том, что она также хранит память об этом моменте. Бойд посмотрел на обсидиановые тени безлунной ночи и убедился, что костер и люди вокруг него достаточно далеко, а темнота скрывает их от посторонних взглядов.
Но даже в почти полной темноте он видел свет ее глаз, необычайную белизну кожи, которая, казалось, излучала собственный свет. Вероятно, Абигейль все-таки была богиней, которая все время то приближалась к нему, то удалялась с тревожащей регулярностью.
Чтобы убедиться в ее реальности, он протянул руку и коснулся бархатистой щеки. Прикосновение наполнило обоих трепетом. Бойд почувствовал, как раскаленная волна, появившись в пальцах, прокатилась через все тело. Невозможно было определить, порождает ли ее близость боль или удовольствие. Медленно, осторожно он начал водить большим пальцем по ее губам, имитируя то, что жаждало завершить его тело.
Веки Абигейль медленно смыкались, длинные ресницы отбрасывали на белую кожу щек тень, заметную даже в темноте. В углублении на шее он видел биение пульса, отстукивающего ритм в соответствии с ее учащенным дыханием. Восторг охватил его при мысли о вызванном им столь сильном желании.
Путаница в мыслях порождала тревогу: то он обдумывал, как выйти из невозможного положения, а в следующий момент вдруг видел себя лежащим с этой прекрасной леди, слившись с ней в единое целое.
Но тем временем он протянул другую руку и стал поглаживать ее затылок и шею. Абигейль с готовностью прильнула к нему, и он понял, что погиб. Если бы она хоть раз сказала ему о глубоком различии их положения в обществе, о безнадежности совместной жизни, может быть, он смог бы заклеймить ее как сноба и с презрением отвернуться от нее. Но эта женщина предлагала ему нежность, доверие и дружбу. Полное отсутствие в ней вероломства обезоруживало.
С чрезвычайной осторожностью Бойд привлек ее к себе, наклонил голову и коснулся губами ее губ. Мягкое дуновение ее дыхания ласкою овеяло его, дразня и провоцируя, призывая покрепче прижаться к ней. Он снова коснулся этих мягких, уступчивых губ и ощутил невообразимое удовольствие. В ответ на его страстный поцелуй Абигейль с растущей откровенностью чувств погладила его плечи и грудь.
Эта непосредственность и откровенность удивили его. Его непреодолимо влекло к ней, но он не ожидал, что такая нежная леди может испытывать те же самые желания, те же влечения, что и простая скотница. Однако учащенное биение ее сердца, отдававшееся в его груди, убедительно доказывало, что это так. Бойд понимал, что не может строить из себя утонченного джентльмена, к общению с которыми она привыкла и отбросил попытки джентльменского обхождения. Это ее дело — принять или отвергнуть его таким, какой он есть. Он не будет притворяться другим.
Молния прочертила черное небо, и раздалось глухое громыхание грома. Крупные капли дождя прорезали воздух и с громким шлепком ударились о землю. Буря, приближение которой Бойд почувствовал еще днем, разразилась с новой силой. Предыдущие раскаты грома, которые застали их на перевале и превратили стадо в лавину обезумевших животных, были лишь предупреждением о приближающейся грозе. Надеясь, что этот разгул стихии не станет предвестником новой беды, Бойд неохотно оторвался от губ Абигейль. Дождь вовсю хлестал по их лицам. Гневно чертыхнувшись, он потащил ее за собой к лагерю.
Работники, уже приготовившиеся отойти ко сну, повскакали с мест и помчались к огороженному канатами загону. В условиях начавшейся бури только наиболее опытные ковбои должны были бросать лассо, чтобы поймать в загоне лошадь. Это было особенно важно, поскольку неверно брошенное лассо могло распугать лошадей. Никто не хотел вторичного панического бегства животных, тем более в ночной темноте. Как Бойд разъяснял ей ранее, скот более расположен к такому поведению в темные ночи.
— Отправляйся в кухонный фургон, — приказал ей Бойд.
— Но, может быть, я могу чем-нибудь помочь?..
— Больше всего ты поможешь тем, что будешь находиться в безопасном месте. — Зная, что вокруг много людей, Бойд поборол искушение привлечь ее к себе и успокоить крепким поцелуем. Вместо этого он провел ее к кухонному фургону. — Присмотри за Билли.
— Но…
— Умоляю, хотя бы раз сделай так, как я прошу! — нетерпеливо произнес он. На ее лице появилось упрямое выражение — она совсем не хотела его слушаться.
Все ее игривые, мягкие, нежные ужимки исчезли, и на смену им появились другие, непредсказуемые качества, которые все отчетливее проявлялись в ней после того, как она решила сама управлять своим ранчо. Сейчас Абигейль была несговорчива и упряма и совсем не походила на женщину, которую он за последние два года так хорошо узнал. Но Бойд не мог позволить себе терять время на бесплодные споры, как не мог и привязать ее к фургону, хотя такая мысль промелькнула в его голове.
— Я вернусь, как только смогу, и сообщу, все ли в порядке со стадом.
Ее кивок был едва различим. Дождь продолжал лить, образуя почти твердую бледно-серую стену. Как острые кончики кинжалов, капли били во все, что оказывалось на их пути. Не обращая внимания на дождь, Бойд нашел в загоне своего коня. От вспышки молнии и последовавшего за ней раската грома лошадь попятилась и осела на задние ноги, но быстро оправилась от испуга под уверенными и сильными успокаивающими движениями рук Бойда.
Конь и всадник слились в одно целое, развернулись и скрылись за пеленой дождя и темноты. Хлещущие струи сразу заглушили стук копыт.
Абигейль не находила себе места в узком проходе посреди фургона. Билли мирно спал, несмотря на неумолчный рев потока дождя, бьющего по брезентовой крыше, и несмолкаемые удары грома. Она радовалась, что ее пациент хорошо себя чувствует, но ей совсем не улыбалось оставаться с ним в фургоне.
- Предыдущая
- 32/74
- Следующая
