Кости земли - Суэнвик Майкл - Страница 18

• Предыдущая
• 18/65
• Следующая

Но денег она не приносила. Религиозные продюсеры были бедны как церковные мыши и вместо оплаты контрактов указывали режиссеру на явные преимущества бедности и тяжкого труда.

Не получил он и известности. Киноиндустрия, управляемая исповедовавшими иудаизм евреями, не обращала внимания на христианское кино. Ни один из его фильмов не был отрецензирован, замечен или хотя бы упомянут в кинематографических журналах. Награды? Забудьте.

Естественно, когда к нему обратился один из вербовщиков с ранчо, он заинтересовался. Деньги не огромные, но приличные, втолковывал ему тот. У него будет важная работа и собственная студия.

Первой работой была документальная съемка экспедиции, отправившейся на Арарат в поисках Ноева Ковчега. Шесть недель в Армении, ночевка в палатках и жизнь бок о бок с довольно специфическими археологами, которые даже не знали происхождения названия этой вершины. Потом режиссер сделал несколько фильмов, демонстрирующих изготовление фальшивых ископаемых, затем — отснял биографии Дарвина и Гексли [22], где они представали масонами, убийцами и отвратительными ничтожествами.

— Это вас не тревожило? — неприязненно спросил Том Наварро.

— Что это?

— Клевета на Дарвина и Гексли. Вы же прекрасно понимаете, что они не делали того, что вы приписали им в своих фильмах.

— Они могли это сделать. Где нет Бога — там возможно все. Они оба были атеистами и могли выполнить все, что только пришло бы в их головы.

— Но этого же не произошло.

— Но могло бы произойти.

— Давайте придерживаться темы, — строго произнесла Молли. Эми Чо выглядела так, будто еле сдерживается, чтобы не опустить трость на голову Тома Наварро. Молли обратилась к перебежчику: — Продолжайте.

— Как скажете, — ответил тот, сложив руки будто для молитвы. Затем он посмотрел на Молли из-под тяжелых бровей. Режиссер походил на второстепенного актера, исполнявшего роль волшебника и внезапно осознавшего, что забыл очередное заклинание.

В конце концов, рассказывал перебежчик, ему стали доверять настолько, что поручили снимать эксперта-взрывника, демонстрирующего процесс изготовления бомбы.

— Кто это был? — быстро спросил Том.

— Понятия не имею. Они его привели. Я снял. Все.

Фильм снимался в обстановке повышенной, почти карикатурной секретности. Режиссера с завязанными глазами привели в бункер в горах, где он снимал человека в маске и тонких перчатках, медленно и любовно собиравшего бомбу под аккомпанемент механического голоса, комментировавшего все действия. На роли руководителей ранчо он нанял актеров, уверенных, что участвуют в художественной постановке, а затем изменил их голоса к закрыл лица, чтобы законспирировать все окончательно.

— Сколько фильмов вы сделали? — спросил Том Наварро.

— Много. Как изготовить бомбу. Как ее правильно установить. Как внедриться во вражескую организацию. Как скрыть свое вероисповедание и прикинуться атеистом. Не могу назвать точное количество. Около фильма в месяц на протяжении последнего года.

— Это большая работа, — отметила Эми Чо.

— Никаких дублей, никакого брака, никаких пересъемок, — с гордостью объяснил режиссер. — Может быть, не слишком красиво, но качественно. Я давал им то, что они хотели, и не превышал бюджета.

— А они выгнали вас.

— Скорее мы разошлись.

Молли проверила запись.

— Мы не услышали причины вашего ухода.

— Он организовал порносайт, — объяснил Том. — Анонимно. На ранчо скорее всего ничего бы не узнали, не вовлеки он в работу пятнадцатилетнюю дочку одного из руководителей.

Перебежчик скорбно посмотрел на него.

— Это было ее собственное решение, сделанное свободно и без принуждения. Я не эксплуатировал ее.

— Так называемый «Христианский порносайт», — пояснил Том. — Вот почему на ранчо разозлились. Таких вещей они не прощают, одно название чего стоит. И знаете, мне кажется, они в чем-то правы.

— Не могу представить, что могло скрываться под таким названием, — сказала Молли.

— Библейские сюжеты, девочки в коротких юбочках, стоящие на коленях в церкви, радости молодоженов, пытки и мучения святых.

— А они сами лучше, со своими бомбами? И вообще мне обязательно надо все это выслушивать?

— Мы просто объясняем, почему они отказались от ваших услуг, — успокоил режиссера Том. — Я слышал, что народ там, на ранчо, здорово вас невзлюбил.

— Неудивительно. Они не христиане! Христиане должны уметь прощать! Я совершил ошибку, но я признал ее! Простили они меня после всего того, что я для них сделал? Черта с два они простили!

— Конечно, дорогой, — ласково сказала Эми Чо. — Том, вы не должны себя так вести.

Том отвернулся и сделал вид, что пытается справиться с гневом. Однако Молли понимала, что он всего-навсего хочет скрыть усмешку.

Несколько часов спустя интервью было готово.

— Ну и работка! — сказала Молли своему партнеру, оставшись с ним наедине в конференц-зале. — Как вы думаете, много нам удастся из него выжать?

— На самом деле он не знает и трети правды, а нам придется потрудиться, если мы хотим выжать из этой трети хотя бы половину. На ранчо достаточно осторожны, чтобы держать его подальше от серьезных вещей. В том числе — и от агента. Каждый раз, когда режиссер сталкивался с кем-то из оперативников, руководители делали все возможное, чтобы скрыть его личность. С другой стороны, он точно знает, какие типы взрывчатки использовали, какие несчастные случаи собираются инсценировать и кто из ученых является их наиболее вероятной целью.

— Значит, от него все-таки будет польза? — Да.

К тому времени, когда Молли присоединилась к дневному заседанию, оно практически закончилось, но для нее это не имело значения. Она слушала выступления Лейстера — правда, более пожилого Лейстера — несколько раз. Он всегда начинал лекцию словами о том, что его выступление перед этим, лучше информированным поколением палеонтологов следует назвать «Речь ископаемого».

Затем, переждав вежливый смех аудитории, он говорил: «Должен отметить, что я чувствую себя не слишком комфортно, выступая здесь, перед вами. Я находился в прошлом, изучая волшебную страну Динозаврию, немногим более года, и каждый из присутствующих на целую голову впереди меня в этом вопросе. Очень многое из того, что я могу вам поведать, безнадежно устарело. Что же мне предложить вашему вниманию?»

Здесь Лейстер смотрел вниз, как бы размышляя, и продолжал: «Несколько лет назад (лет — это для меня, а для вас — десятков лет) я был увлечен работой над находкой, которая казалась мне самой волшебной и необыкновенной в мире. Она сохранилась в таких подробностях, каких еще никто никогда не видел. Я имею в виду раскопки следов погони на хребте Пылающей Женщины. Те, что я описал в книге „Безжалостные челюсти“. Кто-то из вас, возможно, читал ее». Когда зал аплодировал, палеонтолог обычно принимал удивленный вид. «Хм… Благодарю вас. С появлением машины времени перед нами открылась превосходная возможность проверить наши предположения. Как близко к истине мы подошли в наших догадках? В чем мы ошиблись? Конечно, мы не можем, по объективным причинам, наблюдать именно ту погоню, да это и не нужно: все хищники мезозоя ведут себя примерно одинаково…»

И тут Лейстер пускался в рассуждения о том, насколько верно он прочел след, что оказалось совершенно неправильным, а что — близким к истине. Честно говоря, Ричард не был блестящим оратором: путал слова, не заканчивал предложения, постоянно повторялся, останавливался, извинялся и путался вновь. Но студенты не обращали на это ни малейшего внимания. Они слышали то, что хотели: блестящую мысль, способную открывать новые горизонты в науке.

Его лекция зажигала сердца.

Молли вошла в зал, когда Лейстер заканчивал отвечать на вопросы. Оглушительные аплодисменты, передние ряды бросились к лектору, а задние высыпали в холл. Студенты сбивались в группы, взволнованно обсуждая услышанное.

• Предыдущая
• 18/65
• Следующая