Отчаяние - Набоков Владимир Владимирович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая

Недeли полторы тому назад, т. е. около десятого марта тридцать первого года, нeким человeком (или людьми), проходившим (или проходившими) по шоссе, а не то лeсом (вeроятно — еще выяснится), был обнаружен у самой опушки и незаконно присвоен небольшой синий автомобиль такой-то марки, такой-то силы (технические подробности опускаю). Вот собственно говоря, и все.

Я не утверждаю, что всякому будет смeшон этот анекдот: соль его не очевидна. Меня он рассмeшил — до слез — только потому, что я знаю подоплеку. Добавлю, что я его ни от кого не слышал, нигдe не вычитал, а строго логически вывел из факта исчезновения автомобиля, факта совершенно превратно истолкованного газетами. Назад, рычаг времени!

«Ты умeешь править автомобилем?» — вдруг спросил я, помнится, Феликса, когда лакей, ничего не замeтив в нас особенного, поставил перед нами двe кружки пива, и Феликс жадно окунул губу в пышную пeну.

«Что?» — переспросил он, сладостно крякнув.

«Я спрашиваю: ты умeешь править автомобилем?»

«А как же, — отвeтил он самодовольно. — У меня был приятель шофер, — служил у одного нашего помeщика. Мы с ним однажды раздавили свинью. Как она визжала…»

Лакей принес какое-то рагу в большом количествe и картофельное пюре. Гдe я уже видeл пенсне на носу у лакея? Вспомнил только сейчас, когда пишу это: в паршивом русском ресторанчикe, в Берлинe, — и тот лакей был похож на этого, — такой же маленький, унылый, бeлобрысый.

«Ну вот, Феликс, мы попили, мы поeли, будем теперь говорить. Ты сдeлал кое-какие предположения на мой счет, и предположения вeрные. Прежде, чeм приступить вплотную к нашему дeлу, я хочу нарисовать тебe в общих чертах мой облик, мою жизнь, — ты скоро поймешь, почему это необходимо. Итак…»

Я отпил пива и продолжал:

«Итак, родился я в богатой семьe. У нас был дом и сад, — ах, какой сад, Феликс! Представь себe розовую чащобу, цeлые заросли роз, розы всeх сортов, каждый сорт с дощечкой, и на дощечкe — название: названия розам дают такие же звонкие, как скаковым лошадям. Кромe роз, росло в нашем саду множество других цвeтов, — и когда по утрам все это бывало обрызгано росой, зрeлище, Феликс, получалось сказочное. Мальчиком я уже любил и умeл ухаживать за нашим садом, у меня была маленькая лейка, Феликс, и маленькая мотыга, и родители мои сидeли в тeни старой черешни, посаженной еще дeдом, и глядeли с умилением, как я, маленький и дeловитый, — вообрази, вообрази эту картину, — снимаю с роз и давлю гусениц, похожих на сучки. Было у нас всякое домашнее звeрье, как напримeр, кролики, — самое овальное животное, если понимаешь, что хочу сказать, — и сердитые сангвиники-индюки, и прелестные козочки, и так далeе, и так далeе. Потом родители мои разорились, померли, чудный сад исчез, как сон, — и вот только теперь счастье как будто блеснуло опять. Мнe удалось недавно приобрeсти клочок земли на берегу озера, и там будет разбит новый сад, еще лучше старого. Моя молодость вся насквозь проблагоухала тьмою цвeтов, окружавшей ее, а сосeдний лeс, густой и дремучий, наложил на мою душу тeнь романтической меланхолии. Я всегда был одинок, Феликс, одинок я и сейчас. Женщины… — Но что говорить об этих измeнчивых, развратных существах… Я много путешествовал, люблю, как и ты, бродить с котомкой, — хотя, конечно, в силу нeкоторых причин, которые всецeло осуждаю, мои скитания приятнeе твоих. Философствовать не люблю, но все же слeдует признать, что мир устроен несправедливо. Удивительная вещь, — задумывался ли ты когда-нибудь над этим? — что двое людей, одинаково бeдных, живут неодинаково, один, скажем, как ты, откровенно и безнадежно нищенствует, а другой, такой же бeдняк, ведет совсeм иной образ жизни, — прилично одeт, беспечен, сыт, вращается среди богатых весельчаков, — почему это так? А потому, Феликс, что принадлежат они к разным классам, — и если уже мы заговорили о классах, то представь себe одного человeка, который зайцем eдет в четвертом классe, и другого, который зайцем eдет в первом: одному твердо, другому мягко, а между тeм у обоих кошелек пуст, — вeрнeе, у одного есть кошелек, хоть и пустой, а у другого и этого нeт, — просто дырявая подкладка. Говорю так, чтобы ты осмыслил разницу между нами: я актер, живущий в общем на фуфу, но у меня всегда есть резиновые надежды на будущее, которые можно без конца растягивать, — у тебя же и этого нeт, — ты всегда бы остался нищим, если бы не чудо, это чудо — наша встрeча.

Нeт такой вещи, Феликс, которую нельзя было бы эксплуатировать. Скажу болeе: нeт такой вещи, которую нельзя было бы эксплуатировать очень долго и очень успeшно. Тебe снилась, может быть, в самых твоих заносчивых снах двузначная цифра — это предeл твоих мечтаний. Нынe же рeчь идет сразу, с мeста в карьер, о цифрах трехзначных, — это конечно нелегко охватить воображением, вeдь и десятка была уже для тебя едва мыслимой бесконечностью, а теперь мы как бы зашли за угол бесконечности, — и там сияет сотенка, а за нею другая, — и как знать, Феликс, может быть зрeет и еще один, четвертый, знак, — кружится голова, страшно, щекотно, — но это так, это так. Вот видишь, ты до такой степени привык к своей убогой судьбe, что сейчас едва ли улавливаешь мою мысль, — моя рeчь тебe кажется непонятной, странной; то, что впереди, покажется тебe еще непонятнeе и страннeе».

Я долго говорил в этом духe. Он глядeл на меня с опаской: ему, пожалуй, начинало сдаваться, что я издeваюсь над ним. Такие как он молодцы добродушны только до нeкоторого предeла. Как только вспадает им на мысль, что их собираются околпачить, вся доброта с них слетает, взгляд принимает неприятно-стеклянный оттeнок, их начинает разбирать тяжелая, прочная ярость. Я говорил темно, но не задавался цeлью его взбeсить, напротив мнe хотeлось расположить его к себe, — озадачить, но вмeстe с тeм привлечь; смутно, но все же убeдительно, внушить ему образ человeка, во многом сходного с ним, — однако фантазия моя разыгралась, и разыгралась нехорошо, увeсисто, как пожилая, но все еще кокетливая дама, выпившая лишнее. Оцeнив впечатлeние, которое на него произвожу, я на минуту остановился, пожалeл было, что его напугал, но тут же ощутил нeкоторую усладу от умeния моего заставлять слушателя чувствовать себя плохо. Я улыбнулся и продолжал примeрно так:

«Ты прости меня, Феликс, я разболтался, — но мнe рeдко приходится отводить душу. Кромe того, я очень спeшу показать себя со всeх сторон, дабы ты имeл полное представление о человeкe, с которым тебe придется работать, — тeм болeе, что самая эта работа будет прямым использованием нашего с тобою сходства. Скажи мнe, знаешь ли ты, что такое дублер?»

Он покачал головою, губа отвисла, я давно замeтил, что он дышит все больше ртом, нос был у него, что ли, заложен.

«Не знаешь, — так я тебe объясню. Представь себe, что директор кинематографической фирмы, — ты в кинематографe бывал?»

«Бывал».

«Ну вот, — представь себe, значит, такого директора… Виноват, ты, дружок, что-то хочешь сказать?»

«Бывал, но рeдко. Уж если тратить деньги, так на что-нибудь получше».

«Согласен, но не всe рассуждают, как ты, — иначе не было бы и ремесла такого, как мое, — неправда ли? Итак, мой директор предложил мнe за небольшую сумму, что-то около десяти тысяч, — это конечно пустяк, фуфу, но больше не дают, — сниматься в фильмe, гдe герой — музыкант. Я кстати сам обожаю музыку, играю на нeскольких инструментах. Бывало, лeтним вечерком беру свою скрипку, иду в ближний лeсок… Ну так вот. Дублер, Феликс, это лицо, могущее в случаe надобности замeнить данного актера.

Актер играет, его снимает аппарат, осталось доснять пустяковую сценку, — скажем, герой должен проeхать на автомобилe, — а тут возьми он, да и заболeй, — а время не терпит. Тут-то и вступает в свою должность дублер, — проeзжает на этом самом автомобилe, — вeдь ты умeешь управлять, — и когда зритель смотрит фильму, ему и в голову не приходит, что произошла замeна. Чeм сходство совершеннeе, тeм оно дороже цeнится. Есть даже особые организации, занимающиеся тeм, что знаменитостям подыскивают двойников. И жизнь двойника прекрасна, — он получает опредeленное жалование, а работать приходится ему только изрeдка, — да и какая это работа, — одeнется точь-в-точь как одeт герой и вмeсто героя промелькнет на нарядной машинe, — вот и все. Разумeется, болтать о своей службe он не должен; вeдь каково получится, если конкурент или какой-нибудь журналист проникнет в подлог, и публика узнает, что ее любимца в одном мeстe подмeнили. Ты понимаешь теперь, почему я пришел в такой восторг, в такое волнение, когда нашел в тебe точную копию своего лица. Я всегда мечтал об этом. Подумай, как важно для меня — особенно сейчас, когда производятся съемки, и я, человeк хрупкого здоровья, исполняю главную роль. В случаe чего тебя сразу вызывают, ты являешься…»

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая