Обратная перспектива - Столяров Андрей Михайлович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/94
- Следующая
Сам памятник я обозреваю через двадцать минут, когда направляюсь из гостиницы в местный архив. На мой взгляд, ничего уродливого и мещанского в нем нет, ну – подкова из бронзы метра полтора высотой, внутри которой подвешен исторический артефакт. Табличка сбоку гласит, что «каждому, кто в сей колокольчик хотя бы раз позвонит, будет сопутствовать счастье в жизни и удача в делах».
Я, разумеется, не выдерживаю и звоню.
Нежное облако звука плывет в сторону парка.
И, как ни странно, удача мне действительно начинает сопутствовать. Уже в первый же день я обнаруживаю в подшивках старых газет некую «Осовецкую правду», которую 5 июля 1918 года выпустил местный Совет, где в передовой и, кстати, анонимной статье говорится, что в своей речи на грандиозном митинге в центре города товарищ Троцкий, в частности, провозгласил, что «революция будет беспощадно казнить врагов трудового народа», «гидра буржуазии напрасно ощеривает на нас свою звериную пасть», «вдохновленный советской властью российский пролетариат все равно победит, раздавит этих бешеных крыс, закрепит свою победу в международном масштабе».
Ну и язык был у той эпохи! Впрочем, нынешний чиновничий волапюк нисколько не лучше. Там хотя бы было ясно – о чем. А сегодня читаешь, вчитываешься, перечитываешь, пытаешься выловить смысл – ни хрена. Как будто это послания инопланетян, в человеческой речи им адеквата нет.
Главное, что я получаю независимое подтверждение. Если три источника, не связанные друг с другом, свидетельствуют об одном, значит, данный факт имел место быть. Товарищ Троцкий действительно приезжал в Осовец. Интересно, какого черта его сюда понесло? Ведь жарким летом 1918 года большевики терпят полный и окончательный крах. В стране нет мира: «озверелая буржуазия», несмотря на все социалистические призывы, продолжает мировую войну; парализован государственный механизм: нет людей, в министерствах продолжается саботаж царских чиновников; остановились фабрики и заводы: нет сырья, страшными пальцами торчат в небеса тысячи мертвых труб; элементарно нет денег: заработную плату служащим и рабочим выдают натуральным пайком. И что это за паек? Четыреста граммов хлеба в день, четыре ржавых селедки в месяц, в столовых выморочных учреждений – пшенная каша без соли, морковный чай. Где счастье трудового народа? Где всеобщее братство? Где царство свободы и справедливости, которое обещала новая власть? Все силы, какие только в России есть, восстают против большевиков. Удары становятся все прицельней и наносятся уже в самый центр. В конце июня в Петрограде убит Володарский, член Президиума ВЦИК, комиссар печати, пропаганды и агитации. Скоро там же будет убит Урицкий, начальник Петроградской ЧК. И в этот же день на заводе Михельсона в Москве эсеркой Фанни Каплан (если это только она) будет тяжело ранен Ленин. Растрескивается революционная почва, рвется изнутри смертельный огонь. С какой стати понадобился наркому Троцкому затерянный в глуши Осовец?
И интересно, как сохранился этот драгоценный листок? Еще в 1924 году товарищ Сталин, безо всякого Орвела осознавший, что «кто управляет прошлым, тот управляет будущим», назначил своего помощника И. Товстуху в Институт Ленина, только что организованный при ЦК РКП(б), – началось изъятие документов, противоречащих сталинской версии революции и гражданской войны. Архивы чистили потом еще лет пятьдесят. А уж бумаги, где упоминалось проклятое имя Льва Троцкого, изымались и уничтожались в первую очередь. Впрочем, Юлия (о которой речь впереди) объяснила мне, что здесь имелось редкое стечение обстоятельств. Данный документ вообще никогда не входил в официальный архив, он лежал как подстилка, в подсобке под громадной коробкой бумаг. Никто на него внимания не обращал. Только пять лет назад, когда в здании наконец начали делать ремонт, коробку вынесли и этот экземпляр извлекли. Видите, он даже не пожелтел: до него, вероятно, не доходили ни воздух, ни свет.
Вот уж действительно повезло!
Ведь мог раствориться во тьме, сгореть в топке, превратившись в неосязаемый дым.
А еще удача мне сопутствует в том, что директор архива Елизавета Ануфриевна Могияр, женщина такого роста и статей, от которых любого нормального мужика бросит в дрожь, увидев на моем направлении подпись «П. А. Иванов», затрепетала, как весенний цветок.
– Как там Петр Андреевич поживает? Я у него когда-то защищала диплом. А потом он мне написал отзыв на кандидатскую диссертацию…
У нее розовеют щеки. Я, честно говоря, поражен. Ай да Петр Андреевич наш! Ай да тихий наш, незаметный, всегда приветливый «Леонид Ильич»! Покорить такого великолепного гренадера – это ж надо суметь. Да от одного начальственного зыка ее стекла в переплетах дрожат.
Я даже удостоен приглашения в директорский кабинет, где меня поят чаем, угощают печеньем и подробно расспрашивают о нынешнем статусе и делах Петра Андреевича. При этом Елизавета Ануфриевна кладет ногу на ногу, так что платье у нее на бедрах опасно трещит, подается вперед, чуть ли не касаясь меня напором мощной груди, вздыхает, как паровоз, и вообще демонстрирует очевидное женское благорасположение. К счастью, больше мне не удается ее лицезреть. Елизавета Ануфриевна, помимо директорства, возглавляет еще и городскую комиссию по культуре, обязанностей у нее – вагон, и она просто физически не может успеть везде.
Зато мне установлен режим наибольшего благоприятствования. Это то, о чем любой исследователь, работающий в архиве, может только мечтать. Потому что одно дело, когда тебе приносят слепую опись, номенклатуру хранения, ни о чем не говорящие загадочные инвентарные номера, попробуй угадать, где там что, и совсем другое – если при этом следует комментарий, краткая словесная расшифровка, экономящая массу времени и сил.
Не зря, видимо, прозвенел колокольчик.
Однако обнаруживается в бочке меда и своя ложка дегтя. На девственно-чистом бланке заказов, свидетельствующем о том, что кроме меня никто из серьезных историков эти папки не открывал, я неожиданно вижу знакомое факсимиле, и Юлия, к которой я немедленно обращаюсь, наморщив лоб подтверждает, что да, действительно, был такой человек, профессор, кажется доктор наук, из Москвы, неделю здесь просидел, серьезный, молчаливый такой, газетный этот листок, разумеется, отсканировал и остальные папки за восемнадцатый год тщательно просмотрел.
У нее что-то мелькает в глазах. Правда, с тем, что там мелькает, я разбираться пока не хочу.
Меня волнует другое:
– Старковский?
– Да… Вроде бы так…
И сердце у меня падает в бездонную пустоту.
Старковского я терпеть не могу. Мы точно отражаемся в зеркале, невидимом никому, кроме нас. Я – доктор наук, и Старковский – тоже доктор наук, я занимаюсь революцией, гражданской войной, и Вал. Старковский (как он не без претензий подписывает свои статьи) распахивает данную тему почти двадцать лет. Но если у меня лишь одна более-менее удачная книга, то у Вал. Старковского таких книг уже пять или шесть. Боже мой, о чем только он ни писал! И о «немецком золоте», якобы вскормившем большевиков, и о «заговоре держав», нити которого тянутся в Америку, через океан, и о тайных маниях Сталина, и о судьбах «кремлевских детей», изломанных деяниями отцов. Причем, если бы это были явные коммерческие поделки, наподобие тех мутных «бестселлеров», которые хлынули мощным потоком в перестроечные времена, я бы, наверное, на них и внимания не обращал. Подумаешь, очередной псевдоисторический винегрет! Но нет, каждая его книга имеет, к сожалению, внятный концепт – выстроенный, научно аргументированный, со ссылками на солидные и проверяемые источники. Часть наших коллег все равно морщится: привкус популизма никакими ссылками не заглушишь. Тем не менее должен признать: читать это интересно. Умеет он и увлекательный сюжет закрутить, и создать атмосферу тайны, охватывающую читателя буквально с первых страниц. Кроме того, у него есть вполне солидная монография, где на громадном историческом материале Старковский исследует закономерности мировых революций. В концептуальном смысле, на мой взгляд, ничего особенного: перенос синергетических представлений в область эволюции социальных систем, спекулятивные экстраполяции, перевод общеизвестной марксистской механики на современный язык. Но опять-таки должен признать: книга написана хорошо. Логика там железная, фактов, новых и интересных, хоть пруд пруди, на монографию то и дело ссылаются.
- Предыдущая
- 32/94
- Следующая
