Путь прилива - Суэнвик Майкл - Страница 22

• Предыдущая
• 22/60
• Следующая

Маленькая главка, упражнение, поименованное «Змей Уроборос».

Волшебник влагает свой жезл вчашу богини. Одновременно с этим левая прислужница… Тот самый метод, только изложен он не открытым текстом, а такой себе прозрачненькой аллегорией.

С кухни донесся новый взрыв смеха.

Чиновнику хотелось, чтобы закончился этот день и закончился этот дождь, чтобы дороги подсохли и можно было отсюда уехать. Коббс-Крик оказался пустым номером. Археологи, работавшие когда-то выше по ручью, давным-давно засыпали свой раскоп землей, застабилизировали его и — поминай как звали. Жил здесь Грегорьян или нет, сказать невозможно — мощная волна эмиграции на север смыла все следы. Да и были ли они, эти следы?

А это еще что такое?

Чиновник вгляделся в крошечное, едва различимое пятнышко света, очень похожее на разрыв в тучах, но прошло несколько секунд, и все его надежды на скорое окончание дождя угасли — в отличие от пятнышка. Оно двигалось, выдавая свое искусственное происхождение.

Интересно, кто же это разгуливает в такую погоду?

Пятно становилось все ярче и отчетливее, вскоре оно приобрело голубоватый оттенок и очень знакомые очертания. Сквозь дождь и слякоть пробирался не человек, а какой-то псевдо. Мало-помалу в мутной мгле обозначились карикатурные формы электронного конструкта; длинный дождевой плащ, туго стянутый в поясе, и широкая шляпа, намертво привязанная к металлопластовой башке, придавали ему поразительное сходство с огородным чучелом.

Затем стало слышно, как хлопают на ветру полы плаща.

Псевдо направлялся к гостинице. Под мышкой у него виднелась длинная узкая коробка, способная вместить, скажем, дюжину роз. Или короткую штурмовую винтовку.

Чиновник подошел к двери и встал на пороге. Выходить наружу не хотелось; даже и здесь, под козырьком, дождь моментально забрызгал сапоги. Конструкт остановился у нижней ступеньки крыльца и насмешливо ухмыльнулся.

Это был лже-Чу.

— Кто вы такой? — холодно спросил чиновник.

— Меня звать Вейлер, — равнодушно улыбнулся конструкт. — Но это не имеет никакого значения. Грегорьян хотел бы передать вам несколько слов. И эту коробку.

Секунду чиновник молчал, хмуро разглядывая физиономию наглого молокососа. Вот так, скорее всего, и выглядел Грегорьян в юности.

— Скажите Грегорьяну, что я хотел бы поговорить с ним лично. На тему, представляющую взаимный интерес.

Вейлер поджал губы, изображая крайнее сожаление.

— Не хотелось бы вас огорчать, но учитель сейчас крайне занят. Сотни людей ищут его помощи. Однако, если вы посвятите меня в суть проблемы, я сделаю все, что будет в моих силах.

— Вопрос очень конфиденциальный.

— Увы. Ну, а я пришел к вам по предельно простому делу. Насколько известно учителю, к вам попал некий предмет, имеющий для него определенную ценность. Ценность чисто сентиментальную.

— Его дневник.

— Совершенно верно. Хорошее, кстати сказать, учебное пособие. Однако — совершенно бесполезное для человека, не имеющего специальной подготовки, в частности — для вас.

— Нет, почему же. Там очень много любопытного.

— Как бы там ни было, учитель вынужден настаивать на своей просьбе. И очень надеется на взаимопонимание. Тем более, что эта тетрадка вам не принадлежит. Надеюсь, вы не будете этого отрицать.

— Скажите Грегорьяну, что он может получить свой дневник от меня в любое удобное для него время. Лично.

— Я пользуюсь абсолютным доверием учителя. Все, что можно сказать ему, можно сказать и мне, все, что можно вручить ему, можно вручить и мне. В некотором смысле, он присутствует везде, где присутствую я.

— В такие игры я не играю, — покачал головой чиновник. — Нужен Грегорьяну дневник — пусть приходит и берет. Он знает, где меня найти.

— Ну что ж, все можно сделать и так, и эдак, — философически заметил Вейлер. — Кроме просьбы Грегорьяна, мне поручено передать вам это. — Он наклонился и положил свою ношу к ногам чиновника. — Учитель велел передать вам, что человек, отважившийся отодрать ведьму, вполне достоен поощрения. Этот небольшой сувенир поможет вам вспоминать о столь бурно проведенной ночи.

На телеэкране мелькнула яркая, почти бешеная улыбка; конструкт развернулся и зашагал прочь.

— Я говорил с отцом Грегорьяна! — крикнул чиновник. — Передайте ему, обязательно.

Никакой реакции. Еще раз мелькнул вздутый пузырем, бешено трепещущий плащ, и электронный посланец утонул в серой пелене дождя.

Чиновнику стало страшно. Присев на корточки, он приподнял коробку. Тяжелая. Теперь на веранду, содрать мокрую клеенку, снять крышку…

В полумраке ярко вспыхнули звезды и змеи, кометы и чаши. Разложение уже началось, иридо-бактерии пировали вовсю.

Смех, сотрясавший стены кухни, резко стих.

— Мамочки, — сказал Ле Мари. — Да что это с вами?

Чу схватила чиновника за руку, не дала ему упасть.

— Произошло нечто непредвиденное и неудачное, — сказал чей-то голос. Его собственный голос.

Чиновник осторожно, с преувеличенной аккуратностью поставил коробку на стол. На шее маленькой девочки пламенел красный с крохотными черными звездочками галстук юных эвакуантов. Девочка встала на цыпочки и потянулась к коробке. Минтучян, стоявший ближе всех, шлепнул девочку по руке и торопливо захлопнул крышку.

— Нечто крайне прискорбное.

Голос звучал фальшиво и неестественно, с какой-то механической отчетливостью. Пластинка на замедленных оборотах, вот на что это похоже, решил чиновник. Почему я так странно говорю?

Застывшие было люди засуетились. Двое мужчин выбежали на улицу. Громко проскребли по линолеуму ножки пододвигаемого стула. Чьи-то руки уперлись чиновнику в спину и живот, силой согнули окаменевшее тело, усадили.

— Я позвоню в центр, — сказала Чу. — Они пришлют лабораторию. Как только кончится дождь.

Чиновник обнаружил в своей руке стакан, залпом выпил его содержимое и даже не почувствовал вкуса.

— Господи, — сказал он, ставя стакан на стол. — Господи.

Анубис вылез из-под стола, потянулся к руке чиновника, лизнул.

Мужчины, бегавшие на улицу, вернулись. Мокрые до нитки. Громко хлопнула дверь.

— Там никого, — сказал один из них.

На кухне появилось еще несколько детей. Мамаша Ле Мари торопливо поставила коробку на шкаф. Подальше от греха.

— А что это там в ней? — спросил один из местных, сидевший на другом конце кухни.

— Ундина, — объяснил чиновник. — Там лежит рука Ундины.

И тут же заплакал — к полному своему удивлению.

Неуверенно сопротивляющегося чиновника поставили на ноги, отвели в номер, уложили на кровать, разули. Чемоданчик поставили рядом, на ту же кровать. Затем все ушли, бормоча какие-то соболезнования. «Я никогда не смогу уснуть», — подумал чиновник. В комнате пахло краской и плесенью. Стены и зеркало облеплены крохотными моллюсками. Он уже знал, что это — бывшие мухи, их приносит по ночам с реки нездоровый малярийный ветер, задувающий в эту вот широкую щель над перекощенной рамой. Сейчас мух не было, ветер просто шевелил занавески. Эту раму не починят никогда.

Глухой стук капель по крыше стал тише, а затем и совсем умолк, гроза кончилась. Дождь превратился в реденькую морось, даже и не морось, а нечто вроде тумана.

— Грибной дождь, — сказал чей-то голос.

Чиновник не мог уснуть. Подушка казалась жесткой и неудобной. Тупая, словно ватой набитая голова звенела и раскалывалась. Не выдержав этой муки, чиновник встал, взял свой чемоданчик и вышел наружу, босой и никем не замеченный.

Дождь, но теперь такой мелкий, что капли словно не падают, а висят в воздухе. Сверкающая алмазом пыль сделала мир волшебным, посеребрила его, погрузила в немоту. Через улицу перекинулись прозрачные голубые арки. Настежь открытые двери проросли маленькими фиолетовыми мандолинами, крыши исчезли под фантастическими переплетениями тончайших сверкающих кружев — оранжевых и розовых, и бледно-желтых. Пенные, призрачные строения росли прямо на глазах.

• Предыдущая
• 22/60
• Следующая