Эффект бабочки - Сваллоу Джеймс - Страница 39

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая

А потом это ушло, словно мираж.

Голова Эвана дернулась, как у сломанной куклы, и он стряхнул с себя оцепенение, которое случалось с ним после перехода. Он моргнул, поднял руки к лицу и пошевелил маленькими пухлыми пальчиками.

— Я здесь! — сказал он вслух. Его тело было странно слабым и маленьким.

— Я тоже, — услышал Эван детский голос и повернулся посмотреть, кому он принадлежит.

За соседним столом сидела Кейли и улыбалась ему. Он огляделся. Класс был именно таким, каким он его и запомнил. Галдящие дети были заняты работой над аппликациями. Некоторые из них что-то клеили, другие посыпали блестками поверхности, смазанные мокрой пастой. Он посмотрел на лежащий перед ним чистый лист, на котором внизу было написано: «Эван Треборн, 7 лет».

— А… что мы рисуем? — спросил он непривычно тонким голоском.

Кейли ответила, не отрываясь от своего рисунка:

— Мы должны нарисовать, кем мы будем, когда вырастем.

Эван кивнул и снова посмотрел на лист бумаги, думая о том, как бы использовать свое путешествие в прошлое, чтобы оно могло пригодиться ему в будущем.

Сначала он хотел написать записку о том, что произойдет с ним через тринадцать лет, но тут же отбросил эту затею. Как будто кто-нибудь воспримет всерьез каракули семилетнего мальчишки…

Мимо него прошла учительница, приподняв бровь при виде чистого листа, но ничего не сказала. Эван посмотрел ей вслед. Босуэлл. Так ее зовут. Миссис Босуэлл. Она никогда ему не нравилась в детстве, но сейчас он смотрел на нее глазами взрослого и подумал, что на самом деле она очень даже ничего.

Черным мелком он провел несколько прямых линий, затем отложил его в сторону.

Эван потянулся за коробкой с цветными карандашами, но какой-то мальчик вырвал ее у него из рук.

— Я ими рисую! — сказал мальчик.

— Томми? — удивленно спросил Эван.

— Что? — прошипел Томми Миллер, вызывающе посмотрев на него. — Найди свои карандаши, Эван!

Сердце Эвана подскочило, и в животе у него все перевернулось.

Томми рассыпал карандаши по столу и принялся рисовать, останавливаясь лишь затем, чтобы толкнуть локтем Ленни Кэгана.

— Что ты на меня уставился?

— Ни-ничего, — сказал Эван, едва оторвав от него взгляд.

— Если ты у меня срисуешь, получишь по морде! — пригрозил Томми.

Эван встал и отошел от стола. Его мысли крутились водоворотом. Должно же здесь быть что-то, что могло повлиять на его будущее. Он потряс головой. Ему было непросто держать голову ясной после всех этих переходов во времени и пространстве. Он бросил взгляд на учительский стол и увидел пару наколок для бумаг. Их острые шипы грозно торчали вверх, и на них были нанизаны карточки с заданиями и прочая бумажная ерунда.

Эван вспомнил о шраме, который появился у него от ожога сигаретой, и изучил сверкающие шипы наколок с серьезным намерением. Его маленькие руки потянулись к учительскому столу.

Вдруг чья-то рука схватила его за плечо.

— Не отлынивай, Эван, — сказала миссис Босуэлл. — Сядь спокойно и закончи рисунок.

Мягко, хотя и достаточно сильно, учительница развернула его и подтолкнула к столу. Понимая, что потерпел поражение, Эван решил не спорить, чтобы не терять малейшего шанса изменить будущее.

Миссис Босуэлл дала ему новую коробку карандашей, и Эван вытянул один наугад. Он оказался одного цвета с униформой заключенных — темно-синим.

— Еще раз повторяю для всех! — сказала миссис Босуэлл. — Рисуйте все, что вам приходит в голову. Все, чем вы хотели бы заниматься, когда вырастете.

Эван покрутил карандаш в руках и, подчиняясь внезапной вспышке озарения, начал рисовать. Хотите увидеть мое будущее? Я покажу вам, какое будущее мне по душе.

На бумаге начал появляться злой и бескомпромиссный образ, выражающий всю ту ненависть и злобу, которая поднялась в Эване с самого первого дня пребывания в тюрьме. Он рисовал Карла и Рика и всю остальную банду скинов окровавленными трупами со вспоротыми животами, поверженными фигурой мстителя — его, Эвана, фигурой. Закончив, он изучил рисунок с холодной довольной улыбкой. Если бы только это могло быть правдой…

Схватив рисунок, Эван тихо подошел к учительскому столу, застав миссис Босуэлл врасплох.

— О, Эван, — моргнула она. — Ты уже закончил?

Она взяла у него рисунок и, увидев его, побледнела от ужаса.

Встав на носочки, Эван вытянулся во весь свой рост семилетнего ребенка и наклонился к столу, на котором стояли металлические наколки.

Сжав зубы, он певуче позвал:

— Миссис Бооосуууэээлл?

Пораженная, она встретилась с ним глазами как раз в тот момент, когда он поднял ладони и с силой опустил их на два острых металлических шипа.

— Нет! — взвизгнула она.

На миллисекунду Эван ощутил вспышку резкой боли, а затем в его глазах все стало белым…

Эван захлебнулся, как вынырнувший на поверхность пловец, и дернулся вперед, с тупым звоном ударившись головой о верхний ярус. Детские крики улетучились, как последние остатки сна, ускользающие в трещины пробуждения. Он начал понимать, где находится. Он все еще был в камере и все еще в плену у мрачного настоящего. Карлос смотрел на него с благоговением. Заключенный перекрестился.

— Господь Всемогущий! — выдохнул он. — Это правда… Ты не лгал мне, это чудо! Истинное чудо!

Эван заморгал, когда наконец прошел шок.

— Что? Что такое?

— Твои руки! — Карлос взял его ладони . и повернул их. — У тебя стигматы!

В центре каждой ладони Эвана был круглый шрам. Он снова повернул их. На обратной стороне рук были точно такие же шрамы, где шипы пронзили руки насквозь.

— Что ты видел? — спросил Эван. — На что это было похоже?

Карлос засмеялся.

— Это было потрясающе, старик! Знаки Божии просто появились из ниоткуда! — Он покачал головой. — Я думал, ты просто loco, но это правда! Господь действительно говорит с тобой!

Эвану было немного стыдно оттого, что он обманывал глубокие религиозные чувства своего соседа по камере, но он прекрасно понимал, что без помощи Карлоса шансы на выживание в тюрьме «Мэвис» для него практически равны нулю.

— Так ты мне теперь веришь?

— Аминь, — ответил заключенный и протянул ему пачку сигарет.

Эван отказался.

— Оставь их себе. Они тебе понадобятся, если ты решил все же мне помочь.

Карл с серьезным видом кивнул.

— Все что хочешь, парень. Если Иисус действует через тебя, то я сделаю все, что ты скажешь.

Меньше всего члены Братства ожидали увидеть Эвана. Уже несколько часов они строили планы насчет него, веселились, представляя, как он будет валяться в луже крови, избитый до полусмерти, если ему, конечно, повезет. Некоторое время Карл развлекал их, зачитывая наугад пассажи из украденных дневников, но через некоторое время им это стало надоедать. Скинхедам хотелось крови, особенно Рику, который представлял, как он вырежет свое имя на мягком животе Эвана за то, что тот осмелился выступить против него.

Когда Эван хотел зайти к ним в камеру, один из скинов сплюнул ему под ноги и преградил дорогу.

— Чего хочешь, сучка?

— Хочу заключить сделку, — нервно ответил Эван.

— Неужели? — хмыкнул скинхед. Он повернул голову и посмотрел на Карлоса, моющего неподалеку пол. — Что, тебе надоел хер этого латиноса?

Команда арийцев, смеясь, окружила Эвана, с готовностью наброситься на него со всех сторон. Один из скинхедов вопросительно досмотрел на Карла, который наблюдал за происходящим из камеры. Главарь Братства усмехнулся и кивнул.

— Пропустите мясцо внутрь. Мы с ним подружимся.

Скинхеды расступились, и Эван шагнул в камеру, борясь с желанием развернуться и убежать прочь.

Карл делил камеру с Риком, и она была идентичной той, в которой сидел Эван; только вместо святых ликов на стенах были развешаны картинки из порнографических журналов и вырезки неонацистских публикаций. На самом видном месте висела репродукция плаката времен Второй мировой войны, призывающего пополнить ряды эсэсовцев, а рядом находилась полка, на которой Эван увидел свои Дневники. Два зэка наблюдали за каждым его Шагом с хищническими улыбками, смакуя его страх.

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая