Флотская богиня - Сушинский Богдан Иванович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/89
• Следующая

– Ладно, пусть карабин будет у тебя. Две обоймы для него найду. Да только боже упаси тебя оставаться в поселке!

– Отец тоже настаивает, чтобы мы уходили отсюда. Куда-нибудь подальше, в тыл, на восток…

Старшина с грустью посмотрел вдаль, туда, где располагалась железнодорожная станция, откуда давненько не доносилось паровозных гудков и за которой открывался пологий склон степной возвышенности.

– И правильно отец делает, что в тыл отправляет, – проговорил он, не отрывая взгляда от этого степного пейзажа. – Слишком уж ты хороша собой. Не ко времени, прямо скажем, хороша…

– Что значит: «не ко времени хороша»?! Скажете тоже…

– Да потому что в войну всякая красота – не ко времени. Только не дай тебе бог познать, что на самом деле на войне значит «не ко времени».

– Не настолько уж я и хороша. Мне в школе говорили, что внешность у меня «мальчуковая». Подруга моя, Томка, на весь класс однажды так и объявила: «Стрижку тебе «под Котовского» – и в новобранцы!»

Старшина приблизился к Евдокимке так, что оказался с ней стремя в стремя; прищурил взгляд, очевидно, прикидывая, как она станет выглядеть, когда дело действительно дойдет до стрижки «под Котовского», и рассмеялся.

– Суровая у тебя подруга, – признал он, думая при этом о чем-то своем. – «Под Котовского – и в новобранцы», говоришь? А что?.. Бойца женского полу признал бы в тебе не каждый и не сразу.

– Вот и возьмите в свой эскадрон этого самого бойца, – напористо посоветовала Евдокимка. – Поговорите с командиром…

По тому, как старшина долго и растерянно прокашливался, девушка поняла, что просить о ней своих командиров он не намерен, однако мысль какая-то в голову его все же закралась.

– На Кубани, под Краснодаром, у меня два дома – собственный и родительский, – подтвердил ее худшие опасения Разлётов. – Жене и матери письмо с вами передам, они вас и приютят. Уж куда-куда, а до Кубани фрицы, точно, не дойдут.

– Да как же мы, у чужих людей?..

– Теперь уже не чужих. Раз твой отец стал офицером нашей дивизии, то теперь мы, считай, родня, поскольку однополчане, – и тут же спросил: – Шашку в руках когда-нибудь держала?

– Так вашу же и держала. Подсолнухи в огороде рубила, пока вы отдыхали. В седле, правда, не пробовала.

– Прямо сейчас и попробуешь.

Разлётов тут же извлек свою шашку и сначала медленно продемонстрировал несколько способов боевой рубки, а затем, подъехав к желтеющим у дороги высоким подсолнухам и чертом вертясь между ними, словно оказался в окружении врагов, те же приемы фехтования повторил уже в быстром темпе.

– Только ты горячку не пори, – предупредил он Евдокимку, передавая ей шашку. – Медленно отрабатывай, как положено, чтобы ни коню уши, ни себе коленки не изрубить.

Понадобилось несколько набегов на островок подсолнухов, чтобы и старшине, и самой кавалеристке стало ясно: фехтовальщица из нее, увы, получится нескоро.

– Все равно уйду я отсюда только с вашим полком.

– Уйдешь – отец тебя так отходит… А я не только не посочувствую, но еще и подправлю собственной нагайкой…

– Санитаркой уйду, – прервала его угрозу Евдокимка. – Не с вашим, так с любым другим полком, который встретится. Все, я так решила. С самим командиром полка поговорю. Или, может, сначала вы с ним поговорите?

– Ну, я попробую. Хотя твой отец…

– Мой отец – ветеринар, и у него своя служба. Стоит ли вмешивать его? Обещайте поговорить с командиром.

– Если уж так решила, – неуверенно пожал плечами старшина.

– Только не вздумайте говорить ему, что мне еще нет восемнадцати. Вообще никому ни слова. И еще: почему вы со мной возитесь? Обучаете, наставляете? Будь вы моложе, мне было бы понятно, а так…

Старшина грустно ухмыльнулся и лихо подкрутил усы:

– Годами мы с тобой не сошлись, это точно. Тут, понимаешь ли, другой аллюр: очень уж ты на младшую дочь мою похожа.

– Тогда все ясно, – облегченно вздохнула Степная Воительница, намеревалась совершить еще один, последний набег на уцелевшие подсолнухи.

В это время послышался мерный гул моторов, и на горизонте появилось первое звено самолетов, затем еще и еще одно.

– Судя по моторам, штурмовики идут, немецкие! – прокричал Разлётов, отбирая у Евдокии шашку. – На станцию или еще дальше, на Запорожье идут. Я – в эскадрон! Ты тоже уходи. Все, игры кончились! – и, чтобы сократить путь к эскадронной коновязи, старшина, с шашкой наголо, понесся прямо по курсу штурмовиков, словно пытался их остановить лихой кавалерийской контратакой.

В подземелье они спустились лишь после того, как, вместе со своей охраной прибыл начальник отдела абвера при штабе группы армий подполковник Ранке.

Сведения о секретном подземном бункере он получил еще вчера, после допросов двух здешних чиновников. Они взволновали старого военного разведчика: ко всякого рода подземельям тот давно относился с особым пристрастием. В свое время Ранке даже входил в состав поисково-аналитической группы Института Аненэрбе, которая занималась поисками подземных цивилизаций, изучая материалы и легенды, касающиеся всех известных входов во внутренний мир планеты.

Понятно, что искусственные подземелья базы «Буг-12» никакого отношения к легендарной «Стране Туле»[10], к обиталищам гномов или к «пещерным стойбищам великанов» – мечте спелеологов Аненэрбе – иметь не могли. Тем не менее скепсис Ранке не помешал ему тут же связаться со ставкой адмирала Канариса, дабы выяснить, что да, о секретном аэродроме и подземном командном пункте в районе Первомайска там уже знают. Но только как об обычном командном пункте, не более того. А тут вдруг…

Понятно, что сообщение Ранке в берлинской штаб-квартире абвера восприняли, как неприятный сюрприз: получалось, что местная агентура явно недооценила этот объект. Только поэтому начальник Восточного отдела абвера генерал фон Гросс ехидно объявил Ранке по телефону:

– Чем вы хотите меня удивить, подполковник? Если бы – как подобает истинному разведчику – вы узнали бы о некоем тайном подземном логове русских чуточку раньше, когда оно находилось в их тылу, и предназначалось для военно-полевой ставки главкома или хотя бы для ставки штаба военного округа… Тогда – да, возможно, вы прослыли бы героем. Однако то, что я слышу сейчас…

– Видите ли, господин генерал, в общих чертах о командном пункте в районе аэродрома «Буг-12», мы, в штабе группы армий «Юг», знали давно…

– В том-то и дело, что даже о таком объекте вы знали только «в общих чертах», – не позволил ему договорить генерал-майор. – Я уже как-то уведомлял адмирала Канариса, что наши сотрудники обо всем позволяют себе знать «в общих чертах», и в этом трагедия абвера. Вам, Ранке, я готов сказать то же самое: докладывать об обнаружении подобных объектов только после того, как они оказываются за спинами наших передовых колонн – честь невелика.

Фон Гросс принадлежал к группе «бунтарей-реформаторов», и был одним из тех, кто в самом деле мог бросить нечто подобное прямо в лицо шефу военной разведки. Еще накануне сентябрьской «польской кампании» он позволил себе обронить на одном из совещаний у Гиммлера что-то в том духе, что, дескать, «цепь нелепостей абвера как сухопутной военной разведки вовсе не завершается тем, что во главе его находится адмирал; с этого она только начинается». Даже начальник Главного управления имперской безопасности Гейдрих – и тот покачал головой: «Заявить нечто подобное о Канарисе в присутствии самого Гиммлера?!»

Так вот, поговаривали, что мимо ушей рейхсфюрера СС эти слова не прошли; именно с этого дня Гиммлер стал воспринимать фон Гросса как своего единомышленника в стане всесильного адмирала, вотчину которого всерьез намеревался подчинить вверенному себе Главному управлению имперской безопасности (РСХА). Ясное дело, уже без адмирала. И теперь, когда Гитлер не скрывал своего неудовольствия действиями абвера в ходе неудавшейся «битвы за Британию», акции фон Гросса как сторонника создания единой внешней разведки под эгидой РСХА явно возрастали[11].

• Предыдущая
• 10/89
• Следующая