Флотская богиня - Сушинский Богдан Иванович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/89
• Следующая

– Какой же ты беспокойный, – с укором произнесла она, на ходу добивая бандита, все еще стонущего у подвала, и перемещаясь от дерева к дереву, устремилась к кустарнику.

Майор поспешил за ней.

Смолевский сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, на россыпи подгнивших яблок. Он был ранен выстрелом в плечо и истекал кровью.

– Он выстрелил, но передернуть затвор я ему не позволил, – сквозь стон проговорил Гурий.

– Я так и поняла, – заверила его Жерми, спокойно заполняя ячейки наганного барабана запасными патронами. Ногой, обутой в легкий сапожек, она рывком перевернула лежавшего на боку дезертира, выстрелила ему в живот и только после этого вновь обратилась к Смолевскому: – Вы храбро сражались, господин штабс-капитан. Свидетельствую. Это делает вам честь.

– Я же прошу «выстрела милосердия», подполковник. Вместо Георгиевского креста.

Гайдук склонился над раненым, пытаясь сообразить, как бы ему помочь, и даже успел обнадежить Гурьку, что рана несерьезная и сейчас его перевяжут. Однако резким рывком за предплечье Жерми тут же отстранила сердобольного особиста.

– Вы дрались, как подобает русскому офицеру, штабс-капитан. И вот вам заслуженная награда. – Она чинно наклонилась, поцеловала Смолевского в лоб и тут же, не разгибаясь, выстрелила в его приоткрытый рот.

– Да ты что, совсем озверела?! – взорвался Гайдук.

Однако Жерми ткнула ему дуло пистолета в живот и по слогам, словно смертный приговор зачитывая, произнесла:

– Следующий «поцелуй Изиды»[19] вместе с «пулей милосердия» будут твоими, майор. Быстро находим нашу машину и немедленно убираемся отсюда. Для водителя и прочих наших попутчиков версия такая: мы в этой бойне не участвовали, но, отдыхая в доме Тимофеича, стали свидетелями столкновения двух бандитских групп. Но это – для попутчиков. Для всех остальных – нас здесь вообще не было. Впрочем, дня через два здесь уже появятся немцы, а вместе с ними – столько трупов, что разбираться с телами русских дезертиров станет недосуг. Вы слышали, что я сказала, унтер-офицер? – обратилась она к неспешно приковылявшему к ним Унтеру.

– Так точно-с! – мгновенно отреагировал тот, и даже потянулся рукой к несуществующему козырьку. – В овраге есть большая вымоина. Я позову соседа, и мы стащим тела в нее. Все равно ведь прикажут похоронить.

– Самое мудрое решение. У них было два пистолета. Один отдашь мне, другой, если хочешь, оставь себе для успокоения нервов. Да не забудь о патронах. Обрезы собери и надежно спрячь. Война будет длинной, авось пригодятся.

– Пригодятся, судя по всему, – с готовностью старого служаки подтвердил унтер-офицер.

– Чего ждем, майор? – уже направляясь к калитке, жестко поинтересовалась Анна у замешкавшегося особиста. – Пока сюда прибудет местный участковый, с десятком мужиков из ополченского отряда «истребителей диверсантов»?

Словно бы подтверждая ее слова, со стороны центра донеслось несколько выстрелов, судя по всему, в воздух. Затем раздались чьи-то панические крики: «Немцы прорвались!»

– Да не через калитку уходим, майор. Улицей продвигаться нельзя, свои же пристрелят. Напрямик идем, садами. На дорогу выйдем только после того, как минуем несколько усадеб…

Почти всю дорогу они шли молчаливо, лишь время от времени перебрасываясь несколькими фразами. Подходя к стоявшему на возвышенности зданию сельсовета, Гайдук все же не выдержал:

– Если так, не для протокола… Уж не ту ли белогвардейскую школу контрразведки вы закончили, что и штабс-капитан Смолевский?

– В той, одесской, школе я была инструктором.

– Шутить изволите, госпожа Жерми?

– Когда, после прибытия из Лондона, совсем еще молодой женщиной, я представлялась начальнику школы полковнику Жердинскому, как специалист, прошедший подготовку в секретной британской школе по методам конспирации и выживанию в тылу врага, реакция его оказалась точно такой же. Со временем ситуация сложилась так, что из Одессы нашу школу перебросили в Крым, и вскоре она оказалась в подчинении штаба генерала Врангеля.

Глубокое молчание майора полностью соответствовало глубине шока, в котором он какое-то время пребывал.

– Неужели вы не понимали, что война вами уже проиграна?

– А кто вам сказал, что мы готовили диверсантов и контрразведчиков для той войны? Почти все они получали задание раствориться в массе гражданского населения, выжить, получить доверие красных властей и… ждать сигнала. Впрочем, вы это уже поняли, исходя из откровений штабс-капитана Смолевского. Во времена агонии «Черного барона», нас тайно перебрасывали контрабандистскими шаландами: кого на Тамань, а кого – в направлении Очакова и Николаева.

Они уже нашли машину, к чьим бортам жались напуганные стрельбой женщины, когда Гайдук неожиданно вспомнил:

– С просьбой о «выстреле милосердия» Смолевский обращался к какому-то подполковнику. Бредил, что ли?

– Да нет, вполне осознанно обращался ко мне, подполковнику Подвашецкой. Такова моя настоящая фамилия. Упреждая дальнейшие вопросы, объясню, что на самом деле перед вами – дочь адъютанта Его Императорского Величества, генерала от инфантерии Владислава Подвашецкого. Сразу же после мировой войны он стал военным атташе в Великобритании и личным представителем императора при британском императорском дворе. Как вы понимаете, такие полномочия открывали ему двери кабинетов и салонов самых высокопоставленных чиновников Британской империи.

– Уж в этом-то можно не сомневаться.

– Предвидя революционный взрыв в России, он так и остался в Туманном Альбионе, решив, что больше пользы Отечеству и, в частности, Белому движению, принесет, используя свои связи в Лондоне, Париже и в Стокгольме. С наследником генералу не повезло, поэтому с самых юных лет он воспитывал меня, как кадета: закалка, умение владеть оружием, история русской армии и русских войн. Ну а примером для меня служила «кавалерист-девица», офицер русской армии, штабс-ротмистр Надежда Дурова[20]. Слышали о такой?

– Приходилось, – неохотно подтвердил Гайдук.

– Впрочем, первый свой офицерский чин – лейтенанта по ведомству медицины, я получила после окончания Королевской школы военных фельдшеров. Однако медицина меня не привлекала, и вскоре, по личной протекции герцога Виндзорского, близкого с моим отцом, меня определили в школу контрразведки, которая на самом деле являлась разведывательно-диверсионной.

У машины их заметили. Серафима окликнула майора, однако тот велел ей и остальным женщинам погружаться в кузов, а сам, остановившись, попросил Жерми:

– Продолжайте, все это крайне любопытно.

– Подробности, с вашего позволения, майор, опускаю, но замечу, что в Одессу я прибыла в чине капитана британских вооруженных сил, что соответствовало чину штабс-капитана русской армии. В капитаны же меня произвели за успехи в подготовке курсантов.

– Ну и послужной списочек у вас, госпожа Подвашецкая. В самый раз – возгордиться. Однако продолжайте.

– Да, собственно, уже все сказано. Чин подполковника[21] дарован был мне лично бароном Врангелем, уже накануне и его, и моего, бегства с полуострова. Так что даже примерить погоны подполковника мне, увы, не довелось.

– Вы хоть представляете себе, Жерми, какой потрясающий сюжет для «белогвардейской драмы» погибает на страницах вашей биографии?

– Вы хотели сказать: на страницах «дела военного трибунала красных».

– И на страницах «дела» – тоже.

– Зато представляю себе, как зачитывались бы этими страницами ваши коллеги из НКВД.

«Не исключено, что еще будут зачитываться», – мысленно парировал Гайдук.

Когда Штубер вернулся на базу «Буг-12», десять снайперов уже находились там, но, как тут же уведомил озадаченный их командир, унтер-офицер Кренц, ни один из его «зоркоглазых» представления не имел о том, что такое парашютная подготовка и вообще как в действительности выглядит парашют.

• Предыдущая
• 36/89
• Следующая