Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/59
• Следующая

– Пошли! – опять сказал дядя Трофим. – Ададуров здесь недалеко. Он же сегодня в карауле, на верхнем рундуке возле царицыной лестницы. Ну!

И они вышли из-под навеса и пошли вдоль дворцовой стены.

Вскоре они подступили под очень высокое, так называемое Постельное крыльцо и там повернули, спустились вниз по кирпичным ступеням и остановились перед дверью. Дядя Трофим постучал условным стуком, им открыли, он показал овчинку и сказал «Смоленск», Маркел тоже сказал, и их пропустили во дворец. Там они опять пошли по его нижнему нежилому этажу, по низким длинным переходам. В сенях, когда такие попадались, их каждый раз останавливали тамошние сторожа, дядя Трофим показывал овчинку, говорил, что они по государеву делу, и их пропускали дальше. Потом они с нижнего нежилого поднялись на первый жилой этаж, там повернули к терему, прошли через первый рундук (там дядя Трофим, кроме Смоленска, назвал еще Казань) и поднялись еще выше, уже на второй жилой этаж. И вот там, на верхнем рундуке, стояли уже не стрельцы, а так называемые ближние государевы жильцы. У этих жильцов у каждого было по маленькому серебряному топорику на длинной ручке, и они стояли очень плотно. Дядя Трофим назвал Казань, жильцы ему в ответ назвали Астрахань, но при этом ни на шаг не расступились. Дядя Трофим, как ни в чем не бывало, спросил:

– А где Федя? – И, так как они промолчали, прибавил: – Федя Ададуров.

– Какой он тебе Федя?! – сердито ответил один из жильцов. – Он тебе Федор Григорьевич! Да он государев ближний…

– Но-но! – грозно перебил его дядя Трофим и поднял вверх овчинку. – Не треплите имя государево! Государь помре!

Жильцы понемногу стали расступаться. Дядя Трофим пошел вперед. Маркел пошел за ним. Дальше, за жильцами, была дверь. Дядя Трофим стукнул в нее и сразу же вошел. Там, прямо напротив двери, на мягкой лавке сидел очень важный господин в богатых одеяниях, без шапки и пил из кубка. Вокруг господина стояли жильцы, их было не меньше четырех. Господин посмотрел на вошедших и начал было грозно хмуриться… Но тут же смутился и приветливо сказал:

– Трофим! – И даже добавил: – Трофимушка! – После чего повернулся к жильцам и сердито велел: – Пошли все вон! И дверь прикройте!

Когда жильцы вышли, этот господин (а это был, конечно, Ададуров) опять очень приветливо продолжил:

– Трофим! Я тебя сразу узнал! – Отставил кубок и сказал: – Садись.

Дядя Трофим сел на еще одну лавку, напротив хозяйской. Ададуров глянул на Маркела, но ему ничего не сказал. Маркел остался стоять. Ададуров опять повернулся к дяде Трофиму, и тот сказал почти насмешливо:

– Рад, что ты меня не забыл, Федя. А я думал, забудешь.

– Ну как же! Ну как же! – сказал Ададуров. Опять быстро глянул на Маркела и тихо спросил: – А это кто?

– А это наш Маркел, – ровным голосом сказал дядя Трофим. – Он у Ефрема в натаске. Вот я и взял его к тебе.

– Ты это брось! – сердито сказал Ададуров. – А то сейчас кликну своих!

– Лопаря ты уже кликнул, Федя, – насмешливо сказал дядя Трофим. – И государь преставился. По твоему кличу!

– Почему по моему? – тихо спросил Ададуров. – Я здесь при чем? Государь давно болел, еще с осени, еще когда послы от Лисаветы приезжали.

– От Лисаветы! Каково хватил! – строго сказал дядя Трофим. – А лопарь другое говорит.

– Лопарь говорит! – повторил Ададуров. – Да его еще в обед убили.

– А ты откуда это знаешь? Кто тебе сказал про это? – И дядя Трофим, повернувшись, прибавил: – Маркел!

Маркел выступил вперед.

– Э! Э! – воскликнул Ададуров. – Вы чего это?! Полегче!

Дядя Трофим махнул рукой, Маркел присел на лавку. Дядя Трофим опять повернулся к Ададурову и продолжал уже так:

– Ничего лопарь мне не сказал. Если бы сказал, я к тебе не ходил бы. А так он говорил только одно: что государь умрет сегодня. И он так и умер.

Тут дядя Трофим перекрестился. Маркел и Ададуров тоже.

– Вот так, – сказал дядя Трофим. – Бог дал, Бог взял. И никому из нас не ведомо, какой нам срок даден. Гадания, ворожения, заговоры, переплюи всякие – все это суть волхвование, и колдовство, и смертный грех. Но! Все-таки!.. – И он, немного помолчав, спросил уже совсем негромким голосом: – А вот как ты думаешь, Федя, вот если лопарь знал, сколько государю жить осталось, то знал ли он и про себя, что его тоже сегодня зарежут?

– Я думаю, что нет, – ответил Ададуров. – У колдунов, говорят, так всегда: они только про других знать могут, а про себя им Господь заслоняет.

– Как это – Господь?! – опять громко сказал дядя Трофим. – Ты что это, Федя, Господа при таких бесовских действах поминаешь?! Ты знаешь, что за это может быть?!

Ададуров помолчал, после сказал:

– Какой ты злой, Трофим! Каким я тебя видел в первый раз, таким ты и сейчас остался. Знаешь, почему я тебя так крепко запомнил? Потому что злей тебя я никого в жизни не видел!

– А ты добрый, Федя! – сказал, улыбаясь, дядя Трофим. – И за эту доброту наш добрый царь-государь тебя к себе приблизил. Он добрых, ох, как любил! Бывало, как куда приедет, так сразу…

– Ладно, ладно, – перебил его Ададуров и даже махнул рукой. – Государя еще даже в гроб не положили, а ты уже знай молоть. Грех это, Трофим. Все мы божьи твари, и у каждого свой крест.

И он перекрестился. А дядя Трофим не стал креститься и сказал:

– Так, говоришь, что еще в гроб не положили? Он, что ли, еще у себя?

Ададуров согласно кивнул.

– И ты его там видел?

Ададуров еще раз кивнул.

– И как он?

– Что «как»? – не понял Ададуров.

– Ну-у…

– А! – сердито сказал Ададуров. – Нет, ничего такого я не видел. А вот старые люди говорят, что, когда его мать померла, тогда ее всю разнесло и кожа струпьями покрылась. Потому что такой яд!

– Яды бывают разные, – сказал дядя Трофим.

– Я это знаю, – сказал Ададуров.

– А лопарь яды варил?

– Зачем ему яды?! – сказал с усмешкой Ададуров. – Если ему нужно было сжить кого со свету, он и без ядов сживал. Вот так сядет на снег, возьмет нож, нарисует кого надо, после ножом его ткнет – и снег сразу красный. Он мне это показывал.

Маркел перекрестился. Дядя Трофим спросил:

– А на кого гадали?

– На злого человека одного, – уклончиво ответил Ададуров.

– Так, может, он и на царя так погадал?

– Зачем?! Царь ему много добра сулил.

– Чего он тогда его не вылечил?

Ададуров вздохнул и сказал:

– Кто его знает! Чужая душа потемки, а колдовская тем более.

– Так… – начал было дядя Трофим, но тут же сбился, а после все же сказал: – Так ты думаешь, царя убили?

– А ты что думаешь? – спросил Ададуров.

Дядя Трофим молчал.

– Э! – насмешливо воскликнул Ададуров. – Если бы царь помер сам по себе, ты ко мне не приходил бы. А если ты пришел, то, значит, ищешь злодея. Только зачем мне его было убивать? Кто я был до царя? Никто! Голь перекатная! А теперь я ближний дворянин, царицын терем охраняю. И, может, дальше вверх пошел бы, если б царь не помер. А теперь что со мной будет, кто скажет?! Лопарь мог бы сказать, да его кто-то убил.

– А кто убил? – тут же спросил дядя Трофим.

– Злой человек, – уклончиво ответил Ададуров.

– А ты на кого думаешь?

– А мне думать не положено. Мне положено стоять на рундуке и никого на царицыну половину не пускать.

– А лезут?

– Лезут иногда. По дури! И не к царице, конечно.

– Ну, и слава тебе, Господи, – сказал дядя Трофим и перекрестился. – Овдовела наша государыня. Теперь небось слезами умывается. – И вдруг сказал: – Когда лопаря убили, я под ним нож нашел. Нож можно опознать.

– А можно и подбросить, – сказал Ададуров.

– Можно, – кивнул дядя Трофим. И вдруг быстрым голосом спросил: – А Шкандыбин у тебя бывает?

– Его нож? – спросил Ададуров.

– Может, и его, – сказал дядя Трофим.

– Нет, – сказал Ададуров. – Шкандыбин ко мне не ходил. И ничего про лопаря не выспрашивал. Если тебе это интересно.

• Предыдущая
• 12/59
• Следующая