Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 42

• Предыдущая
• 42/59
• Следующая

– Мог, – сказал Маркел, подумав.

Тут они как раз вышли из улицы и подошли к площади перед Фроловскими воротами. Никифор сразу повернул к калитке и там только сказал: «Открывайте!» – как им сразу стали открывать. Царский толмач, подумал про себя Маркел, еще бы…

Они прошли через калитку и вышли на подъемный мост. Вода под мостом была чернющая, льда нигде видно не было, его еще с ночи покололи.

– Далеко ли нам туда идти? – спросил Маркел.

– Недалеко, – сказал Никифор. – Это здесь, в Зарядье, на Варварке.

На Варварке, подумал Маркел и сразу вспомнил Гридю с его шайкой. Только их еще сегодня не хватало! Подумав так, Маркел невольно осмотрелся. А Никифор продолжал рассказывать:

– Этот Баус – очень вороватый человек. Да англичане, они все такие. Ну вот зачем им было эту рыжую подсовывать? Есть же у них там девицы настоящей королевской крови, и из себя пригожие, я сам видел, вот их бы и сватали. И женился бы тогда царь-государь на ихней такой королевне, нарожала бы она ему сынов один другого краше… Вот чего наши бояре боялись! Потому что царь же дальше что задумывал? Я же это толковал, сам с царского листа считывал! Сперва посадить королевича, а после призвать их бояр, у них бояре «лорды» называются, а еще после… И тут государь вот прямо в одночасье занемог и преставился. С чего это вдруг? Кому он помешал? Или всем сразу, если все молчат?

Тут Никифор и сам замолчал и посмотрел на Маркела.

А Маркел смотрел по сторонам. Никифор усмехнулся и сказал:

– Странный ты какой-то. Не за того ты себя выдаешь. Я как только сегодня вернусь, так сразу пойду к Федору и напрямую спрошу, кого это он мне подсунул.

Маркел открыл рот, чтобы ответить…

И вдруг увидел Гридю! Они тогда как раз проходили мимо рядов. И там, возле стены, стоял Гридя и помахивал правой рукой. Маркел сразу понял, что у Гриди кистень в рукаве. Рядом с Гридей стоял Митя. Да и остальные были рядом. Маркел усмехнулся, кивнул Гриде, подкинул на плече мешок (мешок громко цокнул) и прибавил шагу. Никифор, едва поспевая за ним, зло сказал:

– Допрыгаешься ты у меня! Ох, допрыгаешься… Живо сдам в Земский приказ!

– Га! Сдашь, если успеешь! – сердито ответил Маркел. – Дурень! Глянь через плечо, вон того, в белой овчиной шапке видишь, звероватого? Так это Гридя Весло, он больше крови пролил, чем ты чернил извел. Сейчас они нас на куски порежут! Где твое подворье, далеко еще?

– Здесь, совсем рядом! – быстро сказал Никифор, так же быстро озираясь. – Третьи ворота вон туда. Как только поровняемся, бежим!

Они прибавили шагу. Гридя со своими тоже. Народу на улице было достаточно, не то что ночью, но все равно было гадко. Маркел шел, помахивал мешком, мешок позвякивал. Никифор не выдержал и вырвал у него мешок. Маркел на это только усмехнулся. Теперь Никифор нес мешок, а Маркел шел сбоку налегке. Идти оставалось совсем мало. А те шли сзади, совсем рядом, в каких-то десяти шагах. Захотели бы, сразу догнали. Но они нисколько не спешили, они же, наверное, думали, что уж теперь-то, на свету, Маркел никуда от них не денется и сейчас они с ним посчитаются сразу за все!

Как вдруг Маркел вместе с Никифором резко свернули в сторону и кинулись к воротам английского подворья. Эти ворота, на их счастье, были нараспашку, и в них стояла стража – стрельцы. Никифор к ним и кинулся, а за ним Маркел. А Гридя и его приятели остались на Варварке. Маркел, стоя уже во дворе, за стрельцами, помахал Гриде рукой – махал неприлично, – после чего повернулся к Никифору, сунул ему под нос овчинку и строго сказал:

– Это видел? Теперь знаешь, кто я? – Никифор молчал. Маркел гордо прибавил: – Вот так-то вот!

И тут же почуял, что на него кто-то смотрит – очень внимательно. Маркел начал осматриваться по сторонам. Вокруг, в разных местах, стояли стрельцы – и сразу возле въездных ворот, и дальше возле служб в трех или четырех местах, и возле колодца, и возле конюшни, и возле открытого амбара, через открытые ворота которого была видна гора мешков, возле которых тоже стояли стрельцы, и на крыльце тоже стрельцы. А сразу за ними, на самом верху, стоял боярин. Ну, или почти боярин, подумал про него Маркел, потому что только у боярина может быть такая высоченная черная шапка и такой посох, весь в каменьях, и такой острый, как два ножа, взгляд. Вот его-то Маркел и учуял, и теперь он, глядя на боярина, спрятал овчинку. Никифор глянул на Маркела, после повернулся в ту же сторону…

Тот человек на крыльце усмехнулся и поманил их пальцем.

– Щелкалов! – только и сказал Никифор и сразу пошел к крыльцу.

Маркел пошел за ним. Щелкалов смотрел на них сверху вниз и продолжал усмехаться. Маркел и Никифор подошли к крыльцу и остановились. Щелкалов мельком глянул на Никифора, а после стал рассматривать Маркела. Маркел снял шапку. Щелкалов опять посмотрел на Никифора и строго спросил у него:

– Ты кого это сюда привел?

Никифор открыл рот и молчал. Маркел не удержался и сказал:

– Никто меня не приводил. Я сам пришел. Дело у меня. И непростое, – и сделал вид, что лезет за овчинкой.

– Вот даже как! – насмешливо сказал Щелкалов. – Ладно. Тогда заходи.

Маркел стал подниматься по ступенькам. Его тут же догнали четверо стрельцов и пошли рядом с ним – двое слева, двое справа. Так он вместе с ними поднялся на второй этаж, там его повернули направо, а дальше через сени ввели в большую горницу. Пол там был каменный, выложенный в светлые и темные клеточки – точно как в шахматах. А сама горница была просторная, окна в ней были большие, прозрачные, а прямо напротив Маркела стоял здоровенный и толстенный стол, а при нем узкая скамья со спинкой, так называемое кресло. А уже над креслом на стене висела парсуна – чертеж. Маркел присмотрелся к чертежу и подумал, что это, наверное, чертеж всего Московского царства, а то даже и Сибири, и Татарии. Про Сибирь Маркел недавно слышал.

Но дальше думать было некогда, потому что в горницу уже вошел Щелкалов, сел в кресло, снял шапку, положил ее перед собой и, приглаживая свою гладко остриженную голову, спросил:

– Знаешь, кто я такой?

– Знаю, боярин Щелкалов, – ответил Маркел.

– Га! – сказал Щелкалов, не в силах признаться в том, что он не совсем боярин, а только заседает в боярской думе. – Да, я Андрей Щелкалов, держу Посольский приказ. И Разрядный. Пока я руки не приложу, оттуда ни одна бумажка силы не имеет. Вот кто я такой! А ты кто?

– Маркел Косой, губной целовальник из Рославля. По государеву делу.

– А какого государя? – сразу же спросил Щелкалов. – Прежний-то преставился, а нового еще не крикнули.

– Прежнего, – сказал Маркел. – Но так же и нового.

– О! – сказал Щелкалов. – Кудряво говоришь. А по-простому как?

– А по-простому, боярин, – продолжил Маркел, – нужен мне точильщик Жонкинсон, он здесь, на английском подворье, жительствует.

– А какое он имеет до тебя касательство? – спросил Щелкалов с улыбкой.

– Самое обыкновенное, боярин, – так же с улыбкой ответил Маркел. – Когда лопаря убили, мы с дядей Трофимом выпивали, как вдруг прибежал Степан и говорит: кто Уйму зарезал, не вы ли?

– Тпррр! – сказал Щелкалов. Маркел замолчал. – А теперь, – велел Щелкалов, – начинай с начала и изъясняй ясно, кратко.

Маркел подумал и начал:

– Я, боярин, третьего дня тому приехал из Рославля в Разбойный приказ по делу, привез грамоты. А тут как раз все это началось. Но никто за это браться не хотел. Тогда велели браться нам: Трофиму Пыжову и мне, мы оба князя Семена Лобанова люди.

– Так, – строго сказал Щелкалов. – Кто вы такие, это ясно. А что за дело?

– Дело о смерти государевой, – сказал Маркел вполголоса.

– Гм! – также вполголоса сказал Щелкалов. Потом спросил: – А что, такое дело уже разве есть?

– Прямо такого нет, – сказал Маркел. – Но есть другие дела, и вот если их сшить вместе, то и получится то самое дело, о котором я тебе и говорю, – о государевой смерти. А так его как будто нет.

• Предыдущая
• 42/59
• Следующая