Клетка из костей - Карвер Таня - Страница 32

• Предыдущая
• 32/78
• Следующая

Она, постанывая, перевернулась на бок, пошевелила плечами, вытянула затекшие ноги, словно умоляя их: «Ну же, работайте, двигайтесь, гоните кровь!» Она отвернулась от окна и посмотрела на заднее сиденье. Оттуда на нее таращились большущие голубые глаза.

Бен.

Ему было страшно, ему было холодно. Он ничего не понимал, но все равно доверял ей.

Донна сама не знала, как это воспринимать. Она все-таки ему не мать, а потому не должна нести за него ответственность. Но она потащила его с собой, а значит — должна.

Она со вздохом покачала головой. Как же все так навалилось…

Дрожащий от холода мальчик не сводил с нее глаз.

— Что, продрог?

Он кивнул, продолжая следить за ней немигающим взглядом.

— А я тебя предупреждала. Оденься теплее.

Она снова посмотрела на него. Кажется, он уже надел все, что она брала.

— Тетя Донна…

Голос его дрожал. Донна не дала ему договорить:

— Сколько раз тебе повторять, Бен, я не твоя тетя. Просто Донна. Усек?

— Донна…

— Чего тебе?

Он начинал ее всерьез раздражать.

— Когда мы поедем к маме?

— Я… — Она открыла дверцу. — Я выйду покурить.

Она медленно выбралась из машины, осторожно разгибая онемевшие руки и ноги. Вздрогнула. Огляделась. Сентябрьское солнце висело высоко в небе и светило вовсю. Донна снова вздрогнула и закуталась в куртку. Светить-то оно светило, но не грело.

Она понятия не имела, где они находятся. Ночью она просто ехала куда глаза глядят — лишь бы побыстрее убраться от дома. Сначала она хотела остановиться в гостинице и заплатить за номер из тех денег, которые ей отдали мужчины в костюмах, но вскоре передумала: именно по гостиницам ее и будут искать. Она ведь хорошенько пописала одного из них… Ориентировки, наверное, уже на всех постах. Ее фотографию показали в новостях, напечатали в газетах, даже в Интернет небось выложили. Так что нет. Гостиница отпадает.

Но надо же было куда-то ехать. Выбравшись из центра города, она увидела поворот к зоопарку и сказала об этом Бену. Тот спросил, можно ли поехать туда, и на какую-то секунду она задумалась. А что, хорошая идея! Проскользнуть в зоопарк перед самым закрытием, спрятаться где-нибудь, переночевать.

Гениально! Уж где-где, а там их искать точно не станут. Но ее тут же начали терзать сомнения: а вдруг что-то пойдет наперекосяк?

Поэтому она свернула на развязке у нового торгового комплекса и выехала на трассу А12, ведущую из Колчестера в Лондон и дальше. Главное — увеличить дистанцию. Оторваться.

И вот, проезжая через Стэнвей, она заметила поворот. Буйная растительность по обе стороны, неприметные домишки. Она поддалась импульсу и включила поворотники.

Поначалу это была обычная проселочная дорога с односторонним движением. У дороги — редкие дома, каждый по отдельности, каждый весьма роскошный. Она видела похожие в «Гранд-дизайнз». На подъезде к каждому дому — по дорогому внедорожнику. Вот этого Донна не понимала: у людей столько деньжищ, а они прячутся, селятся в каком-то захолустье. Были бы у нее такие бабки, она бы точно не стала прятаться. Купила бы здоровенный, вызывающего вида дом и обвешала его фонариками, чтобы все, суки, видели. Пусть знают, что она успешная женщина, а не какая-то неудачница.

В общем, да.

Она ехала дальше. Не оглядываясь. Куда кривая вывезет. Машину швыряло из стороны в сторону, дорога становилась все хуже: мелкие выбоины превратились в ямы, дегтебетон уступил место голой каменистой почве. Деревья тоже редели, а скоро и вовсе закончились. Началась настоящая глушь.

С дороги, разделявшей два поля, Донне открывались непривычно мирные, пасторальные пейзажи, которых она никогда не видела в Колчестере. Можно было остановиться там и любоваться красотой веки вечные.

Но она ехала дальше.

Снова появились отдельные деревца. Их становилось все больше, пока они не превратились в сплошной лес. Дорога исчезла. Тут-то она и решила заночевать.

Бен ныл, что проголодался, и ей пришлось заехать в ближайший «Макдоналдс». Она понимала, что идет на риск, но раз уж парень принялся жаловаться, надо было его накормить, иначе не заткнется. Пришлось рискнуть.

Поужинав с ним за компанию, она вернулась в лес. И ночь, полная боли, неудобств и практически без сна, вскоре сменилась утром. И вот Донна стояла, курила и думала, какого хрена она во все это ввязалась.

Бен, привстав на колени и прижавшись лицом к стеклу, наблюдал за ней из машины. Она отвернулась. Тогда он открыл дверцу и вылез наружу.

— Где моя мама?

Донна не ответила.

— Я хочу к маме. Где она? Ты сказала, что мы едем к ней.

Да? Неужели так и сказала? Надо было взять что-нибудь выпить. Или курнуть. Чтобы продержаться хоть какое-то время.

— Где она?

Господи, какой настырный ребенок!

Донна терпела его только ради Фэйт. Она никогда не считала себя лесбиянкой. Ковырялкой. Розовой. Коблухой. Само собой, она проделывала всякие лесбийские штучки, но только для клиентов. За их деньги. Не для собственного удовольствия. Фэйт всегда выступала ее напарницей. Ну и подумаешь. Они друг другу нравились. Дружили. Рядом с Фэйт Донна становилась раскованной, открытой. С другими так не получалось. Так что, когда Фэйт бросила Дэрила и ей с малым некуда было податься, Донна, разумеется, приютила их у себя. Дом был маленьким, Бену нужна была своя комната, так что вполне логичным решением было поселиться в одной комнате. Спать в одной постели.

И то, что они начали повторять вещи, которые делали на глазах у клиентов, но теперь уже для себя, тоже казалось вполне естественным. И если это делает Донну лесбой, так что с того? Пускай. Фэйт ее, по крайней мере, не била. Не отбирала у нее деньги. Не выгоняла работать на улицу, пока сама грелась в каком-нибудь кабаке, и не тратила заработок на шалав.

И вот Фэйт не стало. Донна осталась одна.

— Где она?

Донна обернулась на голос. Посмотрела на мальчика. И что-то внутри у нее сломалось. Скопившийся за долгое время гнев, который она из последних сил сдерживала, вдруг потребовал немедленного выхода.

— Нет ее больше, понял? Нет! Все, п…ц ей! Она не вернется, потому что…

Донна осеклась. Мальчик смотрел на нее так, будто его ударили по лицу. Губы у него дрожали, в глазах блестели слезы.

— Слушай, извини, я…

Бен заплакал — горько, безутешно, крупными градинами слез, как умеют плакать только дети, пережившие страшную утрату. Донна поняла, что чувствует себя точно так же, и ей ничего не оставалось, кроме как присоединиться.

— Прости меня, — сквозь слезы пробормотала она, — прости, я не… Я не хотела…

Она обняла Бена, и он не стал ее отталкивать. Поначалу не уверенный в искренности ее порыва, он скоро понял, что никого другого у него не осталось, и буквально упал в ее объятия.

— Мне страшно, — сказал он, когда перестал рыдать взахлеб.

— Мне тоже, — прошептала Донна. — Мне тоже.

— Что же мы теперь будем делать?

Его тоскливый взгляд причинял настоящую, физическую боль. Но она должна была посмотреть в эти глаза.

— Не знаю, — сказала она. — Даже и не знаю…

Пол сделал это. Просто взял и сделал. И теперь, как и следовало ожидать, сожалел о содеянном.

Он вернулся в пещеру. Выпустил Садовника. Он говорил сам себе, что на этот раз не поддастся. Устоит.

Не станет слушать плач и уговоры. О нет! Сколько бы Садовник ни кричал, сколько бы ни рыдал… Дескать, он будет вести себя хорошо, никого не тронет. Только выпусти. Он просил прощения…

Все по-старому: те же слова, те же просьбы. Всегда одно и то же.

И всегда срабатывает.

Потому что Садовник знал, что Пол — слабый человек. И он играл на его слабости, брал его измором, пока Пол, замученный укорами совести, не открывал пещеру и не выпускал его.

Конечно, сл ова своего Садовник никогда не держал. Едва оказавшись на свободе, он швырял Пола в пещеру и брался за старое. А Полу потом приходилось выискивать его и тащить обратно, пока он не натворил беды.

• Предыдущая
• 32/78
• Следующая