Воронья стража - Свержин Владимир Игоревич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/98
• Следующая

И вот здесь, сейчас, не просто в Лондоне, а в Тауэре, в двух шагах от, пожалуй, самой мрачной темницы Британии, появляется наш старый знакомец и уже – из песни слова не выкинешь – боевой товарищ.

– Может, это то самое могучее подкрепление, которое обещал Дюнуар? – стараясь найти сколь-нибудь внятное объяснение происходящему, предположил Лис. – Или у Рейли таки крыша от государственных забот съехала и он, дай бог, обознался?

Я активизировал связь, вызывая Ваганта. Похоже, мое вторжение в мозг резидента было несвоевременно. Пан Михал, судя по отражению в венецианских зеркалах, в этот самый момент был зван к моей несостоявшейся теще, впрочем, быть может, еще не знающей о вопиющем факте нашего с Генрихом раздвоения.

Екатерина Медичи, как обычно, затянутая в черное платье со стоячим кружевным воротником, сидела за вызолоченным рабочим столом, погруженная в чтение очередных бумаг, требующих ее безотлагательного решения.

– Так вы говорите, мой дорогой пан Михал, что мой сын Франциск решительно отказывается возвращаться в Париж, чтобы принять корону предков?

– Это действительно так, ваше величество, – склоняясь в грациозном поклоне на французский манер, поспешил ответить представитель короля Речи Посполитой при дворе Капетингов.

– Досадно! – Екатерина достала из инкрустированного серебром стакана гусиное перо и медленно, непривычно медленно оценив его остроту, опустила в чернильницу. Смерть любимца, ее прелестного Анрио, короля Генриха III, изрядно подкосила эту сильную волевую женщину.

Я не видел ее, пожалуй, месяц с небольшим, но за этот краткий срок она постарела лет на десять. Горе не мешало ей оставаться властной королевой, но, лишенная последней опоры, сраженная отказом короля польского сменить краковский замок на Париж, она все больше становилась просто несчастной матерью, забытой собственными детьми.

– Отчего же Франсуа решил ответить отказом? – как всегда, мягко и почти ласково проговорила Екатерина Медичи.

– Прошу простить меня, мадам, – вкрадчиво начал Михал Черновский, – но, если будет мне позволено повторить собственные слова его величества, то на былой неделе, на сборе Всевеликого сейма, круль Францишек изволил сказать так: «Во Франции чересчур много господ, которые мнят себя королями, и нет ни резона, ни почета быть одним из них». А вслед за тем добавил, что предпочитает цветение черемухи на берегах Вислы зловонию парижских лилий.

– Imnobile cretino![24] – пробормотала Екатерина себе под нос, но, пожалуй, чересчур громко, то ли от того, что не слишком стеснялась статного шляхтича, то ли, наоборот, надеясь, что материнское благословение в конце концов дойдет до ушей бывшего герцога Алансонского. Впрочем, она могла рассчитывать, что итальянская речь недоступна пониманию вельможного чужеземца. – Стало быть, ему не нравится парижская вонь! – Лицо пожилой флорентийки вновь стало, как обычно, благодушным, точь-в-точь как у любезной горожанки с берегов Арно, идущей на рынок за покупками. – Зачем же тогда мой славный Франсуа прихватил ее кусочек с собой? Знаете ли, пан Михал, ко мне приходил убитый горем муж мадам де Сов. Он утверждает, что его жена бежала из Франции и ныне разделяет ложе с моим сыном. Он просит дать ему удовлетворение!

– Нет, ну каков наглец! – сочувственно покачал головой пан Михал. – Беспокоить вас, мадам, из-за таких пустяков!

– М-да, вы правы! – кивнула королева-мать, рассеянно беря со стола какой-то рескрипт.

– Надеюсь, его удовлетворение не обошлось вам слишком дорого, ваше величество?

– Нет, – вновь отвлекаясь от чтения, заверила моего друга реальная правительница Франции. Хотя не берусь утверждать, что в эти дни в Галльском королевстве был кто-нибудь, способный с полным основанием претендовать на этот громкий титул. – Нет. Я послала его комендантом в Каркассон. Впрочем, – она улыбнулась одними губами, продолжая сверлить Мишеля холодным немигающим взглядом, – быть может, вернее было бы прислать этого мерзкого рогоносца за сатисфакцией к вам. Поговаривают, что именно вы помогли смазливой потаскушке сбежать в объятья моего сына.

– Прошу прощения, ваше величество, но не мне напоминать вам, что все женщины ведут свой род от Евы, которая, как учит нас Священное Писание, не отличалась скромностью и благочестием. Что же касается слухов, то вот турки, с которыми мы уже который год воюем, в то время когда вы поддерживаете с ними союз, утверждают, что нет бога кроме Аллаха и Магомет пророк его. Но мы же с вами в это не верим!

– Пан Михал! – стирая улыбку с лица, проговорила Екатерина Медичи. – Это вы помогли Франсуазе де Сов покинуть Францию и без помех достичь Кракова.

– Ну что вы, мадам! Я всего лишь исполнил волю своего государя и довел до сведения этой, несомненно, очаровательной дамы, что, несмотря на обилие на моей прекрасной родине замечательно красивых паненок, страсть, которую испытывал к ней, с вашего благословения, герцог Алансонский, не угасла в короле Францишике!

– И все-таки стоило отправить господина де Сов искать сатисфакции у вас. Это одним махом могло решить целый ряд вопросов. Вы бы закололи мужлана, посмевшего заикнуться о неправедности законов куртуазной любви, – в этом я не сомневаюсь! Родственники покойного потребовали бы вашей высылки, что бы я и сделала с немалым удовольствием.

– Матка Боска Ченстховска! – всплеснул руками импульсивный шляхтич. – Как я огорчен! Когда б вы знали, как я огорчен! Я лью слезы, и так бывает всякий раз, когда я не в силах доставить вам радость!

– Наглый враль! – голосом почти ласковым оборвала излияния коронного шляхтича утомленная жизнью королева. – Все кругом врали, льстецы и враги.

– Но, мадам…

– Хотите знать, месье, отчего я не прислала к вам взбесившегося муженька и не отослала вас нюхать черемуху на берега Вислы?

– Теряюсь в догадках, мадам! – Пан Михал состроил удивленную гримасу.

– У вас ведь, помнится, прекрасные отношения с моим зятем Генрихом? – произнесла королева, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Вряд ли они лучше, чем у вас, ваше величество, – поспешил уйти в сторону от вопроса пан Михал.

– Я была бы вам весьма благодарна, месье, если бы вы отправились к нему и убедили, что я всегда питала к Генриху материнские чувства и только вместе с ним мы можем противостоять козням испанцев.

– Ничего так себе семейная сценка – борьба зятьев! – прокомментировал Мишель Дюнуар. – Кстати, Вальдар, чем обязан столь неурочному вызову?

– Сегодня в Тауэре Рейли столкнулся с братом Адриеном, – начал я.

– Он там?! – перебил меня Дюнуар.

– Это мы с Лисом у тебя хотели спросить. Думали, это обещанная подмога.

– Ну что ты! Я не стал бы требовать у иезуита отправиться в Англию! Я лишь дал знать Мано, что герцог де Бомон и шевалье д’Орбиньяк попали в плен к англичанам. Видимо, с братом Адриеном это уже его затея.

– Ваше величество! – Посланник Речи Посполитой вновь склонился в грациозном поклоне. – Я сделаю все, что в моих силах!

– Вот и хорошо. – Черная вдова чуть кивнула. – Вы сильный и ловкий человек, месье Черновский, и я верю, что вам удастся столь непростая миссия. И пусть вас укрепляет в этом намерении сознание того, что господин де Сов настолько лишен галантности, что желает все же смыть оскорбление кровью. Причем совершенно не важно чьей. Однако же он не поднимет руку на короля. Даже на короля Речи Посполитой. Но вы, лично вы, месье Черновский, в опасности. Конечно, этот господин не такой прекрасный фехтовальщик, как вы, и наверняка не столь меток в стрельбе, но, увы, пуля наемного убийцы порой находит и записных смельчаков.

Пан Михал молча поклонился, давая понять королеве, что ее намек вполне прозрачен.

– Прошу вас, месье, отправляйтесь сегодня же! Скажем, затем, чтобы привезти Генриху поздравления короля Францишка. А там уж, я полагаю, вы найдете нужные слова.

• Предыдущая
• 34/98
• Следующая