Воронья стража - Свержин Владимир Игоревич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/98
• Следующая

– Все лишнее за борт! – командовал торжествующий победитель.

– Слушаюсь, милорд, – рявкнул боцман, резвым аллюром отправляясь ревизовать залежи «лишнего», подлежащего принесению в жертву кокетливым русалкам.

Верный слову джентльмена, Уолтер приказал сохранить жизнь испанцам. И даже более того – тем из них, кто отказался перейти под его знамена, а таких оказалось что-то около двух третей, предоставил в полное распоряжение освобожденные от груза пинасы. Правда, до этого он распорядился перегрузить на свои корабли все найденное продовольствие и велел напрочь обрубить весь бегучий такелаж… Однако насчет целости кораблей и провианта никаких обещаний не было.

Боцман появился на капитанском мостике минут через двадцать, чтобы задать сакраментальный вопрос:

– А цветочки-то, поди, тоже за борт?

– За борт, – кивнул Рейли.

– Что за цветочки? – лениво поинтересовался я, скорее из досужего любопытства, чем действительно интересуясь, откуда на борту королевского корсара взялись цветы.

– Да я рассказывал! – отмахнулся самодовольный триумфатор, созерцающий, как матросы радостно срывают крышку ящика с пернатым богом Кецалькоатлем. – Экое страшилище! Ко мне тащите. В каюту. Мы тут давеча одного портогаса[11] перехватили. А у того в трюме клубни каких-то цветов из Нового Света. Думал милашке Бетси отвезти, да ничего, обойдется наша Диана-Вирджиния без заморских веночков.

– Клубни? Это тюльпаны, что ли? – решил блеснуть эрудицией д’Орбиньяк.

– У тюльпанов, кажется, луковицы. Да и не растут они, по-моему, в тех краях, – усомнился я.

– Нет, не тюльпаны, – мотнул головой Уолтер. – Португалец, кажется, именовал их «пататы». Ну что ты встал? – Корсар отвлекся от созерцания оскалившегося идола и грозно рыкнул на боцмана: – Дьявол тебе в корму! Сказано же – за борт!

– А ну стоять! – заглушая последние слова капитана, заорал Лис. – Какой «за борт»?! Охренел, что ли? «Пататы, пататы»! Картоха!!! Да я вам такое из нее приготовлю!

– Из цветов? – Брови Рейли удивленно поползли вверх.

– Ага! Из пестиков и тычинок! Дикие люди! Не знают, что такое картошка!

– Лис! Я ничего не хочу сказать, но в нашем мире именно Рейли познакомил европейцев с этими корнеплодами.

– А?! Вот оно как! А я уж думал, что он совсем мозгами поистерся. Не, ну классно! Это мы хорошо попали! Картошка – это правильно! А то я тут от местных каш уже опух.

В устах моего друга сообщение о том, что он опух, звучало по меньшей мере спорно. Его тощая жилистая фигура не являла ни малейшей склонности к полноте. И вот теперь мы ели жареную картошку, и трофейные боги уныло созерцали быстро пустеющее серебряное блюдо.

Именно в этот миг, когда охота на ломтики жареной свинины подходила к концу и наша троица, обретшая теперь нового собеседника в лице пленного адмирала, готовилась к поглощению десерта, на канале закрытой связи, знаменуя трубный глас руководства, возник институтский резидент и наш добрый друг Мишель Дюнуар, коронный шляхтич пан Михал Черновский. Сей достойный муж, официально представляющий при французском дворе особу короля Речи Посполитой – Францишка, бывшего герцога Франсуа Алансонского, руководил операциями Конторы по всей Европе и еще неделю назад искренне полагал, что сделал все необходимое для обеспечения спокойной эвакуации отработавших агентов, то есть нас. Как бы не так! С тех пор каждый день пан Михал появлялся на канале связи с однообразным вопросом. Узнали ли мы что-нибудь новое о планах Рейли?

Что я мог ему ответить?! Мы шли в Англию. Должно быть, умилостивившись выброшенным за борт хламом, Нептун сменил гнев на милость, и наши корабли поймали ветер. Мой рассказ о богатой добыче, захваченной у испанцев, кажется, успокоил резидента. Поэтому, сообщив, что тайный агент в Лондоне позаботится об освобождении сановных пленников, пан Михал, любезно попрощавшись, отправился вершить дела европейской политики, жонглируя тронами и сердцами, как заправский циркач кольцами.

– Клянусь кисточкой с хвоста Люцифера, – макая кусок лепешки в аппетитный жир, покрывающий дно блюда, прочувствованно бросил Рейли, – шевалье, я и помыслить не мог, что вы обладаете столь изысканным кулинарным талантом!

– Ну это еще что, вы еще деруны не пробовали! – снисходительно махнул рукою д’Орбиньяк, и то ли пламя фонаря, качнувшись, странно осветило его лицо, то ли он действительно зарделся от похвалы. – Да с солеными огурчиками! Я их знаете, как солю, – пальчики оближете!

– Очень может быть! – в тон ему подтвердил корсар, слизывая с перстов ароматную мясную подливку.

– Огурчики, знаете, такие маленькие, в пупырышках. Один к одному – прямо не огурцы, а гвардейцы! Я туда чесночок кладу, лаврушечку, вишневый лист, перчика добавляю…

Глаза испанского адмирала округлились так, что по ним можно было проверять форму спасательного круга. Для простоты общения мы разговаривали по-французски, и хотя даже этот язык дон Ортега понимал с трудом, слово «перец» он уяснил вполне.

– Вы что же, кладете в это варварское блюдо драгоценный перец?

– Адмирал, ты шо, в натуре?! Тебя в детстве бешеный краб покусал? Кто ж огурцы без перца солит?

– О-о-о! – со смешанным чувством восхищения и осуждения выдавил флотоводец.

– Зато ж они такие ядреные выходят, шо хоть пламя выдыхай! А под первак, ну, виски по-вашему, ва-аще идет – закачаешься!!!

– Да… – протянул Рейли. – Редкостный талант!

Рейли вытер пальцы о бархатную скатерть и поднялся из-за стола:

– Благодарю вас за приятную компанию, господа. Все было замечательно, но, увы, я вынужден вас оставить. Монсеньор принц! Я весьма настоятельно прошу вас составить мне компанию на капитанском мостике.

Уолтер и в прежние времена, во дни службы под моим командованием, не отличался особой почтительностью, посреди моря же и вовсе думать забыл о куртуазности поведения.

– Идемте, месье! Я хочу с вами посекретничать.

– Так вы говорите, в вашей стране много перца? – уже за моей спиной начал допрашивать разоткровенничавшегося Рейнара граф де Корвовеккьо.

– Да ну просто завались! – заверил его д’Орбиньяк, наверняка ощущавший себя в эти минуты прежним Сергеем Лисиченко. – И черного, и красного, и этого – болгарского сладкого, паприкой кличут! Шо грязи!!!

– О-о-о! – вновь выдохнул ошеломленный таким изобилием адмирал.

Я молча вздохнул. Пожалуй, третья бутылка виски, да под качку, для моего напарника была лишней.

Мы возвращались в Англию. Плененный галеон под английским флагом плелся точно привязанный за кормой «Дерзновения». Время от времени по правому борту виднелся берег охваченного смутой французского королевства. Государства без государя, страны, раздираемой на части сторонниками различного прочтения древних баек. Не мне, конечно, судить, но Сын Божий, вероятно, дал бы распять себя вторично, узнай Он о мерзостях, творимых Его именем. И учеников бы своих велел забросать камнями, лишь бы те ничего за Ним не записывали. А уж тем более не проповедовали. Дивное существо человек… Тяга к преодолению запретов – вот единственное, что вынес он из райских кущей. И, как показывает опыт последних тысячелетий, кровавое искупление ему не пошло на пользу.

Уолтер Рейли стоял на капитанском мостике «Дерзновения», широко расставив ноги и вцепившись руками в покрытый резной арабеской бордюр, точно силился оторвать от него эту потемневшую от соленого ветра доску.

– Вы хотели говорить со мной, Уолтер? – неспешно оглядывая горизонт, сказал я, присоединяясь к задумчивому корсару.

– Да. – Рейли повернул ко мне лицо, моментально стирая с него следы тяжелых размышлений. – Я только что восхищался дарованиями вашего адъютанта, но, сир, еще более я поражен вашими дарованиями! Это было просто грандиозно!!!

– О чем вы? – поинтересовался я.

– Ну как же?! Какой великолепный спектакль вы устроили там, на галеоне. Знаете, когда я учился в Оксфорде, я частенько наблюдал, как балаганные лицедеи представляют люду древних королей. Но чтобы настоящий король так достоверно и убедительно сыграл какого-то безвестного офицеришку… – Мой собеседник восхищенно прищелкнул пальцами.

• Предыдущая
• 5/98
• Следующая