Все лорды Камелота - Свержин Владимир Игоревич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/106
• Следующая

– Пять, – гордо заявил Годвин.

– Завидная выдержка, – проговорил Лис. – Нам так не жить. Слышь, Капитан, вот уйду на покой, открою производство этаких диковинных вин и, понятное дело, Лисового напия, потому шо как же ж без него.

Я хмыкнул. Лисовый напий – жуткий самогон, могущий заставить тролля задуматься о спасении души, был фирменным напитком моего друга. Градусность этой любовно настоянной на мандариновых корочках жидкости с плавающими в бутыли перчинами неуклонно приближалась к температуре кипения воды, причем, насколько я мог заметить, с каждой новой партией этого сногсшибающего пойла – все ближе и ближе. Однако, невзирая на убойные данные, ставящие Лисовый напий в один ряд с оружием массового поражения, напиток пользовался немалым успехом у сотрудников Института, особенно у славянской их части. Популярность его была настолько велика, что даже двадцать третий герцог Бедфордский, представитель ее величества в Институте, частенько приходил снять пробу с Лисовских запасов, ставя плоды его алхимических опытов выше большей части прославленных горячительных напитков.

– Я назову это вино «Исповедь друида», или лучше «Шепот друида», – мечтательно проговорил Лис. – Капитан, а тебе как больше нравится?

– «Друидский Кромлех», – отмахнулся я. – Годвин, далеко еще?

– Нет. Видите утес? – Наш проводник указал вперед, где действительно просматривался нависающий над тропой стоячий камень. – Дальше тропа спускается вниз. Еще примерно полмили, и мы в лесу у подножия скал. Там-то пещера и находится. Только у самого утеса надо быть поосторожнее. Говорят, в нем какая-то нечисть поселилась. Она путников с тропы в пропасть сталкивает. Хотя некоторые ходят спокойно, и никто их не трогает.

– Сейчас посмотрим, – заверил Лис.

Судя по речи, тема изготовления горячительных напитков волновала его куда больше, чем какая-либо нечисть, притаившаяся в засаде. Пожалуй, священное вино друидов чересчур развеселило его и без того не слишком грустную душу. Лис болтал без умолку, воспроизводя по памяти рецепты разнообразнейших «напитков богов», амброзий и нектаров, вывезенных им из различных миров и эпох. Что и говорить, делал он это весьма «вкусно», так что даже восседавший за моей спиной юный Годвин, во время завтрака не пригубивший и капли, время от времени начинал возбужденно колотить пятками по бокам Мавра, к великому недоумению оного.

– …А вот есть еще такой эликсир, который в Сумеречном Беспределье именуют «Слеза Саурона». Или это было в Средиземье? Не помню. Не важно. Так вот… – При этом Лисовском «так вот» мы поравнялись с утесом, от которого тропа шла под уклон, исчезая в дремучем лесу. Тропа здесь была узка и отнюдь не способствовала быстрой езде, столь любимой моим другом. Пожалуй, без всякой нечисти достаточно было неловкого движения, недавно прошедшего дождя, чтобы оказаться у подножия скалы значительно раньше намеченного срока. – …Если взять флягу этой самой «Слезы Саурона», да соленых огурчиков, таких, знаешь, небольших, зелененьких, в пупырышках, ну и там перчику-чесночку в них, – самозабвенно вещал Рейнар, дирижируя самому себе благоразумно прихваченной в дорогу бутылью, оплетенной для сохранения температуры липовым лыком.

Мрачного вида рожа выдвинулась из скальной породы, угрожающе разевая пасть, усеянную шилообразными зубами.

– Привет, – смеривая появившегося монстра недоуменным взглядом, брякнул Лис, старательно удерживая коня от резких движений. – Выпить хочешь?

Пасть захлопнулась с испуганным визгом, и рожа исчезла, словно ее никогда не было.

– Капитан, ну ты это видел? – удивленно посмотрел на меня Рейнар. – Шо это было за лицо общества трезвости?!

– Видел, – кивнул я. – Не знаю.

– Уже хорошо, а то я уж было подумал, что меня «белка» прокосила.

– Кто? – переспросил Годвин.

– Не важно, – отмахнулся Лис. – Слушай, а чего оно тогда пить отказалось?

– Может, оно тоже брагу предпочитает, – предположил я.

– У вас за поясом клык Красной Шапки, – напомнил ученик друида, – вот они и боятся, думают, что вы их убить пришли. Теперь, поди, не скоро появятся. Раз вы это место знаете, то можете на них засаду устроить.

– На кого на них-то?

– Это горные крельды. Из кобальдов, но никто никогда не слыхал, чтобы крельды нападали на человека в открытую. Для этого они слишком трусливы. Обычно вот так в горах на тропах селятся – над тропой в засаде самый крупный, а остальные – внизу в пропасти. Ждут, когда напуганный путник сам, а то и с конем туда рухнет. Говорят, на севере в горах тамошние пастухи приучили крельдов горные тропы от волков охранять. Теперь, когда они овец гонят, то обязательно впереди слепого барана с колокольчиком ведут, чтоб ежели вдруг такое страшилище из скалы появится, он прямиком на него шел, за ним и все стадо. А звук колокольчика самих крельдов прятаться заставляет.

Между тем тропа вела нас все дальше в лес, узкой длинной полосой тянувшийся по ущелью.

– Тише, – предупредил нас Годвин, – пещера уже совсем близко.

– Ну и что? – пожал плечами Лис.

– Вы можете разбудить великана.

– А шо, у него послеобеденная сиеста? Ему уже в лом на белый свет вылезти? Или, по-твоему, мы должны туда щемиться? А я, между прочим, не такса, чтоб по норам лазить.

Я невольно усмехнулся. Даже отбрасывая то, что такса предназначена именно для охоты на лис, животное, которое могло бы исполнять роль таксы в пещере эринского груагаха, должно было быть размером примерно с очень вытянутого буйвола. Лис потянул перебитым носом воздух. Несмотря ни на что, обоняние напарника было куда острее моего.

– Кажись, действительно близко.

Я уже и сам ощущал приближение к логову великана. Эринские груагахи в отличие от груагахов здешних, каледонских, имеющих средний человеческий рост и частенько помогающих людям по хозяйству, уродились небывалыми дылдами, буйными, жадными и несколько туповатыми. Но что особенно донимало всех, живущих поблизости от места их обитания, это тошнотворный запах никогда не мытого тела. С самого детства эринские груагахи начинают покрываться жесткой рыжей щетиной, которая со временем, обрастая слоем песка и глины, в которых они любят поваляться на солнышке, становится непробиваемым панцирем, источающим к тому же, как я говорил, непередаваемое зловоние. Эта естественная броня и рыжий цвет шерсти иногда вводили в заблуждение наблюдателей, путавших груагахов с троллями. Но уж мы-то с Лисом с этими тварями были знакомы не понаслышке. Да и то сказать, невзирая на всю свою тупость, ни один тролль не довел бы свою шерсть до такого ужасающего состояния. Кстати, это же отличало эринских груагахов от етунов, во-первых, преимущественно черноволосых, а во-вторых, возможно, из-за значительно более северных условий проживания весьма трепетно относящихся к своему волосяному покрову.

Дорогу к логову было тяжело не заметить. Деревья, порою вывернутые, порою сломанные, очень четко показывали направление движения злобного пришельца, впрочем, как и манеру его ходьбы.

– Непорядок, – вздохнул Годвин, глядя на выкорчеванные деревья. – Эдак он весь лес погубит.

Вблизи Роглаха, некогда облюбованного Мерлином для своих уединенных раздумий, валялись обглоданные скелеты крупного и мелкого рогатого скота, утащенного великаном у зазевавшихся пастухов. Впрочем, как я мог видеть, и зазевавшимися пастухами груагах тоже не брезговал. Из глубины провала слышалось довольно мерное сопение, свидетельствующее о спокойном сне эринского живоглота.

– Следует найти здесь три пня и начертить на каждом из них по три знака клевера, – опасливо глядя на темное жерло пещеры, посоветовал овидд. – Каждый, кто стоит на таком пне, невидим для великана.

– Хорошая идея, – похвалил Лис. – Вот ты и займись. А мы пока прикинем, шо с этим уродцем делать дальше.

– А что с ним делать? Воевать с ним нам недосуг, оставим этот подвиг кому-нибудь другому. Надо выманить его наружу и подразнить как следует. Ну а пока его на месте не будет, обшарить обиталище, хотя это, должно быть, чертовски грязное занятие.

• Предыдущая
• 34/106
• Следующая