Железный Сокол Гардарики - Свержин Владимир Игоревич - Страница 54

• Предыдущая
• 54/87
• Следующая

Встреча друзей всегда приятна, особенно после долгой разлуки и пережитых треволнений, особенно если, воспользовавшись случаем, можно вздремнуть на пару часов больше, чем было отмерено от щедрот командования. Пребывавший в развеселом настроении Лис еще что-то нес о следах невиданных зверей на партизанских тропах, о том, как созрел Вишневецкий в саду у дяди Вани… Но я, отчаявшись осознать эту околесицу, заявил, что во всем буду разбираться утром, и тут же рухнул без сил.

Чуть свет меня разбудил довольно фальшивый вопль напарника: «Под ольхой задремал ротмистр молоденький». При всем желании спать далее было невозможно. Крик души не смолкал. А когда припев яростно подхватил нестройный хор полусотни луженых казачьих глоток, я понял, что подъем неотвратим.

Спустя два часа, напутствуемый детальными инструкциями дяди Джорджа, я уже отправлялся в полевую ставку гетмана. Нельзя сказать, чтобы мой отъезд обрадовал Рюрика, но, быстро сообразив, какие выгоды он может получить, если армия Вишневецкого сейчас пройдет мимо, а впоследствии, возможно, примкнет к повстанцам, он все же отпустил меня, потребовав скорейшего возвращения.

Новгородская земля, и без того не слишком густонаселенная, теперь казалась вымершей. Торговля замерла до лучших времен, а в пустых избах брошенных деревень голодно завывали покинутые домовые. В одном из таких сел находилась штаб-квартира Вишневецкого. Пользуясь временной передышкой, казаки, более привыкшие к полевому бою, мастерили штурмовые лестницы и, повинуясь командам атаманов, учились стремительно взбираться по ним на окрестные мачтовые сосны. Впереди лежал Дерпт – бывший русский Юрьев, мощная, почти неприступная крепость.

Я застал князя Вишневецкого наблюдающим за ходом учебных штурмов.

– Каково? – кивнул он мне на полуголых верхолазов, взбирающихся под самые небеса с саблями в зубах.

– Отменно, – похвалил я, отвечая на приветствие.

– Вот и славно, коли отменно. – Дмитрий Иванович положил руку мне на плечо. – Идем, друг сердечный, поговорим. У нас свои дела имеются.

Он смерил меня долгим взглядом, точно ожидая каких-то заветных слов по поводу вызволения из цепей Гименея своей возлюбленной. Я лишь склонил голову, и мы с увязавшимся следом Лисом направились за суровым полководцем.

Вскоре уже все трое сидели в большой избе, вероятно, прежде бывшей постоялым двором, и потягивали из глиняных чаш ржаной квас.

– Слышал я, ты к мятежникам подался, – словно между прочим бросил Вишневецкий.

– Дмитрий Иванович! Отец родной! – поспешил вступиться за меня Лис, словно опасаясь верноподданического гнева со стороны гетмана. – Он не подался. Ему поддали. Это ж душераздирающая повесть и в то же время слезный роман! Трагедия в трех действиях и полном бездействии. Брожение по мукам, одним словом. Душманские пули свистели у него в ушах, трясины, голодно чавкая, поджидали жертву… Или жратву…

– Уймись, балабол! – отмахнулся гетман.

– Так это я к чему, – вновь пустился в объяснения Сергей. – Это ж я только в целях преодоления языкового барьера, а то ж ротмистр по-нашему хоть и шурупает, но фишку конкретно не рубит.

Последняя фраза заставила предводителя казачьей вольницы всерьез задуматься о том, «рубит» ли фишку он сам и «рубил» ли ее когда-нибудь вообще.

– Ваша светлость, я отыскал своего дядю, – пришел я на помощь обалдевшему полководцу.

– Он с этим? – Вишневецкий, не называя имени, мотнул головой.

– Он с принцем Рюриком, ваша светлость, – негромко проговорил я.

– Уж так уж и принц? – ухмыльнулся вельможный собеседник. – Небось какой сын боярский в углу медвежьем озорует.

– Вы знали моего дядю не один день, – неспешно проговорил я. – А потому – стоит ли вам напоминать, что он человек в высшей мере осмотрительный и благородный и не стал бы пятнать свое имя, служа мошеннику? К тому же вам ли не ведать, что каждый шаг Якоб Гернель сверяет с ходом небесных светил.

Лицо гетмана помрачнело.

– Я свято верю, что звезды говорят ему только правду.

– Да не то слово, – давая мне время подготовиться к ответу, вклинился Лис. – Чистая, буквально дистиллированная правда. Не побоюсь этого слова, ее передовица и притом красная строка! Вот, помню, случай был в Праге…

– Умолкни! – нахмурился гетман, явно ждавший от меня последних звездных откровений.

– У Якоба Гернеля есть веские основания полагать, что Рюрик действительно царского рода и имеет право на русский престол, во всяком случае, не меньше, чем Иоанн Васильевич.

– Да неужто?! – Губы Вишневецкого сложились в довольно хищную улыбку. – Кому сейчас интересны его права? Я слыхал, войско этого новоявленного принца рассеяно. Царские полки вплотную подступили к стенам Новгорода. На что же теперь рассчитывает гордый Рюрик?

– На вас, – коротко выдохнул я.

Гетман поперхнулся на полувздохе и, выпучив глаза, уставился на меня, по-рыбьи открывая и закрывая рот. Такой наглости Вишневецкий никак не ожидал. Вновь обретя дар речи, он обернулся к моему напарнику и произнес тоном, не допускающим пререканий:

– А сходи-ка, бродник, глянь, чтоб возле хаты никто не отирался. Да чтоб на приступах лайдака не валяли.

– Все. Понял. Ухожу, ухожу, ухожу.

Он обернулся у самой двери и заявил со слезой в голосе:

– Ну вот так всегда. На самом интересном месте…

И продолжил по закрытой связи:

– Но я буду подслушивать.

Он шагнул за порог, и с улицы послышалось залихватское подвывание:

– Орленок, орленок! Взлети выше солнца…

– С какой бы это стати лесной голоштанник решил, что я захочу ему помогать? – Князь поднялся из-за стола и стал возбужденно расхаживать по комнате.

– Якоб Гернель утверждает, что звезды располагаются таким образом…

– …что стрелец стал раком, дева сошлась с водолеем, а лев лакает солнце в бокале и потому выглядит полным козерогом, – глубокомысленно изрек Лис, исполняя свою угрозу незримо участвовать в нашей беседе, и тут же добавил: – Спрашивается, какого овна это нужно?!

– Сергей, прекрати меня смешить, – скрывая улыбку под возвышенно-хмурым выражением, потребовал я. – У меня здесь высокая политика…

– Как обычно, преследующая низкие цели с далекоидущими последствиями.

Я напрягся, стараясь не слушать раздухарившегося друга.

– Что же вы замолчали? – пристально глядя на меня, нетерпеливо проговорил Вишневецкий.

– Ваше личное возвышение, как и возвышение Рюрика, обусловлены нахождением Солнца в активном парагенезе Юпитера, – неожиданно для себя самого выпалил я, понимая, что годы общения с Лисом не прошли даром. – Но в вашем случае солярный вектор тяготеет к Венере, в то время как вектор Рюрика направлен к Марсу. В целом вы образуете единый тригон, именуемый корпускулярным светочем…

– Ух ты! – восхитился Сергей. – Про подгон векторов – это ты круто завернул. А вот про соляру я чего-то не въехал.

Честно говоря, меня его непонятливость не слишком беспокоила. Главное, что властный предводитель казаков уразумел лишь несколько слов из произнесенной глубокомысленной тирады. Но это были те самые заветные слова, которых он так ждал. Венера, сиречь любовь, ожидала его. Марс – путь военной удачи – лежал у ног Рюрика. Вместе их судьбы были увязаны каким-то таинственным, лишь небесам ведомым способом.

– Все это лишь слова, – наконец после долгой паузы произнес он.

– Вовсе нет. – Я покачал головой. – Разве не встретились мы, как было предсказано, задолго до того часа, когда я решил ехать в Московию? Сказать по чести, это высшее предначертание является единственным объяснением того, что происходило со мной все последние недели. Затея с русской службой сейчас кажется мне крайне неудачной. Я бы при первой возможности оставил этот дикий край с его варварскими нравами. Но дядя Якоб утверждает, что путеводная звезда моей судьбы располагается аккурат посреди упомянутого уже вектора, направленного в сторону Венеры. То есть, – я развел руками, – по мнению небесных светил, каким-то образом я должен способствовать осуществлению вашей любви.

• Предыдущая
• 54/87
• Следующая