Выбери любимый жанр

Испытательный срок для киллера (Свидетели живут недолго) - Александрова Наталья Николаевна - Страница 46

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

– Ты врешь, ты ведь ни слова не знаешь по-итальянски. Как же ты с ним говорила?

– Он говорит по-английски. Не веришь – пойди проверь. – Она усмехнулась, потом взяла с тумбочки шприц. – Пусть это пока полежит у меня. Я не думаю, что ты настолько тронулся умом из-за этих денег, которые ждут нас в Лозанне, что собирался убить меня прямо здесь, наверное, там просто снотворное, но пусть шприц побудет у меня. И давай-ка и правда ляжем спать, я устала, да и ты полдня за рулем.

Она спокойно легла. Он вздохнул и тоже стал раздеваться. Что же делать? Надо признать, что этот раунд остался за ней.

На следующий день он разбудил Марьяну ни свет ни заря, еще до прихода портье. Она с трудом открыла глаза и посмотрела на часы. Было только половина шестого. Господи! Ну, можно ли поднимать приличную женщину в такую рань? Марьяна направилась было в душ, чтобы разогнать сон, но компаньон выразительно постучал по циферблату:

– Не тяни время! Мы и так не успеваем. Сделаем дело в Лозанне, потом можешь и душ принимать, хоть ванну с гидромассажем!

Марьяна наскоро умылась холодной водой, оделась и, чувствуя себя без косметики, на которую он тоже не разрешил тратить время, не очень уверенно, поспешила вниз к машине.

Одно было хорошо: в такой ранний час автомобилей на шоссе почти не было. Впрочем, это было не совсем так. Посмотрев в зеркало заднего вида, Марьяна заметила темно-синюю «Альфа-Ромео» и поняла, что видит ее уже с самого выезда из Римини. Итальянец перехватил ее взгляд и кивнул:

– Я вижу, попробуем оторваться.

Он увеличил скорость до ста десяти. На мгновение «Альфа-Ромео» отстала, но тут же прибавила скорость и восстановила дистанцию. Сто двадцать… сто тридцать… – преследовавшая их машина не отставала. Последние сомнения исчезли – это были именно преследователи. За окнами стремительно проносилась плоская, как стол, равнина, покрытая бескрайними виноградниками. Синий призрак мчался следом, не приближаясь, но и не отдаляясь, неотвратимый, как судьба. Впереди появились, нарушив монотонность пейзажа, отроги итальянских Альп. Машина летела как стрела. Горы приближались, надвигались, росли, заслоняя небо, и вдруг оказались прямо перед ними. Машина ворвалась в туннель, освещенный цепочкой мощных фонарей. Несколько минут в сердце горы – и они вырвались на свободу в совершенно другом мире: горы были вокруг, всюду, дорога петляла среди пропастей и обрывов, ныряя в туннели и выскакивая из них, как нить из игольного ушка. И, когда бы они ни взглянули назад, – позади все время была синяя «Альфа-Ромео».

Расстояние между машинами начало сокращаться, Марьяна чувствовала, как холод поднимается от солнечного сплетения к самому сердцу. Ее верный внутренний звоночек заливался в душе пожарным колоколом.

«Что ж ты раньше молчал?» – равнодушно подумала Марьяна.

Сидящий с ней рядом Итальянец боялся на крутой дороге держать прежнюю скорость, он сбавил ее до восьмидесяти. Преследователи медленно приближались, теперь они были очень хорошо видны Марьяне.

Справа от дороги разверзлась двухсотметровая пропасть, слева над ней нависал крутой склон горы. Марьяна увидела, что у преследующей их машины опустилось боковое стекло, из окна показалась чья-то рука с автоматом. Шум работающего мотора заглушил очередь. Пули пробили колесо мчащейся по краю пропасти машины.

Марьяна не поняла, что происходит – небо и земля поменялись местами, огромные горы пришли в движение, бешено завертелись… Машина летела в пропасть, вращаясь и ударяясь о выступы скал. Бензобак взорвался на половине пути, и на дно рухнула уже пылающая как факел груда искореженного металла.

В пятницу после обеда Надежду вызвали в отдел технической документации на шестой этаж административного корпуса – у них было к ней несколько вопросов по поводу последнего отчета. Возвращаясь от них полутемным коридором, она услышала за собой торопливые шаги. Чувство опасности возникло где-то в районе солнечного сплетения. Надежда ускорила шаг – и преследователь тоже, она еще прибавила ходу, но и тот не отставал. Она не хотела бежать, чтобы не дать своему страху полностью материализоваться: пока она не бежала, она могла уверить себя, что шаги за ней – всего лишь случайность. По этой же причине она не хотела оглядываться. Преследователь был все ближе, к тому же приближался лифт в конце коридора. Вспомнив неудачное покушение на нее на прошлой неделе, Надежда хотела уже проскочить мимо лифта, как вдруг мужской голос сзади окликнул ее:

– Надежда Николаевна! Вы так спешите, я вас еле догнал. Вы у нас акт технической проверки забыли.

Надежда оглянулась: ее догонял совершенно запыхавшийся Николай Леонидович, пожилой сотрудник ОТД. Она вздохнула с облегчением, извинилась, что загоняла пожилого человека.

– Да ничего, ничего, я все равно вниз, в отдел кадров шел.

Надежда взяла у него забытый документ. В это время как раз подъехал лифт, и они вошли в него вместе. В кабине лифта уже кто-то был, но Надежда не увидела кто – человек стоял к ней спиной, однако сердце ее болезненно екнуло. Конечно, эта сутулая спина… Он повернулся, это был дядя Вася. Их взгляды встретились, и Надежда поняла, что он знает все и что он знает, что она знает все. Больше того, по таящейся в глубине его глаз холодной усмешке она поняла, что он ее приговорил. Приговорил к смерти. Видно, они с Валькой здорово подпортили всей этой преступной компании жизнь, было что-то очень серьезное во всей этой истории. Господи, ну и растяпа этот Валька! Перепутал дни недели, и заветная бутылка уехала на свалку!

Думая так, она не переставала что-то говорить Николаю Леонидовичу, тот поглядывал на нее с удивлением – видимо, она говорила что-то не то или его смущала сама ее интонация. Лифт остановился на втором этаже, ей нужно было выходить, чтобы вернуться к себе в сектор, но она представила, как выйдет сейчас в пустой коридор, и дядя Вася наверняка выйдет следом, – и ей стало так страшно, что она осталась в кабине, сказав Николаю Леонидовичу, что ей тоже нужно на первый этаж в отдел кадров. Дядя Вася посмотрел на нее с откровенной издевкой:

«Никуда ты, милая, от меня не денешься!»

Лифт остановился на первом, Надежда, отбросив всякие приличия, выскочила из него первой и побежала по коридору – все равно куда, лишь бы подальше от этих страшных насмешливых глаз. Боковым зрением она увидела, как Николай Леонидович, проводив ее удивленным взглядом, скрылся за дверью отдела кадров. Больше никаких дверей в коридоре не было. Надежда подбежала к проходной. Возвращаться было нельзя: сзади неотвратимо приближались тяжелые шаркающие шаги. Надежду охватила паника, она уже плохо соображала, что делает.

«Это моя смерть!» – мелькнуло в мозгу.

Она бросилась к вертушке. Вахтерша посмотрела на нее с удивлением, но пропустила – у Надежды в пропуске стоял значок, разрешающий вход и выход в любое время. Выскочив на улицу, Надежда заметалась – на улице перед проходной не было ни души, и ей показалось, что она сама выбрала место для собственной смерти. Здесь убийце никто не помешает… Она побежала по улице сначала вправо от проходной, потом влево – ей показалось, что там скорее можно найти людей.

«Господи, – думала она на бегу, – главное, не впадать в панику, а я совершенно запаниковала, надо срочно взять себя в руки».

Дядя Вася вышел из проходной. Он смотрел на нее с холодным интересом хищника, преследующего свою жертву, который уверен, что жертве не уйти.

Следующие несколько секунд показались Надежде растянувшимися, словно кадры замедленной киносъемки. Она увидала, как дядя Вася полез за пазуху – за оружием, механически констатировала она и почувствовала такую слабость в ногах, что, казалось, сейчас упадет, не дожидаясь выстрела. Тут же боковым зрением она увидела медленно подъезжающую к проходной машину с затемненными стеклами, так же механически отметив, что это, наверное, джип.

Темное стекло на задней дверце плавно опустилось на треть, в проеме блеснул металл, раздалось несколько негромких хлопков, стекло снова поднялось, и машина, резко набрав скорость, исчезла за поворотом. Надежда оглянулась на дядю Васю. Он стоял, прижавшись спиной к стене здания, и хватал воздух широко открытым ртом. На его одежде расплывалась цепочка темно-красных пятен. Из его горла вырывался какой-то странный звук – то ли хрип, то ли воронье карканье, то ли страшный смех…