Тройной переплет - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/82
• Следующая

– Насчет детишек не знаю, – спокойно, почему-то подчеркнуто спокойно согласилась Элька, – а вот бомжи… Фин, глянь-ка под ноги справа.

Вор опустил взгляд и тихо выругался сквозь зубы. Прямо под лестницей и чуть правее того места, где встали люди, на полу виднелось что-то. Только приглядевшись – с того места, где стояла Элька, в свете шарика Фина, подкрепляющего романтичные жемчужно-розовые переливы, это получалось лучше, – можно было рассмотреть нечто вроде смятых комбинезонов с капюшонами. Немалая извращенная или воспитанная на просмотре фильмов ужасов фантазия требовалась, чтобы понять: это – не одежда, а то, что прежде было людьми. Каким образом от них остался лишь тонкий слой внешней оболочки, куда делись все внутренние составляющие и одежда, оставалось лишь догадываться. Но вообще-то догадываться не хотелось даже Эльке, потому что невинными и радостными такие версии не могли быть по определению. Из людей такие штуки по доброте душевной не делают.

– Все-таки настоящее чудовище? Уходим? – шепнул Рэнд. Он враз посерьезнел и подобрался, оставив внешнюю беспечную повадку. Одно дело призраки кравсов, исчезающие от света лампадки, и совсем другое – натуральные свидетельства неких жестоких деяний.

Элька развела руками, показывая, что не знает ответа на первый вопрос, и категорично помотала головой в знак отрицания на второй. Положив два пальца на камень перстня – символа посланцев Совета богов и страховку на случай внезапного нападения, – она затем кивнула в глубину подвала, предлагая тем самым продолжить исследования, а случись что, немедленно переместиться прочь из опасного места. Потом хаотическая колдунья показала на лампадку Джея и имитировала касание. Расшифровавший пантомиму вор согласился с подругой и потер шарик. Тот очень неохотно, медленно и едва заметно начал светиться, это было не то явственное голубоватое марево, как в Лесном Храме Цветилища, а тусклый-тусклый свет. Рэнд первым решительно шагнул вперед на растительный ковер, устлавший пол. Непоседливой и любопытной натуре обоих авантюристов претил разумный выход: уходить, так толком ничего и не выяснив.

Двое осторожно двинулись вдоль стены, так же густо заросшей симпатичным мхом, как пол, в глубь подвала. Мох не чавкал, будто на болоте, а мягко пружинил под ногами хорошим матрасом. Не считая пары помятых половичков из бомжей, обстановка была умиротворяющей и располагающей к расслаблению нервной системы всем, от вида и тактильных ощущений до запаха. Даже лампадка Джея не находила никаких ловушек или тайников. «Оранжерея» решительно отказывалась поддерживать заданный у входа чудовищный имидж. Может, просто чудовище попалось неправильное, с эстетически развитым вкусом и склонностью к флористике в свободное от чудовищных деяний время? Элька как раз хотела поделиться свежей мыслью с другом, когда они увидели ЕГО.

На большой серо-розовой подушке из мха, чуть в стороне от стены, что-то хрустнуло или треснуло с удивительно музыкальным, как удар молоточка по клавише ксилофона, звоном. Розовый бугорок распался, являя содержимое: какую-то искрящуюся собственным жемчужным светом серую полусферу. У Эльки мелькнула нелепая мысль, что нечто подобное мог бы сотворить Фаберже, случись у него приступ гигантомании в духе Церетели. Сияние вокруг диковинного предмета все усиливалось, потом к нему присоединилась дивной красоты мелодия, уже не похожая на ксилофонную, скорей уж это были флейты, фортепьяно и лира, слившиеся в трио. Голубой свет лампадки явно показывал, что все, что видят друзья, реально. Только, если смотреть через призму голубого свечения, вокруг полусферы видно было стремительное кружение радужных, пульсирующих в ритме музыки вихрей.

Завороженная чудесным зрелищем, Элька шагнула чуть ближе, вытягивая шею, синхронно с ней более широкий шаг сделал Фин, а потом и еще один. И тут огромный пласт мха, выгнутый пологим холмом, слева от чудесного бугорка встал на дыбы и метнулся наперерез вору. Над человеком зависла чудовищная многоножка того же самого серо-розового отлива с пушистой спиной, так похожей на окружающую растительность, что обследующие подвал друзья до самого последнего мига не могли отличить фауну от флоры. На беду голубой свет лампадки на участок подвала с лежкой монстра не падал.

Спина у твари была пушистой, зато брюхо гигантского членистоногого блестело стальной броней, а концы множества бронированных лап оканчивались когтями, издававшими зловещий скрежет. Жвала угрожающе сжимались, усы пиками нацелились на Фина.

Дальнейшие события заняли буквально считаные секунды. Вор попытался поднырнуть слева от твари, та махнула лапами. Рэнд очень быстро, так что глаз даже не ухватил движения, согнулся, избегая контакта. Но один из когтей располосовал футболку на спине незваного гостя, а при возвратно-поступательном движении зацепился за лямку мешка и застрял в нем. Вор взлетел в воздух вместе со своей ношей, нелепо размахивая руками. Ремешок не выдержал подвально-чудовищных испытаний на прочность, и Фин полетел точно в направлении чудесного «яичка Фаберже», грозя при приземлении разнести его вдребезги. Сама не зная почему, Элька метнулась наперерез, схватила жемчужно-розовое здоровенное «яйцо» и откатилась прочь, прижимая добычу к себе. То оказалась теплым, очень приятным на ощупь и неожиданно легким. Мелкая, будто декоративная сетка множащихся изящных трещинок на глазах покрыла гладкую скорлупу. Она треснула по боку, вспыхнула серебром, исчезая, и прямо на грудь хаотической колдунье вывалилось некое создание с очень пушистой шерсткой кремового отлива. Походило оно на медвежонка, котенка, щенка и дикати [1]одновременно. На изящной головке с большими остроконечными ушками, украшенными кисточками, раскрылись огромные ярко-синие глаза с длинными загнутыми ресницами.

– Ой, какая лапочка! – Элька, как и любая другая девчонка на ее месте, и, несмотря на всю драматичность и рискованность ситуации, широко улыбнулась.

– Мама! – сказало загадочное нечто нежно-мурлычущим голоском и потерлось о плечо спасительницы.

Над головой лязгнули хитиновые когти многоножки. Та почти нависла над Элькой и милым пушистиком в ее руках, но не нападала. Скорей уж, хоть хаотическая колдунья никогда не числилась в знатоках невербального общения гигантских насекомых, во всем положении, растаращенных глазах и конечностях проглядывало откровенное замешательство. Позади твари увязший во мху Фин пытался подняться и вытащить нож. Голубой свет лампадки заливал сцену, ясно показывая, что все происходящее абсолютно реально и никто из участников постановки исчезать не собирается.

– Э-э, нет-нет, детка, я просто тетя, а мама сзади, вот там! – находчиво и громко, чтобы даже до перепуганного друга, очертя голову и не щадя живота своего, собравшегося броситься на монстра ради спасения жизни напарницы, заявила Элька. Потом девушка обратилась к многоножке, поворачивая перстень к свету, так, чтобы четко просматривалась магическая эмблема: – Прости дураков, не разобрались в ситуации, напугали тебя, ребенка. Мы, наемные работники по контракту, находимся здесь по заданию Совета богов. Ты говорить-то можешь?

– Мама? – с явственным сомнением в голоске протянул милый маленький пушистик, поднимая глазенки на гигантское насекомое, но слезать с Элькиных рук и кидаться в родительские объятия не поспешил, даже прижался к груди «мамы номер один» поплотнее. И стоит ли его в этом винить? Даже новорожденный способен выбирать между теплой и уютной девушкой и огромным насекомым.

Многоножка, уменьшаясь в размерах, пошла серо-розовой рябью, точно гладь пруда в ветреный день. И вот уже вместо чудовищного насекомого на ковер из мха встала высокая, статная женщина с царственно вскинутой головой на длинной шее. Густые волосы смоляным водопадом струились по спине, темные тяжелые одежды с нежной серо-розовой пеной кружевной отделки казались царским убранством. Черные глаза, глубокие и таинственные, были преисполнены нежности, а полные яркие губы на бледном, сияющем жемчужным светом лице раздвинуты в улыбке умиления.

• Предыдущая
• 54/82
• Следующая