Они выбрали ночь (СИ) - Кузнецов Константин Викторович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/88
• Следующая

   Старший инспектор откликнулся и кивнул в ответ.

  - Ну, так вот... Я, кажется, понял, что к чему. Смерть возницы, мистера Ларкиса Фритта - это не бред сумасшедшего и не моя куриная слепота заставившая поверить в несуществующий мистицизм.

  - Очень интересно. Тогда что же это? - нахмурив лоб, поинтересовался наставник.

  - Иллюзия. Обман. Желание запудрить нам мозги. Сбить с верного следа, - гордо выпалил Джинкс.

   Ла Руф едва удержался, чтобы не разрыдаться от смеха.

   Немного смутившись, констебль замешкался, и немного помедлив, все же продолжил:

  - Я установил мотив преступника. Понимаете?! Все сходится! Они - хотят напугать жителей города. Беспричинная смерть. Ну как же. Все слишком очевидно. Ворон, который является орудием преступления своего рода предмет, способный напугать человека до смерти. Да что там человека, весь город!

   - По-моему ваши домыслы нечто иное, как обычный бред, мой дорогой друг, - с некой грустью в голосе ответил старший инспектор.

  - Возможно, - внезапно согласился констебль и, приблизившись к наставнику практически в плотную, добавил: - И все же у меня есть достаточные основания верить собственным мыслям. Простите, мистер Ла Руф, что не могу рассказать вам большего. Прошу лишь об одном - дайте мне адрес бывшего убийцы, Шрама. Я хочу поговорить с тем, кто, возможно, видел те же вещи, что вижу я...

   На этот раз, услышав давно забытое имя, наставник отреагировал более спокойно.

   Отставив в сторону чашку, Ла Руф некоторое время задумчиво отбивал пальцами по столу монотонный ритм, а затем, резко встал и подошел к секретеру. Его пальцы зашарили по многочисленным полочкам. Наконец на стол легла толстая пачка слегка пожелтевших толстых карточек. Надев крохотные круглые очки и плюнув на пальцы, старший инспектор стал быстро перебирать бумажную стопку.

   Искомый документ оказался в самом низу. Осторожно поднеся карточку почти к самым глазам, Ла Руф бережно осмотрел ее поверхность, с такой тщательностью, словно пытался обнаружить на ней необратимые изъяны.

   - Довольно таки странный случай в моей практике, - констатировал старший инспектор и, вернувшись к столу, протянул карточку констеблю. И немного поразмыслив, пояснил: - Тот случай действительно стал исключением. И я вероятнее всего по собственной глупости отверг его слова. Но все, же поверил в них. Единственный раз в жизни.

   Положив карточку во внутренний карман пиджака, Джинкс низко раскланялся и вышел прочь. Он был почти счастлив. Наперекор всем запретам его дяди и скептическим суждениям жителей Прентвиля, ему все-таки удалось ухватить единственно возможную зацепку в этой череде совершенно непонятных, чуждых по своей природе событий.

   5

   Вблизи пугающей своими острыми гранями скалы, в окружении плакучих ив и вечно зеленых кипарисов притаилось небольшое озеро приятного бирюзового цвета. И лишь прекрасные многоголосые трели птиц и легкий ветерок нарушали покой этого сказочного места. Здешние края смело можно было назвать долиной счастья, куда так хотелось попасть простым смертным. Умиротворение и покой царили здесь, не пуская в свое владение тьму и непереносимый холод. Однако бывали минуты, когда над радугой и залитой лучами солнцем поляной, появлялись несколько темных пятен, и тогда мир замирал, осторожно прислушиваясь к тихим голосам непрошеных гостей.

   - Ты знаешь, что эти деревья помнят еще год тысячи болезней. Когда города пылали огнем, а чумные столбы выселись практически над каждым кварталом? - произнес певучий женский голос.

   - Жизнь кипариса столь длинна? - искренне удивился мужской баритон.

   - Чуть больше двух тысячелетий, - тут же откликнулась собеседница.

   Показавшись из тени, мужчина осторожно подошел к берегу озера и, стараясь не замочить остроносые лакированные ботинки, быстро заскочил на большой плоский валун.

   Одет незнакомец был со вкусом: темно-синий фрак с раздвоенными фалдами, черные бриджи, белый жилет и рубашка, - картину дополнял белый шейный платок и 6-дюймовый накрахмаленный воротник.

   - Что, боишься запачкаться? - продолжая оставаться в тени деревьев, поинтересовался женский голос.

   - Я всегда стремился к идеальности. К тому же речная жижа не очень-то смотрится на лакированной поверхности.

  - Ты всегда рассуждаешь о подобных мелочах? - собеседница искренне удивилась.

  - Все начинается с малого, Улула - без капли самоиронии ответил мужчина.

   Сделав шаг вперед, девушка оказалась рядом с Высшим. Ее длинное серебристо-черное обтягивающее платье украшенное ажурными рисунками птиц, прекрасно подчеркивало совершенную фигуру. Лицо девушки скрывала привычная серая вуаль.

   - Я всегда поражалась складу твоего ума, Щеголь , - промурлыкала она.

   - А мне всегда была приятна такая лесть, - приветливо улыбнулся мужчина. И в один миг его голос изменился, став более требовательным: - Но только не сегодня, Улула. Зачем ты отвлекла меня от дел. Что за редкая и ненужная поспешность?!

   Девушка сверкнула карими глазами, подведенными сурьмой:

  - Я хотела узнать, чем мы провинились, перед Всеединым?

  - Провинились?! - удивился Щеголь.

  - Зачем он прислал в Прентвиль, Вещего? - взгляд девушки сузился, словно она пыталась прочитать ответ в глазах собеседника.

  - Коракс, - одними губами произнес Щеголь и замолчал.

   Соскользнув с валуна и забыв о лакированных ботинках, он медленно приблизился к самому берегу и уставился на собственное идеальное, моложавое лицо.

   Ровная поверхность озера, показав Вечному его отражение, внезапно изменилась - несколько десятков листьев подавшись внезапному пронизывающему ветру, упали в воду, родив широкие круги.

   - В здешних краях никогда не бывало скверной погоды, - заметил разодетый франт.

   - Никогда, - подтвердила Улула.

   Щеголь повернулся к ней лицом - его взгляд казался затуманенным, словно он втянул в себя аромат травы чун-чун.

  - Ты же знаешь, Весник появляется когда...

  - Когда мы нарушаем закон вечности! - незамедлительно докончила девушка.

   Собеседник согласно кивнул. И вновь отвернулся, задумчиво уставившись на водную гладь.

  - Но мы не вмешивались в дела смертных. Они нам ни к чему. А последнее пари, было одобрено Высшим! - отрапортовала девушка.

  - А олисийцы?

   Вздрогнув, Улула недовольно фыркнула:

   - Я так и знала, что это их рук дело!

   - Я этого не говорил. - Щеголь присел на одно колено и осторожно прикоснулся пальцем к самой поверхности воды, отчего зеркальная пелена снова исказилась. - Я лишь предположил. Но что такое предположение по сравнению с истиной, - тут же добавил он.

   - Но мы не нарушали договор. Какой с нас спрос, если мы соблюдаем закон? - голос Улулы дрогнул.

   - Тогда к чему эти бесконечные беседы и предположения? Не пойму. - Щеголь оказался перед девушкой, а на его худом, бледном лице засияла лучезарная улыбка.

   Он медленно вытянул шею и нежно коснулся рукой нежной кожи, и прикрыв глаза, с жадностью втянул терпкий аромат ее духов.

   Улула замерла, не смея пошевелиться. В отличие от дорианцев или олисийцев - в которых теплилось хоть что-то живое, Высшие никогда не были людьми. И сейчас девушка почувствовала эту разницу в полной мере.

   Когда Щеголь приблизился к ней, она ощутила удушающий приступ обреченности и ее окутала волна необузданного страха. Смерть, вот с чем можно было сравнить его прикосновение. Девушка снова и снова пережила давно забытый ужас собственной гибели.

   Ледяной голос прозвучал у нее в голове, словно оглушающий набат соборного колокола.

   - Если не знаешь ответа, спроси у вечного кипариса. Ведь он живет на свете так долго! А меня не смей беспокоить по пустякам! Прощай.

   Упоенный собственным красноречием, Щеголь разразился надрывным, желчным смехом.

• Предыдущая
• 27/88
• Следующая