Высота (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/79
• Следующая

Да, теперь идти к себе не стоит. Это будет настоящее извращение: пытаться уснуть, слыша как по соседству Ферзь…

От бессильной злости оставалось только стиснуть зубы. Пусть она катится ко всем чертям со своей молодостью, чистотой и сокрушительной нежностью! Резко развернувшись, Булавин отправился к ближайшему коттеджу. Потеснится Кузьмич и сегодня, как миленький подвинется, советчик хренов.

Он уже добрался до нужной комнаты, как оказалось, что хозяина нет на месте. Наверняка тот нашел себе компанию попить самогонки и явится не скоро. Как некстати! Попинав закрытую дверь, Глеб полез в карман за связкой ключей. Каких ключей в ней только не было! И от машины, и от ангара, и от столовой. А вот четвертый, ни разу не использованный, что-то смутно напомнил. Конечно! Он сделал целый комплект, после ухода последней помощницы.

— Чего ж кровати простаивать? — спросил сам у себя и размеренным шагом двинулся на второй этаж в комнату Карины.

Вряд ли ее Ферзь до утра отпустит, он бы и сам не отпустил… А раз так, вполне можно занять вакантное спальное место. Заодно утром не придется искать, чтобы сказать об увольнении. С глаз долой — из сердца вон!

Замок легко поддался, впуская внутрь нового жильца. Чувствуя себя последним фетишистом, загибающимся от запретного манящего запаха, он поплотнее заправил покрывало и улегся, в чем был.

Какая ирония судьбы — раньше в этой кровати праздновал свои любовные победы Ферзь, а теперь вот он в бессильной злобе, одиноко ожидает не понять чего.

Мысли так и скакали по кругу от обиды до гнева, когда неожиданно открылась дверь, и в комнату вошла удивленная Карина.

Такого просто не могло быть! Впервые в жизни Глеб не знал, как поступить. Разум требовал одно, а тело, подстегиваемое эмоциями, уже начало действовать.

За короткий миг он слетел с постели и пригвоздил ее своим телом к закрытой двери.

— Глеб Викторович, — прошептала девушка где-то возле его сердца. — А вам не говорили, что опасно играть с молоденькими девочками в рискованные игры.

Глеб довольно ухмыльнулся. Значит, не забыла его слова.

— Я был уверен, что молоденькая девочка сегодня будет получать свою порцию секса в другом месте.

— А если она разборчивее, чем Вам кажется? — Карина набралась храбрости и подняла глаза. — Об этом Вы никогда не задумывались?

— Я собственными глазами только что видел, как она целуется с моим лучшим спортсменом, — Булавин со злостью выдохнул слова.

— Ну, а чего же вы хотели?

— Оказаться на его месте! — опалив горячим дыханием, прорычал прямо на ухо. — Так понятнее?

— Очень… — нервно облизала губы.

— Уволю! — Глеб ладонью обхватил изящную шею, словно собирался удушить за неправильный ответ.

Он чувствовал, как под пальцами пульсировала жилка, и от желания у самого темнело в глазах. Его признание, ее дрожь — все говорило об одном…

— Я хочу… тебя, — отчаянно сорвалось с обветренных девичьих губ.

В один миг Глеб словно сорвался с цепи. Карина даже пискнуть не успела, когда сильные пальцы перехватили ее запястье, подняв над головой, а мускулистое тело еще сильнее вжало в дверь.

Сердце девушки громко колотилось. Да, сейчас было все именно так, как надо. Даже больше. От новых, волнительных ощущений подкашивались ноги, перехватывало дыхание. Происходящее было во сто крат сильнее самого смелого поцелуя Ферзя.

Выворачивая руки, она привстала на носочки. Губы, они были необходимы, как кислород, как жизнь. Его губы! Пусть с привкусом ярости и отчаяния, пусть болезненно и неистово. Прикоснуться, ощутить в этот раз по-настоящему их роковую власть.

Глеб пытался хоть как-то сопротивляться. Перехватил ее за волосы, причиняя боль, не позволяя приблизиться к себе, но с каждым взглядом, с каждым проклятым движением выдержка летела к чертям. Слепое желание, дикое из-за долгого ожидания, ревности и злости, грозило вот-вот снести последние баррикады. Зря эта малышка искушает его своими ждущими губами. Губами, которые еще недавно целовал другой. Он готов был истерзать их, зацеловать до одури, чтобы не осталось ничьего чужого следа. Злость закипала в крови.

— Пожалуйста… — взмолилась Карина.

Ее просьба вырвалась с таким стоном, что Глеб чуть не сломался. Быть так близко, держать в руках, открыто заявлять о желании… и чувствовать ответную неприкрытую страсть! Это была томительная, жестокая мука.

— Девочка, я сейчас на секунду отпущу руки, а ты беги, — голос предательски хрипел. — Если будешь очень быстро бежать, может и уйдешь. Давай же, милая!

Он освободил ее, но вместо бегства, Карина прильнула к широкой груди, дотянулась до упрямых губ.

Робость исчезла, слова растворились в дыханье. Вся вселенная в один миг стала лишней, сжавшись до двух человек, жадно взирающих друг на друга, как перед погибелью.

И Булавин не выдержал. Вся его воля и принципы пали, оставив на поверхности лишь голодную страсть.

События понеслись с головокружительной скоростью. Две пары рук, не останавливаясь ни на секунду, срывали одежду, гладили разгоряченную кожу, сжимали в объятиях. Никаких поцелуев, никакой ласки. На них не хватало времени. Когда на девушке не осталось ничего, Глеб чуть не завыл в голос. Инстинкт немилосердно требовал своего: развернуть ее к стене и войти, до отказа, глубоко, резко. Взять прямо здесь, не сходя с места, без всякой прелюдии, грубо.

Но едва его груди коснулись нежные женские губы, как и эта животная жажда отхлынула. Карина не сдерживалась, осыпая его поцелуями от плеч до колючего подбородка, поднималась выше.

А руки, неожиданно осмелев, двинулись в противоположную сторону, туда, где под плотными джинсами он был уже готов. Она чуть не заплакала, когда бегунок на молнии предательски заел.

— Тише, милая, — прошептал Глеб, подхватывая ее на руки. — Сейчас, потерпи немножко…

Его удобная широкая кровать была слишком далеко. Каждый метр, каждая секунда промедления тянулись бесконечно.

«Взять, войти!» — нетерпеливо требовало тело. В паху было уже больно, когда он бережно опустил ее на покрывало. Заглушая стон коротким поцелуем, немедля, пальцами проскользнул между стройных ног и чуть не задохнулся, ощутив горячий бархат. Она была такой влажной… Его девочка горела вместе с ним, плавясь от прикосновений, выгибая спину, бесстыдно насаживаясь на пальцы.

— Что же ты со мной творишь? — отчаянно простонал Глеб и скинул остатки своей одежды.

Карина не могла отвести глаз от сильного, возбужденного мужского тела. Хотелось погладить каждый шрам, каждый изгиб, вдохнуть терпкий аромат. Во взгляде девушки читался такой призыв, что Глеб не сдержался и выругался про себя. Слишком опасную игру она затеяла, но теперь отступать поздно, пусть пеняет на себя.

Когда он резко вошел на всю длину, растягивая чувствительное лоно, девушка лишь громко вскрикнула, но не позволила выйти. Обхватила ногами его бедра, еще глубже вонзая в себя. Боль мгновенно сменилась наслаждением.

Слишком сладко, слишком грубо, слишком волнительно — всех этих «слишком» было так много! Короткий прежний опыт не мог подготовить к подобному.

— Прости, милая, — прошептал мужчина заплетающимся языком.

От неожиданной остроты ощущений слова куда-то делись. Мышцы сводило от напряжения, а желание требовало «Еще!».

Постепенно ускоряя темп, каждый раз, глубоко проталкиваясь в свою горячую девочку, Глеб проклинал себя, ругал, но жажда была сильнее.

В мире не осталось ничего, лишь широко раскрытые зеленые глаза, девичьи руки у него на плечах и ее редкие приглушенные стоны.

Толчок за толчком, все ближе к пропасти, не давая ни себе, ни ей хоть крупицы пощады, сходил с ума от ее отзывчивого, нежного тела. Юная, страстная, она откликалась на каждое движение, вздрагивала, двигалась на встречу.

Волны удовольствия накрывали обоих.

Глеб чуть не потерял голову, когда Карина выгнулась дугой и вскрикнула. В ее глазах светился восторг и удивление, словно произошло что-то непостижимое. Распухшие губы безмолвно повторяли имя, его имя. А он, как безумный, не мог отвести взгляда от накрывшего ее экстаза. Считывал эмоции по дрожи, стонам, пульсации и сам еще больше погибал.

• Предыдущая
• 23/79
• Следующая