Янтарь и Льдянка. Школа для наследников - Снежная Дарья - Страница 61

• Предыдущая
• 61/84
• Следующая

— Тая, — я едва успела окликнуть ее, прежде чем она исчезла. — А ты не могла бы позвать его высочество?

К моему величайшему изумлению, улыбка слетела с лица служанки так же стремительно, как желтая листва под порывом ветра. Сердце кольнуло плохим предчувствием.

— Его высочество уехал, — пробормотала она, внезапно пряча глаза.

— Куда? Надолго? — дрогнувшим голосом переспросила я, все еще надеясь, что предчувствие чего-то плохого мне померещилось.

— Давайте я принесу вам еду и… — Девушка взялась за ручку.

— Тая, — я повысила голос. — Где он?

Девушка вымученно подняла на меня глаза, нервно сминая в руках передник.

— Не знаю. Знаю только, что он уехал. Совсем. Кажется…

Я с трудом подавила желание помотать головой из стороны в сторону. Слова я слышала, но вот их смысл в голове что-то не укладывался.

— Как это совсем? — В вишневом взгляде горничной мелькнула обреченность. — Так. Подойди сюда, сядь и объясни.

Тая неуверенно приблизилась и медленно опустилась на самый краешек кресла.

— Его высочество… он… сам не свой был все это время, что вы без сознания лежали. Ни с кем не говорил, из комнаты не выходил… а потом, только вы в себя пришли — уехал тут же. Стоило целителю сказать, что теперь вашей жизни уже ничего не угрожает. Никому ни слова не сказал, взял только четырех гвардейцев с собой.

Я стиснула пальцы так, что ногти впились в кожу, не в силах поверить в услышанное. Нет! Он не мог уехать! Почему он уехал?

— Почему? — повторила я вслух.

— Ваше высочество? — Тая подскочила и обеспокоенно приблизилась.

— Почему? — снова произнесла я, глядя на девушку так, словно она знала ответ на все вопросы этого мира.

— Так, ваше высочество, вы же сами этого хотели. — В ответ на мой недоуменный взгляд она потупилась и с новой силой принялась терзать передник. — Я сама немногое знаю, но слышала всякое. Гвардейцы-то хоть и мужики, а любят языками трепать, когда думают, что никто не слышит. Той ночью-то, говорят, вы сбежали из поместья, чтобы спрятаться за Стеной. Курт клялся и божился, что вы его отвлекли, по темечку огрели да исчезли в ночи. Его высочество еще ночью весь дом поднял на ноги, а как услышал это, так побледнел весь и приказал коня седлать. За ним стража едва угналась. — Тая замолкла на мгновение — перевести дух, посмотрела испытующе на меня и продолжила: — Потом, мол, нашли в городе-то мужичонку, который подтвердил — проезжала девица тут одна, дорогу до Стены спрашивала. Уж как он узнал, что вас схватили и где держат, я не знаю. Только шепчут, герцогский сын этот и помог вам побег устроить, а потом обманул. Он так его высочеству и сказал, хохотал при этом, как умалишенный, прежде чем… — Девушка втянула голову в плечи и многозначительно провела пальцем по горлу. — Мне потом Тирин рассказывал, страх как жутко было, когда дом вдруг загорелся весь и сразу, и его высочество в дверях показался с вами на руках. Крови — море, все горит, а взгляд такой, что хотелось под землю провалиться. Пожар почти сутки бесновался, пока от дома ничего не осталось, но рядом и халупы не тронул. А дом-то каменный был, — многозначительно закончила она.

Я продолжала молчать, глядя в одну точку перед собой.

Я думала, Дарел примчался за мной, потому что не поверил этому проклятому письму. А он примчался, потому что поверил. Может быть, хотел меня остановить. Да, наверное, хотел… до того момента, как поговорил с Рианом. Наверное, тот сказал, что подговорил меня на побег и я только о нем все время и думала, что если бы Янтарь не застукал нас в оранжерее, то я бы сбежала еще тогда, что все это время я обманывала его, чтобы усыпить бдительность… Много чего еще можно было придумать. Но Янтарю и этого хватило.

Он ведь сказал, что любит меня. А еще, что нельзя добиться любви, принуждая к чему-либо силой. И поэтому он меня отпустил.

Я запустила пальцы в волосы, сжимая виски. Боль накатывала волнами. Захотелось уткнуться лицом в подушку и завыть от отчаяния. Вместо этого я откинула одеяло и спустила ноги на под.

— Мне надо ехать, — решительно произнесла я и, пошатываясь, поднялась. — Мне надо его найти. И я его найду.

Перед глазами потемнело, и Тая едва успела подхватить меня, укладывая обратно.

— Ваше высочество, вам еще нельзя ходить! Я немедленно позову целителя. Ох, беда с вами! Лежите и не смейте вставать, я мигом. — Она убежала, продолжая бормотать что-то о неразумных принцессах.

Я зажмурилась, с трудом сдерживая набежавшие слезы.

Я обязательно его найду.

Прошла еще неделя, прежде чем рана окончательно зажила. Даже когда спустя четыре дня от нее осталось лишь красноватое пятнышко, господин целитель не позволял мне подниматься, опасаясь возможных осложнений. Да и, по его словам, моя дважды сотрясенная в ту ночь голова требовала постельного режима, а не бешеных скачек в неизвестном направлении.

Я пыталась не послушаться. Тогда меня отловили на середине лестницы, а после этого забрали из комнаты всю одежду и поставили под дверью четырех гвардейцев вместо двух, которых я отвлекла очень убедительным фантомом.

Коль скоро сама я бегать не могла, я гоняла всех остальных. Уже выяснилось, что Дарел не вернулся во дворец. Его даже не видели проезжавшим через ближайший город по направлению к столице. Я не имела ни малейшего представления, куда он мог направиться, и это выводило меня из себя. Утешало только то, что Янтарь — это вам не бродяга без роду и племени, и принц Закатной Империи не может просто взять и бесследно пропасть! (Надеюсь…) Поэтому однажды он найдется, и тогда я тоже его найду, и все скажу! Сначала, что люблю, потом, что он дурак.

Или наоборот.

Я с тоской посмотрела в окно, размышляя, что же лучше звучит: «ты дурак, но я тебя люблю» или «я люблю тебя, но ты дурак». Небо тоже хмурилось, наверняка озадаченное подобным вопросом.

Сегодня мне разрешили наконец встать и даже одеться и пообещали, что, если я буду хорошо себя вести, то выпустят на прогулку в парк. Хорошо, в понимании господина целителя, к моему величайшему сожалению, лишенного всякого пиетета перед персоной голубых кровей, подразумевало лежать плашмя и смотреть в потолок. С этим я не очень хорошо справлялась. О чем мне не уставали напоминать и продляли постельный режим еще на день.

Он даже книжки все забрал, утверждая, что читать после сотрясения вредно. И мне оставалось только мерить шагами комнату и смотреть в окно. А там, как назло, не происходило ничего интересного. По крайней мере, наблюдать за непростыми отношениями уток в пруду мне давно уже надоело. И так ясно: та серая самочка однозначно предпочитает белошеего, а не сизого, поэтому я посоветовала бы ему поискать себе другую. Мог бы обратить внимание, например, на ту красотку с черным ожерельем, ах, как она на него смотрит…

Дверь с грохотом распахнулась, отрывая меня от размышлений о превратностях утиной любви. Опережая звук собственного стука, в комнату влетела Тая. Глаза у горничной сияли, как два факела над теми злосчастными воротами.

— Ваше высочество! — выпалила горничная. — Там… они!

Даже если девушка и хотела сообщить мне что-то еще, то не успела бы. Я выбежала из комнаты прежде, чем она произнесла еще хоть звук, почти кубарем скатилась по лестнице и вылетела на крыльцо как раз в тот момент, когда пятерка всадников остановилась во дворе. И чуть не лишилась чувств, словно какая-нибудь обморочная придворная дама, разглядев среди прочих до боли знакомую рыжую макушку, но вовремя опомнилась и слетела по ступенькам, чтобы с разбегу повиснуть у Янтаря на шее, стоило ему спешиться. Огневик аж ощутимо покачнулся, но на ногах все-таки устоял.

— Вот это прием, — раздалась над ухом привычная, чуть усталая насмешка.

От звука его голоса я окончательно осознала — он тут, рядом, вернулся, а потому стиснула руки еще сильнее, почти отрываясь от земли, и почувствовала, что вот-вот расплачусь от облегчения. Его ладони скользнули по моей спине, а затем он с силой прижал меня к себе.

• Предыдущая
• 61/84
• Следующая