Черное сердце (ЛП) - Блэк Холли - Страница 2

Он кивает в сторону парня с косами:

Надо бы за ним проследить.

А как же позвонить? — Мне очень холодно в одной зеленой футболке. Кожаная куртка валяется на заднем сиденье. Тянусь за нею и одеваюсь.

Мне было скучно,

говорит Баррон,

а теперь нет.

Сегодня утром, когда он сказал мне, что мы должны потренироваться в слежке, я, наполовину шутя, наполовину сгорая от болезненного желания, выбрал в качестве объекта Лилу. Не ожидал, что Баррон согласится. Не думал, что нам удастся увидеть, как она выходит из дома и садится в такси. Я на полном серьезе считал, что на этом все и закончится, что я так и не выясню, чем она занимается вне школы.

Выхожу из машины и захлопываю дверцу.

Проблема в соблазне. Черт возьми, меня так и подмывает!

Почти как настоящие агенты, да? — Говорит Баррон, пока мы идем по улицам, наклонив головы под порывами ветра. — Знаешь, если бы мы поймали твою подружку на совершении преступления, Юликова наверняка дала нам премию или еще что за то, что мы такие знатные ученики.

Вот разве что мы этого делать не станем,

говорю я.

Мне казалось, ты хотел, чтобы мы стали хорошими,

Баррон улыбается — но как-то слишком широко. Ему нравится подкалывать меня, а моя реакция только усугубляет дело, но я не в силах остановиться.

Если ей от этого будет хуже, то нет,

как можно суровее говорю я. — Только не ей.

Понял. Делать кому-то плохо — нехорошо. Но как ты оправдаешься в том, что следил за нею и ее друзьями, а, братишка?

А я и не собираюсь оправдываться,

говорю я. — Просто делаю и все. Преследовать… следить за кем-то непросто. Ты стараешься не слишком наступать человеку на пятки, держаться на расстоянии и вести себя так, будто ты просто тоже морозишь задницу в конце октября на улицах Квинса. А самое главное — стараешься не выглядеть как будущий хорошо натасканный федеральный агент.

Не переживай,

говорит Баррон, шагая рядом со мной. — Даже если нас и застукают, этот парень скорее всего будет польщен. Решит, что раз уж за ним следит правительство, то именно он вращает этот мир.

У Баррона лучше, чем у меня, получается вести себя как ни в чем не бывало. Наверно, так оно и должно быть. Если нас заметят, ему нечего терять. Лила уже просто не может ненавидеть его сильнее, чем ненавидит сейчас. Плюс он скорее всего целыми днями тренируется, пока я учусь в Уоллингфорде, выбирая колледж, в который мне все равно никогда не удастся поступить.

И все-таки это меня раздражает. С самого детства мы с Барроном во всем соревновались. И я по большей части проигрывал.

Мы с ним были младшими, и когда в выходные Филип уходил куда-то с друзьями, мы с Барроном оставались выполнять поручения деда или тренировали те навыки, которые по мнению старика могли нам пригодиться.

Например, он хотел, чтобы мы постоянно совершенствовались в карманных кражах и во взломе замков.

«Двое ребят — это идеальная команда карманников»,

любил повторять дедушка. — «Один тащит, а другой отвлекает или принимает добычу.

Мы оба учились воровать. Для начала определяли, куда отец положил свой бумажник — высматривали, не топорщится ли задний карман и не провисает ли пола пальто, потому что что-то спрятано за подкладкой. Потом тащили. У меня получалось довольно ловко, но у Баррона еще лучше.

Потом тренировались отвлекать. Плач. Просьба показать дорогу. Вручение мишени четвертака, который она якобы уронила.

Отец говорил, что это похоже на фокусы.

Вы должны заставить меня смотреть в другую сторону, чтобы я не заметил, что творится у меня под носом.

Когда отцу надоедало делать вид, что он не замечает наших неуклюжих попыток его обокрасть, он приводил нас в амбар и показывал свою коллекцию. У него был старый сундук с множеством замков со всех сторон, так что, чтобы в него проникнуть, приходилось взломать по семь разнообразных замков. Ни мне, ни Баррону это не удавалось.

Как только мы научились открывать замок при помощи отмычки, нам пришлось навостриться отпирать его заколкой для волос, сережкой, потом палочкой и всем, что только подвернется под руку. Я не терял надежды на то, что у меня отлично получится обращаться с замками, потому что не сомневался, что я не мастер, и потому уже чувствовал себя чужим в своей семье. Я думал, что если хоть в чем-то я буду превосходить других, это несколько сгладит все остальное.

До чего же хреново быть самым младшим.

«Если сумеете вскрыть супермудреный замок, пойдем смотреть фильм — какой только захотите»,

говорил отец. Или: «Я положил туда конфеты». Или: «Если и правда так хотите эту компьютерную игру, то откройте ящик, и я ее вам куплю».

Но самое важное вовсе не то, что он обещал. Самое важное состояло в том, что мне удалось открыть всего три замка, а вот Баррону — пять.

И вот мы снова учимся чему-то новому. Ничего не могу с собой поделать: отчасти мне хочется себя проявить, отчасти я собой недоволен из-за того, что уже настолько отстал. Все-таки Юликова считает, что Баррона в ФБР ждет большое будущее. Она сама мне так сказала. А я ответил, что психопаты обладают неиссякаемым обаянием.

Скорее всего, она решила, будто я пошутил.

А чему еще тебя учат в школе федеральных агентов? — Спрашиваю я. Не стоит мне переживать насчет того, что брат туда так отлично вписался. А вдруг он прикидывается? С него станется.

Пожалуй, больше всего я переживаю именно из-за того, что он умеет прикидываться лучше, чем я.

Баррон закатывает глаза. — Да ничему особенному. Обычные вещи: вроде как внушить доверие при помощи зеркального поведения. Ну, знаешь, повторять все то, что делает другой человек. — Он смеется. — Честно говоря, работа тайного агента сродни мошенничеству. Техники те же самые. Выяви мишень. Подружись с нею. А потом предай.

Зеркальное поведение. Когда мишень делает глоток воды из стакана, ты тоже должен отпить. Когда улыбается, ты тоже должен улыбнуться. Делай все ненавязчиво, исподволь, и тогда все отлично сработает.

Мама научила меня этому методу, когда мне было десять лет.

«Кассель»,

сказала она,

«хочешь, чтобы тебя считали приятнейшим из людей? Ты должен каждому напомнить того, кого он больше всего любит. А любой человек больше всего любит себя, черт его подери».

Вот только ты теперь честный человек,

говорю я, смеясь.

Баррон тоже смеется — словно бы я отпустил первостатейную шутку.

Но теперь, вспомнив о маме, невольно начинаю тревожиться за нее. От нее не было никаких вестей с тех пор, как ее поймали на использовании своего дара — она мастер эмоций — чтобы манипулировать губернатором Паттоном, который с самого начала ненавидел мастеров заклинаний, а теперь каждый вечер появляется на центральных каналах телевидения и с бьющейся на лбу жилкой требует новой крови. Надеюсь, мама не станет высовываться. Просто хочется знать, где она.

Баррон,

говорю я, вот уже в миллионный раз начиная этот разговор — мы неизменно убеждаем друг друга, что с мамой все хорошо и она скоро даст о себе знать. — Как ты думаешь…

Парень с косичками заходит в холл плавательного бассейна.

Туда,

говорит Баррон, указывая направление кивком головы. Спешим скрыться в лавке деликатесов на другой стороне улицы. Как же здорово, что здесь тепло. Баррон заказывает для нас по чашке кофе, мы встаем у окна и ждем.

Так что, ты когда-нибудь завяжешь все эти дела с Лилой? — Спрашивает брат, нарушая молчание — и я сразу же жалею, что не заговорил сам, потому что тогда смог бы выбрать другую тему. Любую, лишь бы не эту. — Прямо будто болезнь какая-то. Сколько ты уже по ней сохнешь? С тех пор, как тебе одиннадцать стукнуло, кажется?