Горбун лорда Кромвеля - Сэнсом К. Дж. - Страница 23

• Предыдущая
• 23/115
• Следующая

– Вы правы. Однако, будучи испанским мавром, я постоянно сталкивался с различными затруднениями. В течение нескольких лет я перескакивал с места на место, подобно теннисному мячу, который так ловко гоняет ваш король Генрих. – На губах его вновь мелькнула улыбка. – Я кочевал и по Франции и по Англии. Дольше всего, на целых пять лет, я задержался в городке Молтон, что находится в Йоркшире. Поэтому, прибыв сюда два года назад, я назвался Гаем из Молтона. И если слухи, которые ходят по монастырю, соответствуют истине, вскоре мне вновь предстоит отправиться в путь.

Я вспомнил, что брат Гай относится к числу немногих избранных, которым была известна истинная цель приезда Синглтона. Должно быть, мысль эта отразилась в моих глазах, потому что монах утвердительно кивнул.

– Не буду больше утомлять вас своим рассказом, – сказал он. – Идемте, я провожу вас в комнату для гостей, а через час зайду и отведу вас в склеп, где хранится тело эмиссара Синглтона. Прах несчастного ждет христианского погребения, – произнес он с глубоким вздохом и осенил себя крестом. – Душе убиенного, который перед кончиной не имел возможности исповедоваться и причаститься Святых Тайн, трудно обрести покой. Будем же молить Господа, чтобы подобная участь нас миновала.

Комната, которую нам предоставили в лазарете, оказалась небольшой, но удобной и уютной. Стены ее были обшиты деревянными панелями, пол покрывали свежие тростниковые циновки. В очаге, перед которым стояли кресла, весело горел огонь. Когда брат Гай привел нас в комнату, мы застали там Элис – она как раз выкладывала чистые полотенца рядом с кувшином теплой воды. В жарко натопленной комнате лицо и обнаженные руки девушки порозовели.

– Я подумала, господа, что вам захочется умыться с дороги, – произнесла она, почтительно потупившись.

– Это именно то, в чем мы сейчас нуждаемся более всего, – откликнулся я, улыбаясь и пытаясь поймать ускользающий взгляд девушки.

– Я, прежде всего, нуждаюсь в чем-нибудь, что помогло бы мне согреться, – с ухмылкой сообщил Марк.

Элис еще ниже опустила голову, а брат Гай бросил на Марка строгий взгляд.

– Спасибо, Элис, – кивнул монах. – Ты можешь идти.

Девушка поклонилась и выскользнула за дверь.

– Надеюсь, здесь есть все, что вам понадобится, – сказал брат Гай, обводя комнату глазами. – Я сообщу аббату, что вы будете ужинать в трапезной.

– Прекрасная комната, – заверил я. – Мы очень признательны вам за ваши заботы, брат.

– Если вам что-нибудь потребуется, обратитесь к Элис, – произнес монах и вновь сурово посмотрел на Марка. – Но прошу вас, не забывайте о том, что у нее много хлопот по уходу за больными и престарелыми монахами. Она – единственная женщина в монастыре, за исключением нескольких старух, что помогают на кухне. И она находится под моим покровительством и защитой.

Марк вспыхнул, а я поклонился монаху-лекарю и почтительно сказал:

– Мы примем это к сведению, брат.

– Благодарю вас, господин Шардлейк. А теперь, если не возражаете, я вас оставлю.

– Заплесневелый извращенец, – проворчал Марк, когда дверь за монахом закрылась. – Надо же, на его драгоценную Элис даже взглянуть нельзя! А ей, между прочим, это было очень даже приятно.

– Он несет за девушку ответственность, – отрезал я. – И не желает, чтобы всякие легкомысленные юнцы приводили ее в смущение.

Марк, не слушая меня, сокрушенно рассматривал единственную кровать. То было старинное двухъярусное сооружение, где под широкой постелью хозяина находится выдвигаемое на колесиках деревянное ложе для слуги. Марк незамедлительно выдвинул его, угрюмо ощупал тонкий соломенный тюфячок, а потом сбросил плащ и уселся, вытянув ноги.

Я тем временем склонился над тазом и принялся с наслаждением плескать в лицо теплой водой. Откровенно говоря, я чувствовал себя до крайности усталым; перед глазами у меня кружились новые лица, которые мне довелось увидеть за последние несколько часов.

– Слава Богу, мы, наконец, одни, – простонал я, опускаясь в кресло. – Клянусь ранами Спасителя нашего, я смертельно устал.

Марк обеспокоенно взглянул на меня.

– У вас опять разболелась спина, сэр?

– Надеюсь, завтра мне станет лучше.

– Вы уверены? – не успокаивался Марк. – Здесь есть салфетки, мы можем сделать вам припарки… Я отлично с этим справлюсь…

– Не надо никаких припарок! – рявкнул я. – Сказано тебе, завтра мне станет лучше.

Я терпеть не могу, когда кто-нибудь смотрит на мою безобразную спину. Только перед своим доктором я предстаю обнаженным, да и то лишь в тех случаях, когда боль начинает чересчур мне досаждать. При одной мысли, что Марк увидит мой горб, по коже у меня пробежали мурашки. Уж верно, зрелище этот пробудит в нем не только жалость, но и отвращение, ибо отвращение ко всякого рода уродствам присуще человеческой природе. Чтобы прекратить разговор о собственном нездоровье, я решительно встал, подошел к окну и уставился в темноту. Через несколько секунд я обернулся. Марк по-прежнему глядел на меня с выражением тревоги и незаслуженной обиды. Я извиняющимся жестом вскинул руку.

– Прости, Марк. Я напрасно на тебя накричал.

– Я не хотел вас обидеть.

– Я это знаю. Просто я жутко устал, и, откровенно говоря, на душе у меня скребут кошки.

– Но почему?

– Лорд Кромвель рассчитывает, что я в самом скором времени представлю ему результаты расследования. А я отнюдь не уверен, что сумею быстро распутать это дело. Отправляясь сюда, я надеялся… сам не знаю на что. Представлял, что среди монахов отыщется одержимый фанатик, которого к нашему приезду уже заключат под стражу. Или, по крайней мере, мы сразу обнаружим неопровержимые улики, позволяющие выявить злоумышленника. Но ты сам видишь, все не так просто. Полагаться на помощь Гудхэпса не приходится – бедняга так напуган, что шарахается от собственной тени. Что касается аббата и старших монахов, то все они очень и очень себе на уме. Все, что мы имеем, – это безумный картезианец, который во всеуслышание рассуждает о постигшей убитого божьей каре. Да еще разговоры о неких городских колдунах и магах, якобы ночью вломившихся в монастырь, похитивших мощи для своих темных целей и заодно прикончивших Синглтона. Господи Иисусе, я не представляю, с какого конца браться за этот клубок! А аббат – крепкий орешек и большой дока по части законов. Я прекрасно понимаю, почему Синглтон не сумел взять его на испуг.

– Так или иначе, сэр, вы сделаете все, что в ваших силах.

– Увы, лорду Кромвелю важен результат, а не затраченные мною усилия, – вздохнул я и, растянувшись на кровати, уставился в потолок.

Обычно, принимаясь за новое дело, я испытываю приятное воодушевление, но сейчас мною овладела полная растерянность. Мне никак не удавалось найти нить, которая проведет меня сквозь запутанный лабиринт.

– Этот монастырь – довольно мрачное местечко, – заметил Марк. – Все эти длинные темные коридоры, в которых полно глубоких ниш и арок. Есть где притаиться убийце.

– Да, я еще по школьным годам помню, какими бесконечными и страшными казались мне монастырские коридоры. Бывало, бежишь с поручением и не знаешь, в какую дверь толкнуться. – Я покачал головой, отгоняя тягостные воспоминания, и произнес нарочито бодрым тоном: – Но сейчас я вовсе не школьник на побегушках. Я – посланник короля, и мои полномочия открывают мне доступ ко всем монастырским секретам. Это – самый обычный монастырь, и завтра, когда мы здесь осмотримся, он уже не будет казаться нам пугающим и загадочным.

Ровное дыхание Марка подсказало мне, что мой юный товарищ спит. Я снисходительно улыбнулся, смежил усталые веки и, как мне показалось, уже в следующее мгновение услышал громкий стук в дверь и голос проснувшегося Марка. Я встал с постели, к собственному удивлению обнаружив, что короткий сон освежил меня и придал мне сил. Распахнув дверь, я увидел на пороге брата Гая со свечой в руке. Колеблющееся пламя отбрасывало причудливые тени на его встревоженное лицо с серьезными глазами.

• Предыдущая
• 23/115
• Следующая