Горбун лорда Кромвеля - Сэнсом К. Дж. - Страница 27

• Предыдущая
• 27/115
• Следующая

– Я бы тоже хотел об этом забыть.

– Но сегодня то, что вы были очевидцем этой казни, сослужило вам добрую службу.

Я кивнул и добавил с усмешкой:

– Помню, когда я только поступил на обучение в корпорацию адвокатов, был у нас такой преподаватель, сержант Хамптон. Он учил нас собирать свидетельские показания. Так вот, он любил задавать вопрос: «Какие обстоятельства являются наиболее важными в любом расследовании?» И сам на него отвечал: «Наиболее важных обстоятельств не существует, все одинаково важны, и каждое следует рассматривать под различными углами».

– Ох, сэр, вы меня пугаете, – вздохнул Марк. – Если мы будем выполнять совет вашего учителя, то проторчим здесь до скончания времен. – Он с наслаждением потянулся и сообщил: – Я готов проспать часов двенадцать, даже на этих дурацких досках.

– Спать еще не время, – возразил я. – Нам необходимо поближе познакомиться со здешней братией, и за ужином это будет удобнее всего. Всякий раз, когда попадаешь в новое место, прежде всего, постарайся узнать его обитателей. Вставай, Марк. Тот, кто служит лорду Кромвелю, не должен валяться без дела.

С этими словами я толкнул ложе Марка, и он, громко завопив, исчез под моей кроватью.

Следуя в трапезную за братом Гаем, мы долго шагали по темным коридорам, потом поднялись по крутой лестнице и, наконец, оказались у цели. Трапезная представляла собой помещение впечатляющих размеров, с высокими сводчатыми потолками, которые поддерживали внушительные колонны. Несмотря на свои размеры, комната казалась уютной благодаря многочисленным гобеленам, покрывавшим стены, и толстым циновкам, устилавшим пол. В углу возвышался аналой, покрытый искусной затейливой резьбой. Толстые свечи, горевшие в нескольких канделябрах, бросали мягкий свет на два больших стола, сервированных отличной посудой и приборами. Один стол, рассчитанный на двенадцать персон, стоял у самого очага, другой, намного длиннее, находился подальше от огня. Кухонные служки носились туда-сюда, расставляя на столах кувшины с вином и серебряные судки, из-под крышек которых пробивались соблазнительные запахи. Я внимательно осмотрел приборы, лежавшие на ближайшем к огню столе.

– Серебро, – заметил я, обращаясь к брату Гаю. – И тарелки тоже серебряные.

Это стол для старших монахов, – пояснил брат Гай. – Обычные монахи едят из оловянной посуды.

– А простые люди в Англии довольствуются деревянной, – не без сарказма добавил я.

Тут в трапезную торопливо вошел аббат Фабиан. Служки приветствовали его поклонами, на которые он ответил снисходительным кивком.

– Аббат, вне всякого сомнения, ест из золотых тарелок, – шепнул я на ухо Марку.

Аббат, вымученно улыбаясь, приблизился к нам.

– Мне сообщили, сэр, что вы выразили желание разделить общий ужин в трапезной. Возможно, вы все же перемените свое намерение? За моим столом сегодня будет подан прекрасный ростбиф.

– Спасибо, отец аббат, но мы лучше поужинаем здесь.

– Как вам будет угодно, – пожал плечами аббат. – Я полагал, что к вам присоединится доктор Гудхэпс. Но он решительно отказался покидать свою комнату.

– Брат Гай сообщил вам, что я осмотрел тело эмиссара Синглтона и теперь его можно похоронить? – перевел я разговор на другое.

– Да, сообщил, – кивнул аббат. – Перед ужином я объявлю братии, что завтра тело убиенного будет предано земле. Сегодня моя очередь читать перед трапезой Священное Писание. По-английски, в соответствии с последними указаниями, – многозначительно добавил он.

– Превосходно.

Тут у дверей раздался шум, и в комнату стали входить монахи. Двое старших монахов, которых мы уже видели прежде, – белокурый ризничий брат Габриель и темноволосый казначей брат Эдвиг – шли рядом, однако при этом хранили молчание. Эти двое являли собой странную пару: один, высокий и стройный, шагал, слегка наклонив голову, другой, тучный и приземистый, семенил рядом с весьма самоуверенным видом. Они подошли к столу, около которого уже стояли приор, двое старших монахов, которых я видел в доме собраний, и брат Гай. Все прочие монахи заняли свои места за длинным столом. Среди них я заметил старого картезианца. Увидав, что я смотрю на него, он ответил мне взглядом, полным ненависти. Аббат негромко сказал:

– Мне известно, что сегодня брат Джером вел себя по отношению к вам… недопустимым образом. Приношу свои извинения. С братом Джеромом трудно совладать. Но здесь, в трапезной, он рта не раскроет. Он принял обет, согласно которому ему следует принимать пищу в молчании.

– Я слышал, его взяли сюда по просьбе одного из членов семейства Сеймур? – осведомился я.

– Да, за него хлопотал наш сосед, сэр Эдвард Уэнтворт. Но просьба исходила из кабинета лорда Кромвеля. – Аббат пристально взглянул на меня. – Лорд Кромвель хотел отправить Джерома прочь из Лондона. В качестве дальнего родственника королевы Джейн он создавал определенные трудности.

Я понимающе кивнул.

– И давно брат Джером находится у вас?

Аббат неприязненно взглянул на насупленного картезианца.

– Полтора года. Срок, который показался всем нам весьма долгим.

Я, не таясь, разглядывал монахов, сидевших за длинным столом. Они тоже бросали на меня любопытные и настороженные взгляды, словно я был диковинным зверем, неизвестно как попавшим в их трапезную. Я отметил, что в большинстве своем монахи были пожилыми или средних лет. Молодых лиц было мало, а юношей в синих сутанах послушников всего трое. Один из старых монахов, с трясущейся от дряхлости головой, испуганно скользнул по мне глазами и украдкой перекрестился.

Тут внимание мое привлекла фигура, неуверенно топтавшаяся у дверей. Я узнал юношу-послушника, который отводил наших лошадей в конюшню. Он стоял, робко переминаясь с ноги на ногу и пряча что-то за спиной.

Приор Мортимус метнул в него гневный взгляд.

– Саймон Уэлплей! – рявкнул он. – Твое наказание еще не закончено. Сегодня тебе не полагается ужина. Займи свое место в углу.

Юноша, понурив голову, побрел в дальний, самый холодный и темный угол трапезной. Теперь я заметил, что он сжимает в руках остроконечный дурацкий колпак с выведенной на нем по трафарету буквой «П». Залившись румянцем, несчастный послушник напялил колпак на голову. Все остальные насмешливо наблюдали за ним.

– А что означает эта буква «П»? – поинтересовался я.

– «Пагуба», – ответил аббат. – Боюсь, сей юный послушник вновь нарушил правила. Прошу вас, садитесь.

Мы с Марком уселись рядом с братом Гаем, а аббат подошел к аналою. Я увидел, что на аналое лежит Библия, и с удовлетворением отметил, что это английский вариант, а не латинская Вульгата [5], полная вымыслов и искажений.

– Братья, – торжественно провозгласил аббат Фабиан, – ужасающие события последних дней повергли нас всех в величайшую печаль. Я рад приветствовать в стенах нашей обители посланника главного правителя, эмиссара Шардлейка, который прибыл сюда, дабы расследовать это богопротивное преступление. Он будет беседовать со многими из вас, и вы все должны оказывать ему помощь и содействие, которые подобает оказывать представителю лорда Кромвеля.

Я бросил на аббата внимательный взгляд. Последние его слова можно было истолковать двояко.

– Господин Шардлейк дал разрешение предать земле тело эмиссара Синглтона, и послезавтра, после заутрени, состоится погребальная церемония, – продолжал аббат.

Это сообщение монахи встретили одобрительным гулом.

– А теперь приступим к чтению. Я прочту вам главу седьмую из Апокалипсиса, – сказал аббат и, раскрыв Библию, принялся звучно читать: – «И после сего видел я четырех Ангелов, стоящих на четырех углах земли…»

Я был немало удивлен тем, что аббат выбрал для вечернего чтения Апокалипсис, ибо знал, что эта книга пользуется особой любовью у горячих сторонников реформы, жаждущих доказать миру, что они проникли во все тайны и неизъяснимые символы, которыми исполнено это суровое пророчество. Отрывок, избранный аббатом, был посвящен Господнему призыву спасенных в День Страшного Суда. Я почувствовал, что выбор его был не случаен. Он словно бросал мне вызов, отождествляя свою обитель с сонмищем праведников.

• Предыдущая
• 27/115
• Следующая