Молодая элита (ЛП) - Лу Мари - Страница 5

• Предыдущая
• 5/61
• Следующая

* * *

Это было недели назад.

Теперь вы знаете, как я оказалась здесь, прикованная к влажной стене подземной темницы без окон и света, без суда, без единой души в этом мире. Вот так я впервые узнала о своих способностях, так оказалась перед лицом своей собственной смерти с запятнанными кровью отца руками. Его призрак составляет мне компанию. В каждое мое пробуждение от беспокойного сна я вижу его стоящим в углу моей темницы, смеющимся надо мной. «Ты пыталась убежать от меня, — говорит он, — но я нашел тебя. Ты проиграла, а я выиграл». Я отвечаю ему, что рада, что он мертв. Говорю ему уходить. Но он остается.

Однако всё это не имеет значения. Завтра утром я умру.

Голубь прилетает поздно ночью и опускается на его руку, обтянутую запятнанной кровью перчаткой. Он разворачивается и уходит с балкона в дом. Там снимает с лапки голубя тонкий пергамент, ласково гладит голубиную шею пальцами и читает сообщение, написанное красивым витиеватым почерком:

«Я нашел ее, приезжай в Далию.

Твой верный Посланник».

Его лицо остается бесстрастным, он сворачивает пергамент и убирает под наручный доспех. Его глаза в ночи — тьма и тени.

Пора в путь.

Шаги в темном коридоре. Они останавливаются прямо за дверью моей темницы. В проем между дверью и полом Инквизитор толкает миску с жидкой кашей. Проехавшись по полу, та останавливается в черной луже в углу камеры, и грязные капли летят прямо в еду. Если то, что в миске, можно назвать едой.

— Твоя последняя трапеза, — сообщают мне через дверь и, уже удаляясь, добавляют: — Лучше поешь, маленькая мальфетто. Мы придем за тобой через час.

Шаги затихают, удаляясь.

Из соседней камеры доносится тихий мужской голос:

— Девочка.

От этого шепота моя кожа покрывается мурашками.

— Девочка.

Я не отвечаю, но голос не унимается:

— Говорят, ты одна из них. Молодая Элита.

Я молчу.

— Это правда? — спрашивает он. — Ты одна из них?

Я по-прежнему не отвечаю.

Он смеется. Это смех узника, запертого здесь так давно, что его разум помутился.

— Инквизиторы сказали, что ты вызвала демонические силы. Это правда? Ты пережила кровавую лихорадку? — Он тихо напевает несколько строк из неизвестной мне народной песни. — Может, ты сумеешь вытащить меня отсюда? Как думаешь? Сможешь меня освободить? — Слова снова сменяет смех.

Я пытаюсь не обращать на него внимания. Молодая Элита. Эта мысль настолько нелепа, что меня внезапно тянет рассмеяться вместе с сумасшедшим узником.

И всё же я еще раз пытаюсь вызвать странные иллюзорные тени с той ночи. И у меня снова ничего не выходит.

Проходят часы. Во всяком случае, мне так кажется — я не знаю, сколько времени проходит на самом деле. Всё, что я знаю — что по извилистому каменному коридору идут несколько стражей. Звук их шагов приближается, потом раздается скрип ключа в замочной скважине и скрежет проржавевших петель. Они пришли.

В мою темницу входят два Инквизитора. Их лиц невозможно рассмотреть за тенями накинутых на головы капюшонов. Я отползаю от них, но они хватают меня и рывком ставят на ноги. Затем расстегивают мои кандалы и снимают их с меня, роняя на пол.

У меня практически нет сил, но я всё равно сопротивляюсь. «Это не реальность. Этот кошмар. Это не кошмар. Это реальность».

Стражи тащат меня вверх по ступеням. Один уровень. Второй. Третий. Как глубоко я была под землей. Здесь у Башни Инквизиторов другой вид: влажный заплесневелый камень пола сменяется шлифованным мрамором, потолок подпирают колонны, стены украшены гобеленами и инквизиторским круглым символом — вечным солнцем. Здесь я слышу шум улицы: гул и крики. Сердце подпрыгивает к горлу, и я начинаю тщетно тормозить пятками, скрипя испорченными сапогами по полу.

Инквизиторы лишь сильнее дергают меня за руки, заставляя, спотыкаясь, идти вперед.

— Иди давай, — рявкает один из них, безликий в своем капюшоне.

Затем мы выходим из крепости, и мир вокруг слепит меня. Я сжимаю веки. Должно быть, мы на центральной рыночной площади. Слезящимся глазом я различаю океан людей, пришедших посмотреть на мою казнь. Синева неба раздражает привыкшее к темноте зрение, облака ослепляют своей белизной. В отдалении, в центре деревянной платформы возвышается столб из черного металла, у которого линией выстроились ожидающие Инквизиторы. Даже отсюда я вижу, как сверкают на их нагрудных доспехах круглые эмблемы. Их руки в перчатках лежат на рукоятях мечей. Я с трудом переставляю непослушные ноги.

Гул неодобрения и гневные крики раздаются в толпе, когда Инквизиторы подводят меня ближе к месту казни. В меня кидают гнилые фрукты, выплевывают в лицо оскорбления и проклинают. Люди одеты в грязные лохмотья и драные ботинки. Как много отчаявшихся нищих пришло посмотреть на мои страдания, чтобы отвлечься от своей собственной голодной жизни. Я не поднимаю взгляда. Мир расплывается вокруг, и мысли путаются в голове. Столб, казавшийся так далеко, вдруг оказывается почти рядом.

— Демон! — кричит кто-то мне.

По лицу больно ударяет что-то маленькое и острое. Наверное, камень.

— Дьявольское отродье!

— Предвестник несчастья!

— Чудовище!

— Меченая!

Я крепко зажмуриваюсь, но в моем сознании все собравшиеся на площади выглядят как мой отец и кричат его голосом. «Я ненавижу вас всех». Я представляю свои руки на их горлах, душащие их, затыкающие, заставляющие замолчать, одного за другим. Я хочу тишины и покоя. Что-то напрягается внутри меня, и я пытаюсь за это что-то ухватиться, но сгусток энергии тут же ускользает. Дыхание сбивается. Из горла вырываются отрывистые, хриплые вздохи.

Не знаю, как долго мы шли к платформе, но я пугаюсь, когда мы до нее доходим. Я так слаба, что не могу подняться по ступенькам. Один из Инквизиторов бесцеремонно перекидывает меня через свое плечо и поднимает на платформу. Там он опускает меня и подталкивает к столбу.

Столб сделан из черного металла шириной в мужскую талию. С конца его свисает петля, с двух сторон — цепи для рук и ног. Низ его скрывают поленья. Все это я вижу затуманенным взором.

Меня пихают к столбу, закрепляют на лодыжках и запястьях цепи, на шее затягивают петлю. Кто-то в толпе продолжает осыпать меня проклятиями. Кто-то — кидать в меня камнями. Мой взгляд шарит по крышам окружающих площадь строений. Цепи холодят кожу. Я снова и снова безуспешно взываю к чему-то, что могло бы меня спасти. Цепи позвякивают на дрожащем теле.

Мой взгляд останавливается на одном из Инквизиторов. Самом молодом. Он стоит впереди, с прямой спиной и высоко поднятым подбородком, со сложенными за спиной руками. Мне виден лишь его профиль.

— Мастер Терен Санторо, — представляет его другой Инквизитор. — Главный Инквизитор Кенетры.

Мастер Терен Санторо? Я внимательнее рассматриваю мужчину. Главный Инквизитор Кенетры пришел посмотреть, как я умру?

Терен спокойно и уверенно подходит ко мне. Я дергаюсь от него, вжимаясь спиной в крепкий железный столб. Цепи звякают. Он наклоняет голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Его белая мантия, украшенная большим количеством золотого, чем я когда-либо видела на других, определенно указывает на его статус, от плеча к плечу тянется искусно сплетенная золотая цепь. Он удивительно молод. Волосы цвета пшеницы, слишком светлые для кенетреанца, подстрижены более коротко по бокам, чем сверху, в тонкую косичку сзади вплетена золотая цепочка — такую прическу не часто встретишь в южной Кенетре. У него худое, точеное, словно высеченное из мрамора лицо, красивое в своей холодности, и светло-голубые глаза. Очень светлые. Такие, что кажутся почти бесцветными в свете дня. И я вижу в них такое, что по спине проходит дрожь. В этих глазах безумие, жестокость и дикость.

• Предыдущая
• 5/61
• Следующая