Тайна стоит жизни - Фаткудинов Зуфар Максумович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая

Майор, немного помолчав, ответил, что людей сейчас нет, поэтому поручит заняться этим делом лейтенанту Тренькову.

По голосу майора Закиров понял: тот с трудом воспринял его идею о том, что наблюдение за квартирой Ахматова велось из противоположного дома и что оттуда надо разматывать клубок.

Обследование чертежей, выполненных конструктором Ахматовым дома, которые в момент проникновения преступников в его квартиру находились в конструкторском бюро, показало: на уголках нескольких чертежей остались почти невидимые для невооруженного глаза чернильные следы. Эксперты высказали предположение: на уголки чертежей ставился пузырек с чернилами или чернильница.

Конструктор пояснил, что дома у него на столе стоит пузырек с чернилами, но он никогда не использовал его в качестве грузика при работе над чертежом. К тому же сам пузырек был испачкан чернилами — их разлил сын.

Возникло предположение: пузырек с чернилами использовался в спешке агентом при фотографировании чертежей, хранившихся в домашнем сейфе конструктора Ахматова.

Догадка Тренькова, таким образом, приобретала реальные очертания: преступники знакомились с содержимым сейфа не первый раз. Но сколько раз? Когда сейф Ахматова стал для них доступным?

Треньков силился установить это с помощью Ахматова.

— Вагиз Ахмерович, вы не припомните, когда работали над этими чертежами и расчетами? — спросил он, передавая Ахматову свернутые в рулон листы, на которых обнаружили следы от пузырька.

Тот внимательно перебрал их, отложил некоторые сторону и тяжело вздохнул:

— Вообще, должен пояснить вам: выполненные работы я не держу дома больше двух-трех дней. Вот эти, — он показал на ватманы, — я завершил двадцать восьмого июня, в пятницу, и на следующий день собирался прихватить на работу. Но потом захотелось еще разок их проверить, да к тому же и поработать в воскресенье. Вот остались в домашнем сейфе. А в понедельник я их отвез на работу.

— Значит, вы точно помните, что закончили работу с этим чертежам двадцать восьмого числа?

— Да, конечно. Это нетрудно установить: расчеты мы ведем по каждому отдельному узлу изделия. А изготовление изделий осуществляется в определенной последовательности и по временному графику.

— А эти расчеты когда закончили? — показал рукой Треньков на лежавшие в сторонке несколько листов бумаги, испещренных математическими формулами.

— Два дня тому назад.

— Второго июля, во вторник?

— Да.

— Когда их отвезли на работу?

— Вчера.

— А когда начали работать над ними?

— Параллельно вот с этими чертежами, — кивнул конструктор на рулоны.

— Когда?

Ахматов наморщил лоб.

— Видите ли, идея создания узла у меня появилась недавно, недели две назад. Пока ее вынашивал, еще дня два-три прошло. В общем, начал работать дней десять назад, не больше. — И, как бы прочтя мысль следователя, Ахматов добавил: — Дома я сделал лишь наброски чертежей и отнес их на работу несколько раньше, чем свои расчеты. Там должны были подготовить чертежи...

— Скажите, Вагиз Ахмерович, по вашим наброскам и расчетам вражеская агентура может определить, над чем работает конструкторское бюро завода?

— Ну, что выпускает завод, видимо, в городе знают. Завод ведь по выпуску этой продукции специализируется около десятка лет. Другое дело — какие тактико-технические данные имеет это изделие. Я заявляю, что по отдельному узлу, который мною разработан, не определить качества изделия в целом. Но в этом узле содержится новое техническое решение, иначе говоря, есть элементы изобретения.

— Вот как?! — Треньков подался вперед. — Час от часу не легче.

Галямов, узнав результаты экспертизы, проведенной по чертежам и расчетам Ахматова, срочно собрал совещание отдела.

На совещании не было майора Стеклова, уехавшего в командировку в Астраханскую область для выяснения обстоятельств смерти атамана Мефодия.

Майор окинул взглядом собравшихся, нервно прошелся несколько раз от стола к окну, потом, посмотрев на часы, кивнул лейтенанту Тренькову:

— Прошу вас, лейтенант, известить нас о ходе расследования. Пять минут вам.

Треньков рассказал об экспертизе, о сообщении конструктора Ахматова и заключил:

— По моему мнению, вражеская агентура с помощью уголовника Космача стала проникать в квартиру Ахматова и знакомиться с содержимым его сейфа с прошлого воскресенья, то есть 30 июня, — не раньше. Экспертиза, во всяком случае, не обнаружила следов, подтверждающих, что документация, над которой Ахматов работал дома, побывала в руках у агентов. Это во-первых. А во-вторых, реальная возможность проникнуть в квартиру Ахматова появилась лишь 30 июня — после обеда вся семья уехала к родственникам в гости и вернулась около десяти вечера. Именно за это время Космач разобрался с механизмом сейфа. А следующий заход их в квартиру конструктора — 2 июля, во вторник. Двадцати минут, на которые они рассчитывали, преступникам хватило бы, но вышла накладка со старушенцией...

— Скажите, товарищ Треньков, вы тоже, как Закиров, полагаете, что за квартирой Ахматова велось наблюдение через окно? — спросил майор, вкладывая в свой вопрос сомнение.

Треньков заколебался:

— Это маловероятная идея. Конечно, можно проверить...

«С Треньковым все ясно, — подумал Закиров. — Не хочет вызывать неудовлетворения у начальства».

— В таком случае, как иностранная разведка пронюхала о сейфе в квартире Ахматова? — задал вопрос Галямов докладчику.

Отказавшись от идеи Закирова, Треньков еще не совсем был готов к ответу на этот вопрос.

— Я думаю... тут женщины виноваты... все они болтливы... через них произошла утечка информации... их окружение надо прощупать...

Галямов кивнул и сделал рукой жест, означавший: садитесь.

— У кого-нибудь есть вопросы к Тренькову? — строго спросил Галямов. И немного помолчав: — А может, какие соображения?

— Можно мне, товарищ майор? — откликнулся Закиров, сидевший в углу, у входа.

— Прошу.

— В основе своей мысль лейтенанта Тренькова верна... — начал Закиров.

Майор повернул к нему голову и вскинул свои рыжеватые брови, кожа на лбу сложилась гармошкой, что означало — об этом знали все сотрудники — удивление или крайнее неудовлетворение.

Закирова это не смутило, и он продолжал:

— ...эту мысль можно подкрепить и тем, что преступники Чмо и Дюдя Хлебный отыскали специалиста по замкам Фролова приблизительно две недели назад. Это подтверждается и нашими поисками, и показаниями Дюди Хлебного. Следовательно, иностранная агентура раньше не могла добраться до сейфа Ахматова. После того, как был найден Фролов, агентура выжидала, выискивая возможность скрытного проникновения в квартиру Ахматова. Напролом преступники не хотели идти, по-видимому, желая пользоваться источником информации длительное время. Это дало бы им возможность узнать о важных качествах изделий, выпускаемых заводом. И вот такой день представился: воскресенье 30 июня, после обеда, когда семья Ахматовых уехала в гости...

— Это мы уже слышали, — прервал раздраженно Галямов. — Что нового вы можете сказать?

Закиров изложил свои предположения, что сейчас иностранная разведка постарается замести свои следы.

— Если некая Роза, о которой говорилось в шифровке, — не сестра Фролова, то он теперь для них — балласт, они постараются от Космача избавиться. Вообще, он слишком заметная и примелькавшаяся фигура — это они понимают. Нужно во что бы то ни стало срочно найти Фролова. А искать его нужно в Святовском поселке.

— Что ж, попробуйте отыскать его. Разрешаю вам поехать в Святовск завтра же. — Галямов полистал перекидной календарь: — Сегодня у нас четверг, а в понедельник утром жду вас здесь. Ясно?

— Так точно, товарищ майор.

— Но с вами еще я разговор не закончил, товарищ Закиров. — Майор откинулся на спинку кресла. — В вашем суждении есть неувязка с тем, что вы раньше доказывали. Точнее говоря, противоречие: вы утверждаете, что уголовник Фролов предопределил успех иностранной агентуры в истории с домашним сейфом конструктора Ахматова, так?

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая