Фата моргана - Пьянков Борис - Страница 23
- Предыдущая
- 23/35
- Следующая
Интересно, а как повел себя Николай? — задавая себе этот вопрос, я понимал, что сильно ошибался в оценке духовных качеств своего бывшего приятеля.
Его насмешки над Полиной, нарушение правил охоты, нечестные сделки при покупке икры, и наконец, тайная торговля кречетами за моей спиной, — все это способствовало растущей неприязни к охотнику. Вспоминая слова Николая, сказанные мне в Москве, я усмехнулся. Он обещал мне массу ярких впечатлений, и оказался прав. В итоге мои впечатления оказались гораздо острее, чем предполагалось вначале!
Поведение Николая тоже было вполне предсказуемым. Его главной задачей на тот момент была доставка контрабанды посреднику. Реализовав свой груз, он не станет оставаться на яхте ни минуты. Заплатив капитану за риск, охотник, наверняка, продолжит заниматься своей темной деятельностью. И если он узнает, что я жив, то скорее всего постарается избежать встречи со мной.
О незаконной торговле кречетами знал и Эдуард, но вряд ли он осмелился на решительные действия в одиночку. Наиболее вероятным было то, что мой трусоватый одноклассник просто смолчал, старательно забыв о том, что могло грозить ему неприятностями.
Ну, что же, рано или поздно я все узнаю! — с этой мыслью я прибавлял шаг.
Глава 18.
Прибрежная полоса все время менялась. Она то расширялась, то сужалась, иногда подходя к скалистому берегу почти вплотную. На имеющихся у нас картах было написано, что при отливе по пляжу можно передвигаться на лошади, но карты были не новыми. Я опасался, что на нашем пути может встретиться место, где обрыв подходит к воде вплотную. Тогда нам придется подняться наверх, и двигаться по кочкам тундры, не имея определенного ориентира.
Скоро выяснилось, что мои опасения оказались не напрасными. Обогнув небольшой мыс, мы с Юрой увидели, что берег обрывается прямо в море. На крутых склонах были заметны следы оставленные высокой водой, и они намного превышали рост человека.
После недолгих раздумий, было принято решение вернуться к ближайшему ручью. Опасаясь прилива, мы обустроились на ночлег не на берегу, а повыше, в долине. Это решение прибавило нам хлопот, но ночью мы убедились в его правильности. Всего за несколько часов морская вода сильно поднялась, добравшись почти до нашего лагеря.
С утра, наскоро перекусив, мы с Юрой начали карабкаться сквозь хаотическое нагромождение огромных камней. В отличие от побережья, растительность в долине была достаточно буйной. Кроме высоких трав и кедрового стланика, здесь густо произрастали различные кустарники. Идти было трудно, мокрые камни скользили под ногами, а колючие ветки кустов цеплялись за одежду.
На короткое время сквозь свинцово-серые облака прорвалось солнце. Небо стало синим, и окружающая нас природа неожиданно засияла красками. Это была потрясающая картина! Несущиеся через черные камни потоки воды переплетались между собой, и ниспадали серебристыми водопадами. Солнечные блики играли на зеленой листве, а бархатистый мох, растущий на камнях казался изумрудным.
Внезапно мой напарник снял с плеча ружье. Его лицо было встревоженным, и я подумал о том, что он увидел медведя.
— Медведь?
— Нет, но стой пока на место! — прошептал Юра, тихонько двигаясь вперед.
Стараясь сделаться незаметным, я присел на большой камень и вытащил из-за пояса пистолет. Хуже медведя в этих местах могли быть только люди, вроде тех, что держали нас в рабстве. Тревожное ожидание показалось мне долгим. Насколько я мог судить по солнцу, Юра вернулся примерно через час.
— Тут люди был. Много лет ушел! — сказал он.
— Как ты об этом догадался?
— Смотри! — кореец указал мне на ржавое корыто, частично засыпанное камнями. Это был тяжелый лоток для промывки золота, очень похожий на "грохот" на котором я работал совсем недавно, но чуточку поменьше. И как я его не заметил!
Мы двинулись дальше. Признаков присутствия человека становилось все больше, мы заметили дырявый солдатский котелок, подошву от сапога, и заржавевший кухонный нож с деревянной ручкой. Увидев на речной террасе две выгоревшие палатки, я испытал краткое помутнение рассудка, и мне стало казаться, что я уже побывал здесь.
При подробном обследовании выяснилось, что палатки давно брошены. Возле них валялись стреляные гильзы, металлические кассеты от фотоаппарата, кружка с отбитой эмалью, и огромная чугунная сковородка. Выбеленный солнцем брезент был ветхим, но еще держался.
Я заглянул в палатку. К деревянному каркасу были прикреплены двойные нары, крепко-накрепко привязанные веревкой. Расстояние между верхними и нижними спальными местами было не более полуметра. У задней стенки стояла буржуйка, обложенная плоскими камнями. Позади палатки были сложены огромные запасы плавника, явно перенесенные сюда с берега. Судя по всему, те люди, которые здесь жили, были готовы к сильным холодам, и проявили при этом немало усилий. Но зимой мыть золото нельзя, почему же они остались здесь?
— Идти сюда, Виктор! — крикнул мне Юра, изучающий вторую палатку.
В ней обнаружился большой деревянный ящик, в который была упакована древняя ламповая радиостанция. К сожалению, этот предмет был для нас бесполезным. Батареи радиостанции окислились так, что превратились в бесформенную труху.
Зато под нарами второй палатки мы нашли эмалированное ведро и кусок хозяйственного мыла. Это была ценная находка! За время нашего похода мы с Юрой изрядно обросли грязью, и возможность привести себя в порядок была неоценимой.
Место в котором мы оказались, как нельзя лучше подходило для кратковременного отдыха и мы решили отдохнуть здесь до следующего дня. Протопив печку, мы согрели воду и устроили себе баню С помощью Юриного ножа мы привели в порядок отросшие в последнее время бороды, с. Выстиранное белье было повешено над печкой, чтобы быстрее сохло. Подбросив в печку дров, мы сварили в котелке гречневую кашу с тушенкой, выпили несколько кружек чая, и завалились спать, подложив под себя верхнюю одежду. Такого уютного и теплого ночлега у нас давно не было!
Утром я спустился к ручью, чтобы умыться и почистить зубы. (Юра научил меня чистить зубы размочаленной на конце веточкой кедрача.) На середине пути мое внимание привлекла облезлая железная труба, вертикально торчащая из земли .
"Не могла же она попасть сюда сама"! — труба не поддавалась. Я раскачал ее и сделал отчаянный рывок. На этот раз мои усилия увенчались успехом. За трубой потянулась цепь, которая выдернула из-под земли тяжелую крышку. Стальная коробка была набита самородками и тяжелыми мешочками с золотым песком, а сверху лежал заклеенный почтовый конверт.
Юра был потрясен моей находкой.
— Эта очень большой деньги, — сказал он, после некоторого раздумья, — но мы не забрать их отсюда сейчас. Эта очень опасен сейчас! Но если забрать их потом, мы будем иметь богататый, просто как милиционер…
— Давай-ка посмотрим, что здесь написано!
Мы, участники Камчатской экспедиции Ленинградского горного института, высадились здесь двадцать пятого мая тысяча девятьсот сорок первого года, с целью разведки нового золотоносного месторождения, — читал я. — За полевой сезон тысяча девятьсот сорок первого года нами проведены поверхностные горные выработки для оценки рудности месторождения. По категории Р1 ресурсность приближается к двадцати двум тоннам…
Большой лист бумаги был густо исписан мелким и корявым почерком, а на сгибах бумага оказалась изрядно заплесневелой. Из-за этого я так и не смог разобрать некоторые слова, но в целом смысл письма был достаточно ясен.
Здесь были геологи. Их радиостанция сломалась вскоре после прибытия, и все лето люди проработали, ничего не зная о ни о войне, ни о начале блокады Ленинграда. Весь полевой сезон они работали не покладая рук; собирали образцы, закладывали шурфы, и проводили шлиховое опробование.
- Предыдущая
- 23/35
- Следующая
