Красное море - Шадловский Леонид - Страница 7

• Предыдущая
• 7/69
• Следующая

Снова заскрипела дверь. На этот раз принесли ужин. Что и говорить, кормили здесь неплохо.Правда, кусок не всегда лез в горло. Евгений даже смотреть не мог на еду.

— Ты жрать не будешь? — глядя на Журналиста, спросил Игорь Шульман. — Понимаю. Я первые дни тоже не хотел, — он взял поднос, — о, малява! — Игорь развернул записку. — Так, так…”От Теймура, Вовы, Ромы. Как дела, как жизнь, чего слышно? Там к вам посадили лоха, рыжего, с нашими часами и телекартом. Сними с него и передай нам сегодня. Загрузи его, как ты можешь. Бай! Одиннадцатая хата”. Бык! По-моему, это тебе малява. Только ты у нас «грузить» умеешь. А рыжий-то кто?

— Наверное, я, — сказал Евгений. — Часы, действительно, новые, «Ролекс», а телекарта у меня нет. А кто такие эти Теймур, Вова и Рома?

— Да так, отморозки, наркоманы законченные.

— И что, ты считаешь, часы нужно отдать?

— Это уже решать тебе. Отдашь — плохо, не отдашь — тоже не сахар.

— Нет, не отдам. Это подарок.

— Смотри сам. Тебе «дачку» принесут?

— Никто не знает, что я здесь. В полиции мне не дали позвонить по телефону.

— Плохо. Требуй, чтоб разрешили. Если тебе не будут носить передачи, ты быстро попадёшь к кому-нибудь в «должники». А хуже этого, как сам понимаешь, ничего нет. Де ржи пока сигарету.

— Завтра суд. Может мне и удастся связаться.

После ужина все разбрелись по своим местам. Бык с Лёшей затеяли игру в «буру». Карты были маленькие, вырезанные из твёрдого картона из-под чайных упаковок «Липтон».

— Слышь, Инженер, иди к нам, — позвал Бык Николая Борисовича. — Мы «под интерес» играем.

— Не слушай его, Коля, — сказал Боря Спиногрыз. — И вообще, никогда не садись играть, если не уверен. Бесплатной игры не бывает.

— Чо ты лезешь?! Чо лезешь?! — взбеленился Бык. — Я ж не с тобой разговариваю!

— Знаю я, что ты хочешь. Смотри, Бык, нарвёшься на правеж Дяди Боруха. Президент Израиля не поможет.

— Дядя Борух, Дядя Борух! Что ты заладил! В гробу я видел вашего Дядю!

— За базар отвечаешь, Бык? — плотоядно улыбнулся Спиногрыз.

Сергей Быков почувствовал, что зашёл слишком далеко, но обратной дороги уже не было. Вся камера ждала от него ответа, кто с любопытством, кто с сочувствием…Он махнул рукой, и снова взялся за карты. Его будущее было предопределено, и все это знали. За свои слова надо отвечать.

— Давайте, я с вами сыграю, — сказал Евгений, чтоб разрядить обстановку.

— Не боишься, Журналист? — спросил Лёша — убийца. — Продуешь, жалеть будешь.

Евгений взял колоду, перетасовал… Он сразу почувствовал подушечками пальцев булавочные наколки на рубашках карт. Перетасовал ещё раз, чтобы лучше запомнить. Когда-то, в армии, один дембель научил его блефовать. Сейчас это умение может пригодиться.

— Ставлю свои часы, — сказал он.

— Идёт, — обрадовался Бык.

Но доиграть им не дали. Дверь открылась, вошли двое полицейских.

— Так, — грозно произнёс Горкадзе, — кто тут у нас Евгений?

— Я.

— В Офаким поедешь. Вместе с румыном и… и… — он заглянул в бумажку, — со Спиногрызом, то есть, с Борисом.

— Эй, Горкадзе, ты, что, головой поехал? — приподнялся Натан. — Женьку только что привели, у него суд завтра.

— Завтра? — удивился полицейский и зашелестел листочками. — Во, блин! Точно! Сами не знают, что пишут. Бардак! Ладно, оставайся. Остальные за мной.

Полицейские вышли вместе с молчаливым румыном и Спиногрызом. В камере наступила тишина. Только Бык шуршал картами.

— Вот идиоты, — выругался Шульман, — таскают людей с места на место. Делать им нечего.

Натан снова улёгся на шконку, посмотрел на Евгения. Он думал о том, что никому не может довериться. Прав был Яков Моисеевич, ни с кем нельзя откровенничать. Продадут, оглянуться не успеешь. А может, поговорить с этим журналистом? На лоха вроде бы не сильно похож, а если даже и лох, что ж, тем лучше. Не будет лезть не в своё дело. Сделает то, что скажу, а там «трава не расти». Или, все-таки, лучше с Шульманом? Парень, чувствуется, битый, не промах, такой не подведёт. А если подведёт? К тому же с ним делиться придётся. Хотя, делиться нужно будет в любом случае. Главное, не прогадать. А если с Дядей Борухом? У него сила, авторитет, его слушают, ему верят! Нет, нельзя. Именно потому, что Дядя Борух — авторитет, вор в законе. Самого же Натана потом обвинят в связях с криминалом, и тогда не видать ему депутатского места в этом гребанном кнесете, как своих ушей. Черт, до выборов осталось всего ничего, а он торчит в этой камере, как последний фраер. Уже несколько дней Натан ломал голову над этой проблемой, и никак не мог придти ни к какому решению. Правда, у него один из лучших адвокатов Израиля, и он передал ему уже 50 000 шекелей, но тот что-то ни мычит, ни телется. Только пустопорожние обещания, Может, адвоката поменять? Нет, не имеет смысла. Адвокат говорит, что в прессе поднялась волна в защиту Натана. Если он в ближайшие дни отсюда выйдет, то на этой волне как раз и сможет попасть в кнесет. А если ещё и Эдик Либерзон поддержит!.. Не зря же Натан столько бабок вложил в его партию. На Щаранского с его «Исраэль ба алия» сейчас надежды мало. Удивительно, что его до сих пор не посадили. Ворюга, каких поискать! Сколько денег он снял со своего Сионистского форума! И быстренько ушёл. Потом создал свою партию, настриг купонов… Правильно говорят, хочешь разбогатеть, придумай собственную религию, или партию. Либерзон, правда, тоже не лучше. Когда он идёт, вокруг него охранники, прихлебатели, бабы глаза закатывают от восторга, толпа «кипятком писает»… Пахан паханом! Хотя «авторитеты» говорят про него — «честный пахан». А это чего-нибудь, да стоит. А был такой пай-мальчик…Кто бы мог подумать! Может создать свою партию? Объединить «кавказских», «горских», «бухарских», разбавить их бедуинами или друзами, добавить парочку «эфиопов», «марокканцев», и дело в шляпе. Все равно те деньги, которые лежат сейчас мёртвым грузом, нужно как-то легализовать. С другой стороны, ему пока нельзя «светиться», охота за ним и за «общаком» Якова Моисеевича ещё не закончилась. Тем более необходим человек, которому можно было бы довериться. Окончательно решившись, Натан спрыгнул с койки и направился в туалет, предварительно поманив за собой Евгения.

Эй, Дора, вали отсюда. Дай пописать по-человечески.

Дорман молча вышел. Он уже привык к такому обращению.

— Слушай, Жень, дело у меня есть. Надеюсь, тебе можно доверять?

— Я не знаю, о чем ты хочешь говорить. Ты меня видишь первый раз, я тебя тоже.

— У тебя завтра утром суд. Скорее всего, уже разнёсся слух, что ты арестован. Ты ведь не последний человек в этой стране. Наверняка кто-нибудь придёт тебя проведать.

— Быть журналистом, пусть даже известным, и быть зеком, две разные вещи. Здесь люди быстро забывают хорошее. Наоборот, радуются, если кому-то хуже. Так что рассчитывать на друзей не приходится. Ладно, говори, что ты хотел.

Натан задумчиво почесал нос, глядя на Евгения, потом сказал:

— То, что я тебе скажу, должно умереть вместе с тобой. Если откажешься, зла держать не буду, но если проговоришься, пеняй на себя.

— Не пугай, Натан, не такие пугали. Это, во-первых, а во-вторых, ты ещё ничего не сказал. Можешь молчать и дальше. Я не буду знать твоих тайн, а душа твоя будет спокойна.

— В том-то и дело, что мне нужна помощь. Сделаешь, озолочу. Я добра не забываю.

— Это не разговор. То пугаешь, то сулишь золотые горы… Может, закончим? Мои проблемы меня волнуют больше, чем твои.

— Хорошо, Женя. Значит, так. На воле остался мой компаньон, у которого находятся все документы. На фирму, на деньги… Я тебе дам записку, а ты уж постарайся передать её по назначению.

— Почему сам не передашь?

— Подозреваю, что за мной следят.

— Что ж ты такого натворил, что даже здесь за тобой следят?

— Потом расскажу.

Хорошо, передам, если получится.

• Предыдущая
• 7/69
• Следующая