Жизнь взаймы - Кононюк Василий Владимирович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/97
• Следующая

– Так это, батьку, как приехали мы в Киев, пошли Иван, Давид и Сулим поискать, не ищет ли кто охочих в зимний поход…

Тут из хаты вышла тетка Тамара и обрадованно бросилась к нам:

– Приехали, наконец-то! Здравствуй, Богдан. А где Давид?

– И вам здравствовать, тетка Тамара.

– У Дмитра Бирюка на хуторе остался твой Давид, – не дав мне открыть рта, сразу вступил атаман. – Ты думаешь, ему отец с матерью в голове – он ко вдове первым делом поехал: не знал, что там народу полно. Ото злой будет, как приедет. Сказывай дальше, Богдан.

Тут из хаты вышла Мария, увидав меня, сначала бросилась к нам, затем остановилась, смутившись.

– Долгих лет здравствовать тебе, красна девица. Вроде как вчера тебя видел, а ты еще краше стала, вышла на крыльцо – как будто солнышко из-за тучи выглянуло, и все вокруг засветилось. Постой, не убегай, я тебе подарок привез.

Засмущавшаяся Мария убежала в хату. Иллар с Тамарой осуждающе уставились на меня:

– Совсем девку засмущал, теперь из хаты не выйдет.

– Кто ж такое при родителях девке говорит, Богдан, – начала поучать меня тетка Тамара. – Такое девке тихо говорить надо, наедине, чтобы никто не слыхал.

– Так я правду сказал, чего смущаться? Но раз ты говоришь наедине ей такое говорить – хорошо, тетка Тамара, буду наедине говорить.

– Какое наедине, думать о том забудь. Ты что ему советуешь? Ты что, не видишь, у него язык без костей? Задурит девке голову, что потом делать будешь? Значит, так, Богдан. Увижу, как ты Марии голову морочишь, – нагаек получишь.

– Что ты, батьку, на меня накинулся, будто я твою дочку умыкнуть хочу? Я ее обидел чем? Нагаек мне дать хочешь – давай, в твоей власти, а голову я никому не морочил, правду сказал. – Это я уже работал на публику, которая из-за всех соседних плетней откровенно вслушивалась в каждое слово.

– Нагаек ты пока не заработал, то я тебя наперед предупредил, но вижу: недолго до того осталось, скоро заработаешь.

Я молча стоял, делая вид, что осознаю свою ошибку, а то заработаю нагаек на ровном месте. Остыв, атаман велел продолжать прерванный рассказ.

Коротко пересказывая наше путешествие, ключевое слово, на котором делал акцент, – «случайно». Случайно схлестнулись с ляхами на постоялом дворе, случайно заметили, как они нас обогнали. Сулим случайно придумал, как их на обратной дороге подловить, случайно пленного взяли, ну а потом что делать было? Решили, что князь нам серебра отсыплет, если мы ему эти случайные новости расскажем, но как приехали – передумали, боязно стало. Написали письмо, отдали найденные письма и домой вернулись.

Так, в радостном и веселом стиле, описал наше путешествие, причем треть рассказа посвятил молодой ведьмочке, которую нашел Мотре в ученицы, настаивая на том, что это была наша судьба ее найти, тонко намекая, что не без Мотриного колдовства понесло нас в такую даль, – видать, знала Мотря, где ее ученица, поэтому туда нас завела. Тамара охала и ахала, слушая все это, но с атаманом номер перевести стрелки на Мотрю не прошел. Проявив незаурядные аналитические способности, он коротко подытожил:

– Нельзя тебя из села выпускать. Куда тебя ни пошли – за тобой золотые вербы растут. Думал, Иван и Сулим тебе окорот дадут, да где там. Теперь только со мной ездить будешь.

– Ладно, батьку, с тобой так с тобой. В субботу к вечеру в Черкассах нужно быть с шестью возами: товар мой приедет – перегрузим на возы и назад поедем.

– В Черкассы сам поедешь, беды не будет – дел у меня других нет с тобой за товаром ездить. А чего ты накупил такого, что в шести возах везешь?

– Крицы купил в кузню, батя говорил, нет в селе ни у кого. Зерна купил, много, оно дешевое в этом году. Бочек купил: хочу вино из бражки делать. Когда в Гродно был, у аптекаря-латинянина секрет выведал – попробую, а вдруг получится. Не надо будет в Киев за вином ехать, сами будем возить, как заморское продавать.

– Ты вот что, Богдан, ты пойди приляг, отдохни с дороги, вина выпей, притомился ты, видно. Как товар свой из Черкасс привезешь, тогда расскажешь. А вино мы и в Киеве купим, но если хочешь бражки – ставь бродить, бражка тоже сгодится, выйдет у тебя из нее вино иль не выйдет – бражка не пропадет. А пока иди отдыхай, такой тебе наказ, тогда дальше толковать будем.

– Добре, батьку.

Руководители любят, когда их слушают. На самом деле большинство из того, что говорил атаман, была филькина грамота. В мирное время, не в походе, власть атамана весьма ограниченна. Если в походе он имел полномочия диктатора и за любое нарушение теоретически мог любого укоротить на голову, то в мирное время его функции ограничивались арбитражем и решением общих вопросов, касающихся всего товарищества. В Киев – да, не наша территория, самого мог не пустить. Но если собиралась ватажка в Киев на базар или наниматься на военную службу, уже назначен походный атаман, – я мог смело идти к нему и проситься принять меня. Никто ему этого не мог запретить. Если на время похода мне не выпадало дозорной службы, то я мог не ставить Иллара даже в известность по поводу моих планов. Но это в теории, а в жизни заедаться с атаманом по мелочам – только свой характер склочный демонстрировать.

Дел было много. Проигнорировав совет идти отдыхать, первым делом побежал искать Андрея и весь наш юный партизанский отряд, которого не видел так долго. Оказалось, что жизнь внесла свои коррективы: с самого утра ребята часа два возились по хозяйству, а затем собирались на площади перед церковью на ежедневную тренировку. Пробежав вместе со всеми кросс, убедившись, что за время моего путешествия с обувью порядок навели, поручил Лавору продолжать тренировку. Сам отвел в сторону Андрея – расспросить, как жилось во время моего отсутствия, возникали ли проблемы и что нового произошло за это время.

Нового оказалось достаточно. Услыхав от знакомых, что в нашем селе организовался юношеский отряд, молодежь в селе Георгия Непыйводы устроила бунт и потребовала справедливости. Раз старшие вместе в поход идут, значит, они тоже организуют комсомольский отряд по борьбе с татарскими налетчиками, по подобию нашего. Теорию подобий никто из них не изучал, но народ интуитивно чувствовал: не смогут им отказать, не будет ни у кого аргументов.

И действительно, Георгий встретился с Илларом, поговорили и решили. Конечно, орлы, организовывайте, о том сразу разговор был, но кто кем командует и кто кому подчиняется, сказано не было. В результате там организовался отряд из восьмерых подростков, все дети казаков, командует ими не кто-нибудь, а шестнадцатилетний младший сын Георгия Непыйводы. Дальше он мог не рассказывать, все было ясно и так.

Андрей ездил к ним несколько раз, пытался, так сказать, наладить учебный процесс, но… не так сталось, как гадалось. Подробностей он не рассказывал, но сказал, что больше туда не поедет. Тут, на месте, все было в порядке, единственное – всем надоело сидеть с кувшином на голове и ходить с кувшином на спине, всем хотелось чего-то новенького. Народ как раз закончил силовые упражнения и занялся статикой.

– Сказывал мне Андрей, что научились вы уже, хлопцы, с глечыкамы[14] сидеть и ходить. Сейчас я вас проверю. Давай мне, Андрей, свой глечык, а сам считай. Когда у первого из вас глечык с головы спадет, буду еще один такой счет сидеть. Если просижу, рано вам новое учить, старому еще не научились, если раньше у меня глечык с головы спадет – ваша взяла, завтра новое учить будем.

Все с энтузиазмом уселись на корточки, выставили себе глиняные кувшины на головы, а Андрей начал считать. Честно говоря, они просидели намного дольше, чем я предполагал. И наверняка в обычной тренировке показывали значительно лучшие результаты. Но в том-то и фокус. Мне хотелось, чтоб они сами убедились, насколько все меняется, когда возникает минимальное напряжение. Как только у первого из них сполз кувшин, не подымаясь, скомандовал:

– Все встали! Андрей, считай сызнова!

• Предыдущая
• 32/97
• Следующая