При царе Сервии - Шаховская Людмила Дмитриевна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/19
• Следующая

Ромул и Рем остались довольны подарком деда, но их беда заключалась в том, что эти братья, Нумиторовы внуки, были близнецы – родились в одно время, и даже осталось совершенно никому неизвестно, который из них увидел свет прежде другого хоть на одну минуту, – они родились в лесной глуши без свидетелей от царевны-весталки, которая умерла, ничего о том не сказавши. Братья гадали, но и это не привело к добру, потому что повторяющийся в человечестве эпизод Каина с Авелем мешал честному ходу вопрошания судьбы: братья обманывали друг друга при узнавании воли богов, каждый выдумывал себе более благоприятные знамения.

Наконец, гадая по полету коршунов, едва Рем заявил, что ему первому явилось шесть птиц, Ромул принялся задорно кричать, что ему явилось позже, чем брату, зато двенадцать.

Это гаданье было последним.

По самым древним, простым, бывшим ближе к случившимся событиям, и оттого более правдоподобным сказаниям, Ромул, как свойственно дикарю тех времен, просто кинулся на Рема и убил его.

Дальнейшие наслоения фантазии летописцев приписывают злодейство негодованию Ромула на презрительное отношение брата ко всем его начинаниям, причем Рем будто даже с хохотом и бранью перепрыгнул «pomoerium urbis» – священный вал или ров, означавший черту города.

Ромул убил его в гневе за кощунство над богами, которым посвящен город.

Полагают, будто одним из этих богов была Любовь (Amor), что выходит в анаграмме названия города (Roma), прочитанной справа налево; это было его тайное, священное имя, данное вследствие уже тогда владевшей сердцем Ромула любви к Герсилии, царевне сабинской, которую он вскоре похитил.

Но этот поэтический вымысел чересчур наивен вследствие той простой причины, что Ромул и Рем были неграмотны, как и все латины их времен, и поэтому никаких анаграмм составлять не могли.

При еще более широком развитии римского культа Ромул и Рем (во времена республики) возведены в Лары, гении покровители Рима, а потом (при императорах) в боги; им построены каждому отдельный храм на лучшей площади города.

Чтителей этих богов коробило от идеи, что они молятся братоубийце и кощуну.

В век Августа, к которому относятся Фасты[1] Овидия, гибель Рема имела совсем иную версию: это приписано роковой ошибке.

У Ромула был друг Целер, которому он поручил надзор за только что вырытым по всей городской черте рвом, назначенным для укладки фундамента стен укреплений, со строжайшим наказом ночью не пропускать никого в город, а идущего силой убить.

Рем возвращался домой откуда-то из предместий, когда уже было темно, не зная о приказе брата, как и тот не знал, что он ушел за pomoerium urbis.

Целер, исполняя царский приказ, убил Рема в темноте, не узнавши.

Такая версия факта, однако, не оправдывает основателя Рима. Если допустить эти события, то от них веет еще более мрачным коварством братоубийцы, подстроившего гибель Рема от чужой руки из опасений гнева деда.

В дальнейших деяниях личность Ромула является именно личностью коварного хитреца и наконец злого тирана, которого выведенные из терпения римляне с коро убили.

В Риме царская власть не была наследственна. Народ избирал в цари того, кто из граждан считался лучшим за мудрость, храбрость и др. качества, необходимые правителю.

Самое слово «rex», которым обозначался царский сан этой эпохи, происходит от «regere» – править, а это ясно показывает, что римский царь был только правитель, не имел абсолютной власти, величия, божественности, как это понималось тогда у других народов, в Риме же развилось много времени позже.

Так было «de juri» – по закону, – a «de facto» (на практике), конечно, все зависело, как всегда и везде, от личного характера царя, от выбора им пособников, любимцев и от внешних обстоятельств политической жизни Рима, тогда уже довольно сложной и запутанной по отношениям к его многочисленным соседям, мелким и крупным племенам, на какие дробилась Италия, особенно с тех пор, как римский царь Тулл Гостилий завоевал весь Лациум, когда-то составлявший владения Нумитора, деда Ромула.

Тулл Гостилий, найдя удобный предлог в отмщении за измену, доказанную при совместной войне римлян и латинов с другими соседями, разрушил до основания столицу Лациума Альба-Лонгу, а из прочих городов этой области устроил латинский союз, отчасти на прежних основаниях, как это там было раньше, отчасти добавив разными льготами и привилегиями, данными Лациуму ради привлечения симпатий его жителей к Риму. Многих знатных особ он переселил в Рим, давши им почетные места, даже сенаторское звание, причем они остались и старшинами тех городов Лациума, где жили прежде, и владели там поместьями, какие издавна принадлежали им по наследству от предков.

Один из таких латинских вельмож, старшин г. Ариция, был Турн Гердоний, около личности которого мы предполагаем сгруппировать события, составляющие этот наш рассказ, и несколько других, последующих, принадлежащих тоже эпохе римских царей.

Иностранец, проживший несколько лет в Риме, полюбившийся сенату, принятый в число граждан одного из двух высших сословий патрициев – сенаторов или всадников, – мог получить верховную власть, но лишь пожизненно, не приобретая никаких особенных прав или привилегий для своих детей.

Это также был лишь строгий пункт теории закона, на практике иногда нарушаемый, и нисколько не гарантировал народ от произвола, тирании или захвата трона без выбора, всяких узурпации, смут и т. п., что случалось нередко.

Цари Таций и Нума были сабиняне, а Тарквиний Приск – выходец из Этурурии.

Предание считает первого царя Ромула, основателя города, тираном, за что будто бы его убили воины, но затем мы там видим ряд правителей благодушных, под властью которых хорошо жилось их подданным, хоть подчас и смущали их покой разные претенденты вроде сыновей царя Анка, произведших смуту, и др.

Народ очень любил царя Тарквиния Приска, глубоко чтил его память, но также не счел его детей за имеющих право наследовать отцу что-либо больше его частного имущества.

Где есть царь, там должна быть династия, – это аксиома для благоустроенного монархического государства, – иначе многие лезут в цари, добиваются власти, не основанной на законном праве, употребляя средства без разбора.

Такое зло именно было в древнем Риме следствием пожизненности царской власти без преемственности нисходящим потомством.

Это грустное явление мы также изберем опорным базисом и исходной точкой нашего рассказа.

После Тарквиния Приска сенат избрал царем его воспитанника Сервия Туллия, сына рабыни.

Заслужив общую любовь и знати и простонародья, Сервий много лет спокойно правил Римом, из которого одного тогда состояло все государство римское, с незначительной прибавкой внешней территории подгородных деревень, поместий аристократии и мелких городков союзников, имевших почти самостоятельное управление.

Границы чужих владений находились от Рима так близко, что даже в двух часах езды (верст за 20) лежало уже отдельное государство племени сабинян в одну сторону, кампанцев – в другую.

Вероятно, Сервий так же спокойно кончил бы дни свои, как протекла вся его многолетняя жизнь, если б не возникла у него злосчастная идея отдать замуж своих дочерей за воспитанных им с отеческой любовью двух сыновей Приска.

Это весьма туманный исторический факт: Сервий родился от пленницы Окризы, вдовы только что убитого неприятельского полководца Тулла, в доме Приска, когда у того уже была жена Танаквилла. Можно лишь предполагать, что Арунс и Люций были не ее сыновьями, а от какой-то другой особы, не упомянутой в истории, второй жены царя, потому что иначе Сервий, мало разнящийся возрастом, не мог бы попасть в их воспитатели или Танаквилла, как старая, не могла бы стать их матерью, ибо о ней летописи не говорят, чтобы она была подобна 90-летней библейской Саре, родившей Исаака. Возможнее, что Люций и Арунс были не сыновьями, а внуками Приска. Историк Тит Ливии делает намек на это, не указывая, однако, происхождения царевичей даже гипотетически – от могшей быть у царя дочери или сестры.

• Предыдущая
• 2/19
• Следующая