Сон грядущий - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/25
• Следующая

Из состояния влюбленного самосозерцания Сэма выводит впившийся в зрачок солнечный зайчик. «Засекли», – мелькает запоздалая мысль. Невдалеке подстреленным ослом ревет своеобразная полицейская сирена триланийцев. Казавшийся секунду назад бесформенным от обжорства сосед вдруг привстает и, по-идиотски скалясь, направляет на Сэма ловко выуженный из-под мышки кинетический пистолет.

– Очень смешно, – как бы обиженно тянет Сэм и весьма банально переворачивает на соглядатая обеденный стол.

Пистолет натужно воет, и деревянный стол с пятисантиметровой мраморной столешницей превращается в щепки и щебень, еще не достигнув высшей точки своего полета. Сэм бросается на пол, перекатывается в сторону и выхватывает из кобуры свою версию кинетического оружия. По ту сторону тонированной витрины ресторана визжат тормоза полицейской машины. Стражи порядка приоткрывают лобовое стекло и выставляют из-под него стволы винтовок. Вокруг Сэма пускаются в пляс красные точечки лазерных систем наведения. Из клубов мраморной пыли, кашляя, выползает шпик. На принятие решения времени не остается. Практически его не остается и на действие. «Но не для великого шпиона», – Сэм ухмыляется, поднимая пистолет. На три выстрела уходит доля секунды. За это время первая игольчатая пуля прерывает сытую воинственность врага внутри помещения, а две последующие прошивают снайперов в машине чуть ниже нагрудных значков. До прибытия остальных законников остается не менее минуты. Сэм не спеша обводит взглядом предусмотрительно лежащих на полу посетителей. Больше никто ему мешать не собирается. Агент машет на прощание рукой дрожащему официанту, а тот в ответ почему-то исполняет книксен. Шпион многозначительно кривится и выходит на улицу сквозь разбитую витрину.

В знойном воздухе мечется, то усиливаясь, то затихая, суматошная перекличка сирен. Погоня Сэма не беспокоит. Все собранные сведения он отправил в центр еще вчера, и потому перед ним стоит простая задача – унести ноги. А для этого ему надо сделать только одну вещь: всего-навсего заснуть. Без «сон-травы». В разгар дня и с запредельным количеством адреналина в крови.

«Что за паршивая жизнь, – раздраженно думает Сэм, выворачивая карманы и собирая на листок газетной бумаги крупинки забившейся в швы «сон-травы», – сплошная беготня, пока не спишь. Заснешь – и того хуже: скука смертная».

Триланийцы почти смыкают кольцо вокруг закопченных развалин старинного здания порта, где притаился Сэм. Он наконец сворачивает самокрутку и закуривает, вознося хвалу отсталости Трилана, где газеты печатают на бумаге, а не на пластиковых кристаллах. Сэм садится на груду битого кирпича и глубоко затягивается едким дымом. Солдаты подкрадываются, двигаясь короткими перебежками от завала к завалу. «Как дети малые», – шпион усмехается, делая вторую затяжку. Сознание затуманивается, конечности, кажется, теряют вес, по телу разливается приятная истома. Сердце замедляет ритм. Голова Сэма плавно опускается на грудь, а губы медленно размыкаются, выпуская гаснущую сигарету. Триланийский солдат направляет винтовку на засыпающего врага и замирает с отвисшей челюстью. Выскользнувший на струйке слюны окурок пролетает сквозь тело Сэма и шипит, попав в лужицу у основания мусорной кучи. Сэм из плотного материального объекта медленно превращается в полупрозрачный студень. Спустя полминуты он становится совсем прозрачным, а когда солдат приходит в себя и догадывается нажать на спусковой крючок, пуля взметает лишь облачко пыли. От шпиона остается только вмятина на песке.

Солдат растерянно озирается и встречается взглядом с высоким человеком в форме капитана федеральной контрразведки. Перед столь высоким начальством воин вытягивается, не смея шелохнуться. Капитан молча отстраняет рядового в сторону и, медленно присев на корточки, поднимает окурок. В холодных голубых глазах офицера читается мрачная задумчивость. Он еще долго сидит, разминая в сильных пальцах промокший конгломерат из травы и старой газеты, затем, словно приняв какое-то решение, резко поднимается и идет через пустырь к военной площадке старого космодрома…»

Четвертая гражданская война была в самом разгаре. Конечно, разгар – определение, не совсем подходящее для позиционной фазы войны, но по напряжению, которое выворачивало обе противоборствующие стороны наизнанку, по накалу страстей и количеству участников, доселе не виданному, действо следовало называть именно разгаром. Огромные транспорты доставляли в зоны боев снаряжение, продукты, пополнение. Линкоры и крейсеры сходились в жестоких схватках, нанося чудовищные повреждения, но не уничтожая друг друга потому, что технологии защиты звездолетов опережали технологии вооружения и у тех, и у других. Разведки разыгрывали бесконечные шахматные дебюты, обрываемые контрразведками на различных по счету ходах или зависающие в миттельшпиле от недостатка средств. В центральных районах галактики и граждане Федерации, и подданные Империи почти забыли, что такое воздушный налет или обстрел. Бои велись в глубоком космосе и на далеких колониях. Но худшее было впереди. С фронтиров все чаще поступали тревожные сведения о нападениях небольших отрядов чужаков, так называемых «чернокрылов», уничтожающих всех и вся без определения политических пристрастий. Им хватало факта принадлежности к человеческой расе. Но и перед лицом интервенции гражданская война не утихала.

Главный компьютер орбитального командного пункта федеральной контрразведки подтвердил стыковку. Капитан Рой выбрался из узкого для его комплекции кресла и, сотрясая тяжелой поступью челнок, прошел в шлюз станции. Внутренние двери плавно отъехали вправо, открывая доступ в длинный коридор с дурацким прорезиненным полом, идиотским освещением и бездарно намалеванными инструкциями на стенах. Капитан был настолько зол, что его раздражало все, вплоть до идеально чистого воздуха на станции. «Как можно жить в такой вони?» Он размашисто шагал, непрерывно играя желваками и бросая злобные взгляды на всех встречных независимо от звания и пола. Дойдя до нужной двери, он с трудом подавил желание разнести ее мощным пинком и отвел душу, нанеся кулаком прямой удар в кнопку звонка. «Войдите», – послышалось из-за двери. Рой шумно выдохнул и последовал совету.

Шеф федеральной контрразведки был толст, лыс и, по твердому убеждению капитана, беспредельно глуп. Его печальные карие глаза находились в постоянном движении, неизменно заканчивающемся на бюсте секретарши, облаченной в сильно декольтированную и укороченную версию флотской униформы. Капитан же, по мнению шефа, был человеком искренним, чуть прямолинейным, но честным и преданным. Поэтому Рой позволял себе массу вольностей, которые шеф ему всегда прощал.

– Пусть эта… эта… пусть выйдет, – так и не подобрав эпитета к секретарше, потребовал капитан.

– Ну зачем ты так? Помягче, сынок, помягче. Сержант у нас все-таки противоположный пол, – пожурил Роя шеф.

– Противоположный пол – это потолок, особенно в армии, – отмахнулся капитан, усаживаясь в кресло перед столом «под дуб» и закуривая трофейный «Camel». – Эти триланийские болваны снова его проворонили.

– Ай-яй-яй, – начальник добродушно покачал головой. – Ну а ты что же?

Он неопределенно помахал рукой над лысиной.

– Я, – Рой хмыкнул. – Я ничего. Зачем мне тогда спецполномочия на привлечение к операции всех этих местных гениев сыска? Я его выслеживаю, они – хватают. Что может быть проще?

– Ты сам займешься и тем и другим, – неожиданно твердо сказал шеф. – Слишком много неприятностей от этого парня. Да и некрасиво получается. Мы знаем о нем почти все: как выглядит, что любит, с кем встречается, я уж не говорю о технических деталях, вроде отпечатков пальцев. Ловим его десять лет подряд, а в результате – ноль. Капитан руководит поимкой одного-единственного шпиона. Капитан, замечу, толковый. Но где рапорт о задержании? На моем столе его нет. Вот ты говоришь, что выслеживаешь. Верю. Но если выследил, то и добудь. Как говорится, живым или мертвым. Впрочем, нет. Исходя из ситуации, мертвым будет вполне достаточно.

• Предыдущая
• 2/25
• Следующая