Черняховский - Шарипов Акрам Агзамович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/79
• Следующая

Вот уже слышен стук кованых сапог по броне, гулкие удары по башне, отрывистая немецкая речь:

— Руссиш, руссиш, сдавайсь!

В ответ послышалось пение.

Фашисты подожгли советский танк.

— Ну как? Сдаются русские? — спросили своих по радио из немецкого штаба.

— Нет, — последовал ответ, — они поют «Интернационал»…

Дым заполнил боевое отделение. Все тяжелее дышать. Вот они, последние минуты жизни…

Четыре танка под командой Черняховского на большой скорости спешили к дому лесника. Иван Данилович но радио вызывал Онищука.

— Не отвечает! — доложил радист.

Но вот и дом лесника, поляна, в измятой гусеницами ржи — неподвижный, черный от копоти танк.

Наши машины остановились на краю поляны. Иван Данилович обратился к танкистам пятьдесят пятого:

— Здесь погиб ваш командир. Отомстим за него!

Танкисты 55-го полка за своим комдивом бросились в атаку и метким огнем разили гитлеровцев. Решительной контратакой противник был остановлен.

Командиром 55-го танкового полка Черняховский назначил комиссара штаба дивизии капитана Г.К. Данченко.

В это тревожное время Московское радио сообщило, что юго-западнее Шяуляя второй день идут бои с переменным успехом. Это были ожесточенные бои, в которых с обеих сторон принимали участие тысячи людей и сотни танков. Черняховцы стояли не на жизнь, а на смерть. Стонала земля, от дыма почернело небо, плавился металл… Напряжение боя порой достигало такого предела, за которым человек, казалось, лишался способности рассуждать, подавленный ревом и скрежетом металла, свистом бомб, грохотом снарядов. Бомбардировка и артиллерийский обстрел не прекращались в течение нескольких часов. Все вокруг было окутано пылью и дымом. Горели лес и поля. Солнце не пробивалось сквозь дым пожарищ. Черняховский на своем танке находился в этом кромешном аду и продолжал управлять подчиненными ему частями.

Временами комдиву казалось, что силы дивизии на пределе, еще немного — и может случиться непоправимое…

За четыре часа боя 25 июня дивизия потеряла сорок восемь танков и много людей. А всего за этот день — восемьдесят четыре машины. Потери противника тоже были значительными. И все-таки натиск его не ослабевал. Черняховцы сражались в отрыве от 23-й танковой дивизии. И в таких условиях они не только сдерживали, изматывали врага, но и обеспечили отход на выгодные рубежи стрелковым дивизиям 8-й армии, которые закрыли врагу путь на Ленинград с юго-запада.

К концу пятого дня боев для подведения итогов в штабной машине встретились Черняховский и его заместитель по политической части Валерий Антонович Шалаев.

— Иван Данилович! — обратился Шалаев. — В политдонесении в Военный совет придется сообщить о командире батальона 55-го полка, пытавшемся покинуть поле боя.

— Что ж, служба есть служба, сообщайте. Только я считаю, что вопрос о комбате уже исчерпан. Я его вернул в бой, он искупил вину.

— Надо было его арестовать, а командиром батальона назначить другого.

— Может быть, это было бы и правильно. Но мне каждый танк в те минуты был дорог, не было времени думать о статьях законности.

— А теперь нам с вами придется отвечать.

— Если это моя ошибка, я сам и отвечу!

— Но и с меня спросят. Я ведь в дивизии не посторонний наблюдатель, а представитель партии.

— Оба мы представители… А я отвечаю и как командир.

— Вот я об этом и хочу сказать… В корпусе, конечно, узнают, что вы два раза оставляли КП дивизии и уходили в бой в танке.

— Валерий Антонович! Я должен был вести танкистов в атаку. Должен!

— Но как прикажете мне обо всем этом написать в политдонесении?

— Это дело ваше. Нам с вами доверена танковая дивизия и даже больше — мы должны обеспечить прикрытие и отход на выгодные позиции целой армии! Вот о чем надо думать.

— Согласен. Но прошу вас на будущее…

— Валерий Антонович, завтра предстоят не менее жаркие бои, связь работает плохо, придется нам управление децентрализовать. Я буду на главном направлении у Герко, Маркелов — в пятьдесят пятом. Важная задача возлагается на разведывательный батальон.

— Хорошо, я буду там. Пока вы разрабатываете план боя на завтра, пройду к людям, в подразделения.

— К двадцати трем часам вызываю командиров полков и начальников служб. К этому времени прошу вернуться.

— Буду раньше. Желаю успеха.

Подготовительные мероприятия подходили к концу. 27 июня передовые батальоны дивизии Черняховского заняли оборону на самом берегу реки Мужи, на рубеже населенных пунктов Вайды и Памугла, где враг предпринимал ожесточенные атаки крупными силами мотопехоты и танков. Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало отрезать пути отхода соединениям 8-й армии и окружить ее.

Черняховский использовал для прикрытия все, что только можно было противопоставить врагу. Экипажи, оставшиеся без боевых машин, вели бой с противником из пулеметов, снятых с подбитых танков. В ход было пущено и трофейное оружие.

На участке Шалаева было особенно напряженно. К Шалаеву подбежал связной:

— Товарищ батальонный комиссар, тяжело ранен командир разведывательного батальона, в подразделениях большие потери. Наши отступают.

— В машину! — скомандовал Шалаев экипажу своего танка.

Танк рванулся с места к левому флангу разведбата, туда, где строения безымянного хутора и дальняя опушка леса были окутаны черной завесой дыма, образовавшейся от множества разрывов снарядов. Оттуда доносился раскатистый гул, небо словно дрожало, и заходящее солнце, опустившееся почти к вершинам деревьев, закрытое пеленой дыма, светилось тускло-багровым диском. «Продержаться до наступления темноты. Только бы продержаться!» — думал Шалаев. Впереди, в прогалине между деревьями, показались фигуры бегущих людей. Шалаев всмотрелся: да это ведь бойцы разведбатальона!

— Наперерез! — скомандовал он механику-водителю.

Танк комиссара промчался вдоль переднего края и, затормозив на полном ходу, остановился перед бежавшими.

— Стой! — крикнул им Шалаев, выпрыгивая из танка.

— Товарищ батальонный комиссар, у немцев туча танков! — задыхаясь, выкрикнул один из красноармейцев, растрепанный, без поясного ремня и оружия.

— Прекратите распространять панику, товарищ боец!..

Только что бежавшие в страхе бойцы остановились.

Взгляд комиссара отыскал среди них молодого лейтенанта. Спросил:

— Вы кто?

— Командир взвода… — сдавленным голосом ответил лейтенант.

— А где ваш помкомвзвода?

— Там остался! — показал лейтенант в ту сторону, где продолжал греметь бой.

— Он воюет, а вы бежите?

— Товарищ комиссар, виноват!..

— Трус! Отстраняю вас от должности. Вместо вас пусть командует помкомвзвода. — Комиссар окинул взглядом окружавших его людей.

— Всем за мной, занять прежнюю позицию и ни шагу назад!

Новая яростная атака немцев была отбита. Комиссар остался на позиции разведбатальона. В нем насчитывалось всего двадцать четыре человека. Но каждый теперь сражался за двоих.

Приближалась ночь. Все надеялись, что наступит затишье. Но на темнеющем поле снова показались гитлеровские танки. Прозвучал голос комиссара:

— Приготовиться к отражению атаки!

Противник снова пустил в ход танки. Три из них, изрытая огонь из всех пушек и пулеметов, подходили к окопам разведчиков.

Шалаев, выждав момент, первым бросил противотанковую гранату. Стальное чудовище беспомощно завертелось на месте. Два других танка продолжали идти.

Примеру комиссара последовали бойцы: в танки полетели гранаты. Обе вражеские машины охватило пламя. Немецкая пехота, лишившись поддержки танков, откатилась. Атака врага захлебнулась.

Рубеж, который обороняли разведчики во главе с комиссаром, гитлеровцам так и не удалось взять, что позволило главным силам дивизии выйти из полуокружения.

В этом бою героически погиб батальонный комиссар Шалаев, был тяжело ранен командир отдельного разведывательного батальона майор Швейкин, без вести пропал начальник штаба дивизии подполковник Маркелов. Иван Данилович тяжело переживал утраты, особенно смерть Шалаева.

• Предыдущая
• 16/79
• Следующая