Дальний умысел - Шарп Том - Страница 29
- Предыдущая
- 29/59
- Следующая
– Нет! – выкрикнула она в ответ на избитые словеса, которые буйно роились у нее в голове, и на несказанное презрение портрета. Не затем она зашла так далеко, чтобы малодушие литературного гения отняло у нее право на свободу, на романтику и значительность. Она совершит что-нибудь, какой-нибудь символический поступок в знак своей новообретенной независимости. Из праха прошлого родится она заново, как некий феникс из… пламени? Пепла? Символика подталкивала ее. Нужен поступок, после которого нет возврата. Нужно сжечь свои корабли. И Бэби, взбодряемая многосотенным хором героинь романов, бросилась назад, к бензохранилищу, открыла канистру – и бензиновый след потянулся за нею в дом. Она облила крыльцо, плеснула через порог, на мозаичные изображения производства бумаги, на ступеньки гостиной, обдала бензином ковер и вылила остаток в кабинете. Потом, с безоглядной решимостью, которая так пристала ей в новой роли, щелкнула настольной зажигалкой. Язык пламени облизал комнату, огонь пробежал через гостиную, заметался по залу и вырвался наружу. Тогда, и только тогда, Бэби распахнула дверь на террасу.
Между тем Пипер, оправившись от столкновения с вазой, был занят делом. Он слышал зов Бэби и спешил выручать свой чемодан. Пробежав по тропке к причалу, он перебрался на борт катера. Громадный дом высился над ним со смутной, знакомой по книгам угрозой. Его шпили и башенки в духе Раскина и Морриса, крытые дранкой в стиле Пибоди и Стернса, утопали в черном, нависшем небе. Только сквозь окна гостиной пробивался тусклый свет, и так же тускло освещена была внутренность рубки. Пипер никак не мог отыскать свой чемодан среди канистр и багажа Бэби. Куда он, к черту, мог деться? Наконец чемодан обнаружился под норковым манто, и Пипер как раз вытаскивал его, когда вдруг со стороны дома послышался гул и огненный треск. Пипер уронил манто, выбрался из рубки и остолбенел.
Усадьба Хатчмейера пылала. Языки пламени рвались из кабинета хозяина; другие плясали за решетчатыми окнами гостиной. С оглушительным звоном лопались объятые жаром стекла; почти в тот же миг из-за дома взметнулся огненный гриб, и раздался страшный взрыв. Пипер глазел, разинув рот, пораженный грандиозностью происходящего. Тем временем от черной сердцевины дома отделилась легкая фигурка и метнулась через террасу. Да, это Бэби. Эта чертова баба, должно быть… но он не стал выстраивать мысли цепочкой к очевидному заключению, тем более что из-за дома появилась другая цепочка, огненная, и понеслась к берегу вслед за Бэби – по бензиновому следу, оставленному Пипером. Он смотрел, как огоньки, приплясывая, мчатся вниз, и с неожиданным присутствием духа, собственным, а не почерпнутым из «Нравственного романа», выкарабкался на пристань и попробовал отшвартовать катер.
– Надо отплыть, прежде чем огонь… – прокричал он Бэби, оказавшейся рядом с ним. Та глянула через плечо на огневую вереницу.
– О, боже мой! – вскрикнула она. Пляшущие огоньки приближались. Она спрыгнула на катер и кинулась в рубку.
– Поздно! – крикнул Пипер. Огоньки подобрались к самому причалу. Сейчас они перебросятся на груженный бензином катер и… Пипер оставил канат и побежал прочь. В рубке Бэби судорожно схватила манто, бросила его и наконец наткнулась на саквояж. Она обернулась к выходу: огоньки уже доплясали до края пристани и перескакивали на катер. Надежды не было. Бэби глянула на щиток, включила полный вперед и, когда катер рванулся с места, прыгнула в воду, прижимая саквояж к груди. Катер удалялся, набирая скорость. Мелькали огоньки на его борту; потом они исчезли, а катер скрылся в темноте залива; рев огня заглушил рычанье мотора. Бэби подплыла к берегу и выкарабкалась на камни. Пипер отошел от пристани и, стоя на лугу, в ужасе следил за пожаром. Пламя достигло верхнего этажа; окна сверкнули багровым блеском, звонко посыпались стекла, и огненные полотнища захлестнули дранку. Через минуту полыхал весь фасад. Бэби горделиво стояла подле Пипера.
– Прощай, прошлое, – вымолвила она. Пипер обернулся к ней. Волосы облепили ее голову, краска слезла с лица, Одни глаза были живые, и при свете пожара Пипер увидел, что они блещут безумной радостью.
– Умишком повредилась, – сказал он с необычайной прямотой. Пальцы Бэби сжали его локоть.
– Я сделала все это ради тебя, – заявила она. – Тебе ведь понятно? Мы должны были стряхнуть бремя прошлого, отсечь путь назад актом свободной воли и совершить экзистенциальный выбор.
– Экзистенциальный выбор? – вскричал Пипер. Пламя охватило декоративные голубятни, воздух раскалился. – Поджог своего дома ты называешь экзистенциальным выбором? Это никакой не выбор, а настоящее преступление.
Бэби светло улыбнулась ему.
– Прочти Жана Жене, милый, – посоветовала она и потащила его под руку в рощу за лугом. Издали донесся вой сирен. Пипер прибавил шагу. Они как раз добрались до леса, когда ночь снова прорвало грохотом. Где-то в заливе взорвался катер. Грохнуло еще раз. И за огненным клубом второго взрыва Пипер как будто различил мачту яхты.
– О боже мой, – простонал он.
– О мой дорогой, – проворковала Бэби в ответ и обратила к нему счастливое лицо.
Глава 13
Хатчмейер был в гнусном настроении. Его оскорбил автор он опозорился с яхтой, паруса пропали, а теперь еще Соня Футл никак не хотела признать его мужчиной и отнестись серьезно к его домогательствам.
– Да ладно тебе, Хатч, лапочка, – говорила она, – давай отложим, сейчас не время. Ну да, ты мужчина, а я женщина, слышала и не сомневаюсь. Честное слово, не сомневаюсь. Поверь мне, пожалуйста. Оденься и…
– Во что одеваться, все мокрое, – сказал Хатчмейер. – Нитки сухой нет. Хочешь, чтоб я схватил воспаление легких и умер?
Соня покачала головой:
– Вот сейчас вернемся домой, переоденешься – и сразу тебе станет тепло и сухо.
– Домой, это, конечно, раз-два – и вернулись, на парусе, перевешенном через борт. Мы же ходим кругами, и все. Перестань упрямиться, милая…
Но Соня упрямилась. Она вышла на палубу и окинула глазами горизонт. Хатчмейер, малиново-голый и дрожащий, торчал в двери каюты; он все-таки еще раз попробовал добиться своего.
– Ну, ты женщина, – сказал он, – женщина на все сто. Я тебя по-настоящему уважаю. В смысле, что я…
– Ты женат, – сказала Соня напрямик, – вот тебе и смысл. А у меня жених.
– У тебя кто? – потерялся Хатчмейер.
– Слышал, слышал. Жених. Зовут Питер Пипер.
– Этот полуду… – Но Хатчмейер не закончил: берег вдруг стало хорошо видно. При свете горящего дома.
– Смотри-ка, – сказала Соня, – вон кто-то здорово дом обогревает.
Хатчмейер схватил бинокль и уставился в него.
– Что значит «кто-то»? – тут же заорал он. – Это не кто-то! Это мой дом!
– Это был твой дом, – поправила Соня и вдруг сообразила, что происходит. – О, господи боже мой!
– Вот именно! – рявкнул Хатчмейер и бросился к стартеру. Мотор зарычал, и яхта двинулась. Хатчмейер вертел штурвал, пытаясь держать на пожар. Но с левого борта свисал парус, и «Ромэн дю Руа» забирала влево. Пыхтящий голый Хатчмейер напрасно силился спрямить курс.
– Надо парус долой! – крикнул он, и в этот миг на фоне пожара возник полыхавший огнем черный катер: он мчался прямо на них. – Сейчас нас этот ублюдок протаранит! – завопил Хатчмейер, но катер доказал его неправоту, взорвавшись. Сначала вспыхнули канистры в рубке, и по воздуху полетели горящие обломки; потом взорвались баки с горючим, и взлетел остов. Взрыв озарил длинную черную массу, подброшенную в воздух; она с грохотом обрушилась на бак яхты. «Ромэн дю Руа» вскинула корму, осела и стала погружаться. Соня, вцепившаяся в леер, оглянулась вокруг. Корпус катера тонул и шипел. Хатчмейер куда-то исчез, и секундой позже Соня была в воде, а яхта перевернулась и боком пошла ко дну. Соня отплыла подальше. Ярдов на пятьдесят море было освещено пылающим бензином, и в этих жутких отблесках Соня увидела Хатчмейера, колыхавшегося позади. Он держался за деревянный обломок.
- Предыдущая
- 29/59
- Следующая
