Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/66
• Следующая

Зажав камень в кулачок, мальчик радостно помчался домой и едва успел спрятать свою находку, как мать усадила его за стол и поставила перед ним целую сковороду жареной рыбы. Однако едва Спиро взялся уписывать за обе щеки, как двери открылись и в дом вошёл отец, который ещё до зари ушёл по каким-то своим делам.

– Ну что там? – женщина, не прекращая возню у стола, обеспокоенно посмотрела на мужа.

Говоря так, она имела в виду другую сторону острова, где были не только разбросанные по берегу рыбачьи хижины, а и целое поселение с добрым десятком домов. Отец Спиро, старый рыбак Христо Костанди, молча скинул дорожную накидку, как-то суетливо присел к столу и было придвинул сковородку с рыбой к себе, но, видимо, новости оказались такими важными, что он, так и не начав есть, заговорил:

– Это ж когда бывает такое… – Спиро удивлённо покачал головой. – Сам Хасан-бей, важнейший человек в вилайете[10], прибыл на наш остров…

– И что ж теперь будет? – встревожилась женщина.

– Что, что… – Христо обвёл взглядом своё убогое жилище. – Кто даст хороший бакшиш, тот и станет тут властвовать. Вот что будет…

Отец умолк, некоторое время сосредоточенно ел, а потом, видимо отгоняя таким способом собственные заботы, обратился к Спиро:

– Ну, сынок, как успехи? Скоро выложишь своего дельфина? Наверное, уже набрал много камешков?

– Ой, папа, что я нашёл сегодня!.. – Спиро сорвался с места, кинулся в свой уголок, где у него были сложены цветные камешки, ухватил тот самый ярко-красный и положил его перед родителями на стол. – Вот, смотрите какой…

Родители переглянулись, и Христо осторожно взял камень в руки и, щупая грани пальцем, спросил:

– Где ты его нашёл, сынок?

– А там, где и все! Море выкинуло… – беззаботно рассмеялся Спиро.

– Ах ты ж мой маленький! – Отец приласкал сына и заметил: – Камешек, правда, красивый, только красных дельфинов не бывает… А ты что хочешь с ним делать?

– А он его подарит мне, – женщина взяла у мужа камень и ласково посмотрела на Спиро. – Ты ж любишь свою маму, сынок, не так ли?

Широко раскрытыми глазами сын посмотрел на неё. Спиро никак не мог подумать, что простой камешек, пусть даже такой яркий, может заинтересовать самого дорогого ему человека, и он сразу согласился:

– Конечно, мама!

– Ах ты мой дорогой, – мать нежно прижала ребёнка к себе и красноречиво посмотрела на мужа: – Христо, мне кажется, эта счастливая находка поможет нам всем…

Рыбачье селение жалось к берегу рядом с пристанью, где сейчас стояла со спущенными парусами большая турецкая фелюга[11]. К тому же чуть дальше, на холме, сейчас, словно попирая убогие домишки селения, красовался роскошный шатёр самого Гасан-бея, возле которого так и сновали слуги, а вокруг стояла вооружённая до зубов охрана.

Именно сюда не пришёл, а прибежал Христо Костанди, держа в запотевшей ладони найденную сыном драгоценность. Однако чем ближе Христо приближался к шатру, тем больше его охватывал страх. И правда, с какого такого перепугу уважаемый Гасан-бей будет разговаривать с простым рыбаком? Но и показывать камень другим, не попав на глаза Гасан-бею, было бы просто глупостью.

Так, подходя всё ближе к шатру, Христо понемногу терял уверенность, и, когда его остановил на удивление богато одетый охранник, Христо решил, что все его надежды напрасны. Однако тот оказался в хорошем настроении и весело спросил:

– Ну а ты куда прёшься?

– К ясновельможному Гасан-бею, – Христо судорожно проглотил слюну и добавил: – Высокочтимый…

– Несёшь бакшиш? – Охранник заржал и вдруг ухватил Христо за ворот: – Ну пошли, «высокочтимый»… Я, Али, сам отведу тебя. Пусть высокочтимый Гасан-бей увидит, что за важный господин к нему пожаловал, а потом…

Под насмешливое улюлюканье дворни Али приволок наглеца к самому шатру, и втолкнув Христо в середину, объявил:

– Высокочтимый бей! Этот оборванец первым принёс бакшиш!

Турок в золототканом халате лежал на ковре и курил кальян. Увидев Христо, он криво усмехнулся, но, предвидя потеху, вынул мундштук изо рта, мастерски пустил вверх кольцо дыма и благосклонно кивнул.

– Ну давай, посмотрим…

– Ясновельможный бей, я здешний рыбак Костанди и прошу прощения за свою дерзость, но море иногда делает нам подарки. – Христо сделал шаг вперёд и с низким поклоном протянул к турку руку, где на ладони своими гранями ярко сверкал рубин. – Вот и сегодня, когда высокочтимый гость прибыл к нам, оно выкинуло на берег этот камень, и потому я считаю, владеть им может только сам ясновельможный Гасан-бей…

Турок поспешно ухватил рубин, зажал в кулак, потом распрямил пальцы, снова полюбовался на необычный блеск граней и заметно взволнованным голосом объявил:

– Али, отныне этот человек, – Гасан-бей показал на Христо мундштуком кальяна, – главный на этом острове и мой друг! Ты понял, Али?

– Так, эфенди… – оторопевший от такого поворота дел Али приложил ладонь к груди и поклонился.

– Тогда иди объяви это всем… – и бей красноречивым жестом подвинул ближе к Христо блюдо с лакомствами…

Вскоре после возвращения с острова в жизни Гасан-бея началась чёрная полоса. Поначалу бывший управитель вилайета не догадывался, почему он вдруг попал в немилость, однако со временем начал кое-что понимать. Так, он пришёл к выводу, что всё пошло наперекосяк после того, как между ним и агою янычар ни с того ни с сего началась ссора.

В тот день у Гасан-бея было чудесное настроение, так как ему наконец-то сделали заколку к алмазному перу, украшавшему тюрбан, вставив туда новоприобретенный рубин. И надо ж было ему, принимая агу и прочих местных властителей, вспомнить поражение при Ангоре. Тогда сам султан Баязет пытался бежать, но был пойман и попал в плен.

Каким образом уважаемый, но, как оказалось, мстительный ага был причастен к этому делу, Гасан-бей так и не уяснил. Однако достаточно прозрачный намёк был сделан, и тут уж ничего не поделаешь. Вот и пришлось солидному Гасан-бею собирать караван и путешествовать, чтобы уладить дело, не куда-нибудь, а прямиком в крепость Едирне, где временно размещалась ставка самого султана.

Надо заметить, что время для страны, только-только поднимающейся на ноги, было непростым. Совсем недавно могущественный Тимур-ленг, Железный хромец, вырвавшись из азиатских просторов, принудил султана остановить движение на юг, чтобы достойно встретить нового врага. Однако вышло не так, как надеялись, и задержка получилась достаточно долгой.

Но времена менялись, опять же бакшиш – не последнее дело, и на круг вышло так, что после опалы Гасан-бей получил новое, достаточно престижное поручение. Ему было приказано наблюдать за придунайскими вассалами. И потом, когда янычары, припомнив победу под Никополем, должны будут двинуться походом на венгерскую пушту[12], перед Гасан-беем откроются большие возможности.

Именно поэтому караван важного бея, состоявший из вереницы вьючных лошадей в сопровождении двадцати спаги[13] и тридцати янычар, двигался не спеша. И ещё потому, что с собою вёз высокочтимый бей роскошный шатёр, а в середине каравана колыхался на конских спинах удобный паланкин, где за шёлковыми занавесками скрывалась несравненная в своей привлекательности одалиска Фатима.

Путешествие не было утомительным, и всё равно, задолго до вечера, едва караван вышел на поляну, возле которой журчал ручеек, Гасан-бей приказал становиться на бивуак. Янычары обрадовались и себе на ужин приготовили целый казан пилава[14], а когда наконец стемнело, ещё долго шумели возле костра.

Сам же Гасан-бей удалился в свой шатёр и, нежась на ковре, курил походную трубку с длинным и тонким мундштуком. Четыре масляных светильника создавали вокруг переплетение теней, в трубке Гасан-бея потрескивал, сгорая, шарик гашиша, и под звуки зурны тонкий стан Фатимы обольстительно изгибался в такт музыке.

• Предыдущая
• 3/66
• Следующая