Щит Ваала: Омнибус (ЛП) - Кайм Ник - Страница 24

Спустя считанные секунды шеренга облаченных в багровую броню гигантов пришла в движение, направляясь через площадь к огромной арке, бывшей когда-то Фодийскими Вратами. Пока они поднимались по ступеням, Карлаен осмотрел кровавую бойню, простиравшуюся вверх по ступеням к началу плато. Трупы имперских гвардейцев были свалены в беспорядочные кучи среди опрокинутых мешков с песком, бывших ранее огневыми позициями. Вонь чужацкого ихора здесь была сильна, мертвые тиранидские организмы-орудия лежали там, где их подстрелили пушки Астра Милитарум.

С верхней ступени за приближением Кровавых Ангелов безмолвно наблюдал изломанный труп офицера Имперской Гвардии, его мертвый взгляд вызывающе смотрел на поле боя. Он все еще сжимал болт-пистолет окровавленной рукой.

Карлаен опустился на одно колено рядом с трупом, что лежал, прислонившись к выжженной и разбитой арке. Он изучил расслабленные черты, запоминая их, как делал это тысячи раз прежде. Его воины стояли молча, понимая, что это был священный момент — действо, что им однажды, возможно, самим придется совершить.

Карлаен считал, что этот человек был героем, пусть он и не знал его имени. Гвардеец погиб невоспетым, а те, кто спасся, не вспомнят о нем. Но Ангелы будут помнить его. Кровавые Ангелы всегда помнят, даже когда воспоминания оказываются тягостными.

— Спи, солдат, — прошептал Карлаен, знакомые слова с легкостью покинули его уста. — Сложи свое бремя и вернись к свету Императора. Твой бой теперь наш. И мы заставим их заплатить, око за око. — Он протянул руку и закрыл широко распахнутые глаза человека. После чего встал.

— Идем, — сказал он. — Нам надо найти губернатора.

По другую сторону площади, скрываясь от бронированных гигантов в тени упавшей громады статуи Императора, пара чужацких глаз наблюдала за Кровавыми Ангелами, заходящими в губернаторский дворец династии Флаксов. Белые рудиментарные губы растянулись, обнажив стену крепко стиснутых клыков, багровые глаза существа, прозванного Отродьем Криптоса, сузились в зловещей заинтересованности.

Когда Кровавые Ангелы исчезли во внутренней части дворца, повелитель выводка оттолкнулся вверх, его четыре руки ухватились за статую. Он поднялся в полный рост, пробуя на вкус воздух. Огни далекой битвы отражались на его бледном, блестящем панцире. Он склонил свой выпуклый череп, прислушиваясь к далекому барабанному бою сражения. За сотни километров отсюда защитники Фодии вели свой последний бой против сил Разума улья, и Отродье Криптуса чувствовало превратности судьбы этого конфликта всеми фибрами своей гротескной сути.

Ему очень хотелось присоединиться к этой отдаленной драке и омыть когти в крови своих врагов. Об этом его просил Разум улья, шепча в глубине его черепа. Пение Разума улья наполнило его разум, изгоняя все прочие мысли, кроме тех, что двигались в такт космической рапсодии вечности. Это была песня истощения и выживания, великой цели и единения. Она наполнила и разгорячила его, изгнав страх и гнев, оставив только твердую цель.

Повелитель выводка покачал своей большой головой и фыркнул. Здесь ещё остались дела, которые нужно сделать — важные дела, важнее, чем даже всепоглощающая песня сил, что вывели его из тьмы к свету.

Он жил на Асфодексе в течение многих лет, задолго до пришествия Левиафана, чья тень даже сейчас покрывала его чудовищную душу. Народ Фодии дал ему свое имя, и имевшиеся среди него барды утверждали, что он был дитятей их солнечного бога, посланным покарать их за грехи. Существо находило довольно забавным тот факт, что рассказчики были недалеки от истины.

Сейчас, когда он смотрел, как красные гиганты беспокоят и разгоняют организмы-поедатели, топая по территории, которую он утвердил за собой, этой забавы не наблюдалось. За все годы своей долгой жизни он никогда прежде не видел таких существ, но он и так знал, что они враги. Даже на таком расстоянии он мог ощутить грубую силу их мыслей, и его длинный, багровый язык на мгновение выскользнул из зарослей его зубов, хлещя и извиваясь, после чего снова исчез в пасти.

Он не знал, чего они добивались, и раздражение черной кометой вспыхнуло на поверхности его мозга. Их сознания были открыты для него, и он учуял их намерение войти во дворец, как если бы это был запах жертвы, принесенный ночным ветром. Его когти разочарованно прочертили борозды на ближайших камнях, оно зашипело от растущего гнева.

На мгновение песня Разума улья неровно возросла и ослабла, вернулась старая боль, прогремев на переднем плане его сознания. Он увидел мясистые и мягкие, но знакомые лица, и жалобный вой агонии покинул его. Одинокий дрожащий крик потери, быстро подавленный и сглаженный последующим рычанием. Отродье Криптуса встряхнулось, прогоняя обрывки памяти. Одним движением тварь спрыгнула со своего насеста и, щелкая когтями, прокралась в руины. Меньшие существа бежали перед ним, и в ответ на такое почтение он должным образом проигнорировал их.

Он соберет свой выводок. Детям Криптоса давно пора получить то, что принадлежит им по праву.

Внутреннее убранство дворца являло собой не менее ужасное зрелище, чем площадь снаружи. Лампы, смонтированные на броне терминаторов, движущихся по огромным темным коридорам, освещали следы яростного отступления с боем. Прекрасные произведения искусства, когда-то украшавшие высокие стены, были сорваны и покрыты небольшими дырами от ядовитых нечистот и выстрелов лазганов и широкими разрывами от стрельбы из огнестрельного оружия. Пол был покрыт трупами, как людей, так и ксеносов. И повсюду со стрекотом и щелканьем работали челюстями стаи потрошителей, перерабатывающие изломанные кучи крови и костей в нечто более перевариваемое.

Следы поглощения Разумом улья были везде. Целые боковые коридоры и вестибюли, похожие на соборы, теперь занимали пузырящиеся, ядовитые пищеварительные пруды организмов-поедателей. Пока терминаторы продвигались глубже во дворец, перед ними разлетались, уползали и убегали жуткие силуэты, остававшиеся на самом краю зрения.

Когда Ангелы достигли входа в помещение, которое должно было быть Палатой Трибунов, Карлаен поднял молот, объявив остановку.

— Здесь нам нужно разделиться, братья, — сказал он. Капитан провел молотом по дуге, указывая на коридоры, расходящиеся из центрального холла, в котором они стояли, — четыре отделения смогут обыскать больше, чем одно, а время не на нашей стороне, — по коридорам пронеслось эхо далекого взрыва, отразившееся от стен в широких створчатых пространствах, как в подтверждение слов Карлаена.

— Мелос, ты и твое отделение осмотрите западный сектор, — продолжил он, указав на терминатора, к которому обращался. Мелос провел рукой по позолоченному черепу на горжете и кивнул. Реликвенная броня Мелоса имела свою репутацию, вспомнил Карлаен. Он надеялся, что Мелосу она послужит лучше, чем предшественникам.

— Иосия — восточная сторона, — продолжил капитан, отгоняя мысли. Иосия хмыкнул и поднял свой штурмболтер. Как и Алфей, он снял шлем, а лицо под ним было покрыто шрамами. Карлаен посмотрел на последнего из подчиненных.

— Закреал…

— Наверх, — прогрохотал Закреал, указав пальцем на верхние уровни дворца. Багровую броню воина покрывали сотни царапин, боевых шрамов полученных за примерно столетие абордажных операций. С грудной пластины Закреала свисали три тихо дымящих золотых кадила, которые наполняли воздух вокруг десантника красной дымкой, — всегда посылай кого-то, чтобы зачистить верхние палубы, капитан.

— В таком случае, эта честь принадлежит тебе, — сказал Карлаен. Он обернулся к Алфею, — Я пойду с твоим отделением, если ты не против. Мы продолжим двигаться вперед, через Палату Трибунов, и осмотрим сердце дворца.

— Если это необходимо, — ответил Алфей, слегка улыбнувшись.

Карлаен проигнорировал попытку сержанта пошутить.