Убийства — мой бизнес - Дюрренматт Фридрих - Страница 33

— Если он это сделал, я заставлю его нырять за ним.

— Он под два метра ростом, очень крупный и сильный, Уолтер, — сказала Эллен обеспокоенно. — Но, конечно, он не такой симпатичный, как ты.

— Ничего, справлюсь как-нибудь, — ответил я. — Пока, малышка.

Она вцепилась в мой рукав.

— Подожди, Уолтер. Еще я хочу сказать тебе, что ничего не имею против небольшой драки. Это так по-мужски. Только, прошу тебя, не слишком увлекайся, не доводи до вмешательства полиции. И хотя ты тоже большой и сильный, играл в американский футбол в колледже, ты сам знаешь, у тебя есть одна серьезная слабость. Обещай мне не притрагиваться к виски.

— Не волнуйся, — сказал я, — схватка с этим Эйхельбергером заменит мне любую выпивку.

Месторасположение и интерьер (если его можно так назвать) «Агентства по найму домашней прислуги» оправдали мои самые худшие ожидания. Некоторое время меня мариновали в приемной, которую давненько не прибирали и где стоял жуткий запах — смесь затхлости и остатков дешевой пищи. Верховодила там не первой молодости женщина с грубым лицом и такими же манерами. Она подтвердила, что Хенри Эйхельбергер зарегистрирован у них как ищущий места личный шофер, и попросила оставить номер моего телефона, чтобы он мог мне позвонить. Однако стоило мне положить ей на стол десятидолларовую бумажку и заверить в совершеннейшем почтении к ней лично и ее славному заведению, как адрес мне был незамедлительно выдан. Он жил к западу от бульвара Санта-Моника, поблизости от того района, который раньше называли Шерман.

Я выехал туда незамедлительно, опасаясь, что Хенри Эйхельбергер может случайно позвонить в агентство и его предупредят о моем визите. Под указанным в адресе номером дома я обнаружил паршивенькие меблированные комнаты, прямо под окнами которых пролегали железнодорожные пути, а в первом этаже располагалась китайская прачечная. Внаем сдавались комнаты наверху, куда вела шаткая, покрытая пыльной дорожкой деревянная лестница. Где-то на полпути между этажами запахи прачечной сменились вонью керосина и застоявшегося табака. В начале коридора висела полка, на которой я обнаружил регистрационную книгу. Последняя запись была сделана карандашом недели три назад, из чего несложно было заключить, что администрация не особенно обременяет себя формальностями.

Рядом с книгой лежал колокольчик и табличка с надписью «Управляющий». Я позвонил и стал ждать. Через какое-то время до меня донеслись звуки неторопливых шагов шаркающей походки, и передо мной появился мужчина, на котором были поношенные кожаные шлепанцы и потерявшие первоначальный цвет брюки. Через брючный ремень свисал необъятный живот. А лицу этого типа явно могла бы оказать добрую услугу китайская прачечная.

— Здорово, — буркнул он. — Чего стоишь, записывайся в книгу.

— Мне не нужна комната, — сказал я. — Я ищу Хенри Эйхельбергера, который, насколько мне известно, обитает здесь у вас, хотя в вашем талмуде он не зарегистрирован. Вам известно, что это незаконно?

— Тоже мне, умник, — усмехнулся толстяк. — Его комната там, в конце коридора. Номер восемнадцать.

И он ткнул в полумрак коридора пальцем цвета пережаренного картофеля.

— Будьте любезны, проводите меня, — сказал я.

— Ты что, генерал-губернатор? — он захихикал, и живот запрыгал в такт. — Ну ладно, ступай за мной, приятель.

Мы проследовали вдоль мрачного коридора до крепкой деревянной двери, над которой располагалось заколоченное фанерой окошко. Толстяк громыхнул в дверь кулаком, но никто не отозвался.

— Ушел куда-то, — прокомментировал этот простой факт управляющий.

— Соизвольте отпереть дверь, — сказал я. — Придется войти и дожидаться Эйхельбергера там.

— Черта лысого! — осклабился толстяк. — И вообще, кто ты такой? Откуда ты взялся?

Вот это мне уже не понравилось. Мужик он был крупный, но фигура его вся полнилась воспоминаниями о выпитом пиве. Я огляделся по сторонам — в коридоре не было ни души. Коротким, без замаха ударом я послал толстяка на пол. Придя в себя, он сел и посмотрел на меня снизу вверх слезящимися глазками.

— Это нечестно, парень, — сказал он. — Ты меня лет на двадцать моложе.

— Открывай дверь. У меня нет желания препираться с тобой.

— Ладно, гони пару долларов.

Я достал из кармана две долларовые банкноты и помог толстяку подняться. Он запихнул деньги в задний карман брюк и достал оттуда же ключ.

— Если позже услышишь какой-нибудь шум, не обращай внимания, — сказал я. — Ущерб будет сполна возмещен.

Он кивнул и вышел, заперев дверь снаружи. Когда его шарканье затихло и наступила полная тишина, я огляделся по сторонам.

Комната была маленькая и душная. Здесь стояли шкаф с выдвижными ящиками, простой деревянный стол, кресло-качалка и узкая металлическая кровать с облезшей эмалью, которую покрывала штопаная-перештопаная накидка. Окно прикрывали засиженные мухами занавески и жалюзи, у которых не хватало верхней планки.

В углу на табуретке стоял оцинкованный таз и висели на крюке два несвежих вафельных полотенца. Ни туалета, ни ванной здесь, разумеется, не было. Не было даже гардероба. Его заменяла тряпка, занавешивавшая еще один угол комнаты. Отдернув ее, я увидел серый деловой костюм самого большого из существующих размеров, то есть моего (разница в том, что я не покупаю готового платья). Внизу стояла пара черных ботинок по меньшей мере сорок четвертого размера и дешевый фибровый чемодан. Обнаружив, что он не заперт, я не преминул его обыскать.

Я просмотрел также все ящики и был немало удивлен тем, что вещи были сложены в них аккуратно. Другое дело, что вещей было немного и среди них мне не попалось жемчужного ожерелья. Я продолжил обыск, но не нашел ничего достойного внимания.

Присев на край постели, я закурил сигарету и стал ждать. Теперь мне было уже ясно, что Хенри Эйхельбергер либо круглый дурак, либо ни в чем не виновен. Ни его поведение, ни сам вид этой комнаты не свидетельствовали, что он — личность, способная на такие хлопотные, но выгодные операции, как кража жемчуга.

Я успел высадить четыре сигареты — больше, чем я выкуриваю обычно за целый день, — когда послышались шаги. Они были легкие и быстрые, но не крадущиеся. Ключ заскрежетал в замке, и дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина и смотрел прямо на меня.

Во мне 190 сантиметров роста, и вешу я приблизительно восемьдесят килограммов. Этот человек тоже был высок, но на вид должен был быть легче меня. На нем был синий летний костюм, который за неимением лучшего определения я бы назвал опрятным. Светлые густые волосы, шея, какими карикатуристы наделяют прусских капралов, широкие плечи и большие волосатые руки. По лицу видно, что ему пришлось в этой жизни выдержать немало крепких ударов. Его маленькие зеленоватые глазки разглядывали меня с выражением, которое в тот момент я принял за мрачный юмор. Сразу видно, с этим парнем шутки плохи, но меня его вид не испугал. Мы с ним примерно одинаковой комплекции, наши силы примерно равны, а уж в своем интеллектуальном превосходстве я не сомневался.

Я спокойно поднялся и сказал:

— Мне нужен некий Хенри Эйхельбергер.

— А ты, собственно, как здесь оказался? — спросил он.

— Это подождет. Повторяю, мне нужен Эйхельбергер.

— Ну ты, комик, тебя, кажись, давно не учили, как себя вести, — и он сделал пару шагов мне навстречу.

— Меня зовут Уолтер Гейдж, — сказал я. — Эйхельбергер — это ты?

— Так я тебе и сказал.

Я сделал шаг к нему.

— Послушай, я жених мисс Эллен Макинтош, и мне стало известно, что ты пытался поцеловать ее.

— Что значит пытался? — его рожа расплылась в гадкой ухмылке.

Я резко выбросил вперед правую руку, и удар пришелся ему в челюсть. Мне казалось, что я вложил в него достаточную мощь, но он принял его хладнокровно. Я еще два раза ударил его левой, но тут сам получил жуткий удар в солнечное сплетение. Потеряв равновесие, я упал, хватаясь руками за воздух. Видимо, я ударился головой об пол. В тот момент, когда у меня снова появилась возможность поразмыслить, как побыстрее подняться, меня уже хлестали мокрым полотенцем. Я открыл глаза. Прямо над собой я увидел лицо Хенри Эйхельбергера, на котором было написано что-то вроде сочувствия.