Руководящие идеи русской жизни - Тихомиров Лев Александрович - Страница 5

Мы ее можем, стало быть, рассматривать как политическую аксиому, подобно тому, как в математике и логике аксиомы суть не что иное, как формулировка всеобщего одинакового впечатления.

Эта аксиома гласит, что в государстве люди находят высшее орудие для охраны своей безопасности, прав и свободы.

Самые современные отрицатели государственности против воли дают подтверждение этой истины, так как, покидая государство, в своих чаяниях будущего представляют себе лишь одно из двух: либо простое господство сильнейшего (в анархии), либо подчинение человека стихийным силам (в социальной демократии).

Действительно, социалисты, последователи экономического материализма, только потому и надеются на возможность уничтожения принудительной власти, что, по их мнению, грядущее безгосударственное общество будет вставлено в рамки коммунистического производства, которое само по себе будет регулировать жизнь и деятельность людей.

Человечество здесь приглашается к уничтожению своей разумной, обдуманной власти над собой, но для чего же? Чтобы подчиниться некоторой безапелляционной стихийной власти, которая подавит нашу свободу со всей беспощадностью бессознательных сил природы. Вместе с государством мы бы, стало быть, разрушили высшее орудие нашей человеческой власти над нашей жизнью, то есть, другими словами, нашей свободы. Ибо что же такое наша свобода, как не возможность самостоятельно направлять течение дел наших, делать то, что мы считаем нужным, и не делать того, чего мы желаем избежать, то есть в сфере отношений социально-политических — не быть слепой игрушкой стихийных сил, но приспособлять их к нашим человеческим потребностям?

На это в наибольшей степени дает нам способы союз государственный, союз, в котором народ объединяет свои силы, дисциплинирует их и направляет их для достижения своих целей со всем могуществом, которое способно дать правильно организованная и разумно действующая власть.

Этот элемент власти составляет существеннейшую основу государства. Власть предполагает подчинение. Но создавая власть, которой должны подчиняться, мы не жертвуем своей свободой. Подчинение условиям природным составляет неизбежный удел существ, не одаренных безграничными силами. Создавая государство, мы вместо подчинения стихийным силам подчиняемся самим себе, подчиняемся тому, что сами сознаем необходимым, то есть выходим из слепого подчинения обстоятельствам и приобретаем независимость, первое условие действительной свободы. Идеал безгосударственный, наоборот, вместо подчинения людей самим себе влечет их к подчинению силам, вне их находящимся. Понятно, что люди всегда предпочтут первый исход. Сверх того, как сила сознательная, государство всегда возьмет верх над силами внешними, бессознательными, хотя бы люди и не задавались такой целью. Торжество государственности поэтому всегда неизбежно, и в конце концов с какой бы теоретической анархии мы ни начали, а кончим всегда восстановлением государственности.

Для того чтобы не потеряться в анализе государственнообязательных отношений, необходимо, однако, точно определить, что такое государство.

Всякий союз человеческий, каковы бы ни были его цели — семья, общины экономические, религиозные, общества научные и т. д., — всякая коллективность характеризуется присутствием общей власти и частного подчинения. В национальной жизни, по разнообразным запросам ее, формируется бесчисленное множество таких небольших или даже очень крупных организаций, из которых каждая, в пределах своих целей и притягательной силы, имеет известную власть целого для соподчинения частей его. Но в государстве, как принято определять в государственном праве, власть получает некоторый специфический характер, а именно становится Верховной.

Она характеризует государство вообще, различные же ее формы порождают разные типы государств. Эта власть имеет характер верховный, владычествующий, разделяющий нацию на правительство и подданных.

«Даже в самой полной демократии, — замечает Блюнчли, — где эта противоположность, по-видимому, исчезает, она в действительности все-таки существует. Народная община афинских граждан была правительством, а отдельные афиняне по отношению к ней подданными. Где нет облеченного авторитетом правительства, где подданные отказали в политическом повиновении, причем каждый делает что хочет, — словом, где анархия, там прекращается государство»[3]. «Существенный признак, отличающий государство от всех других союзов, — говорит Чичерин, — состоит в том, что все они юридически подчиняются государству, государство же владычествует над всеми. Этим и обуславливается его благодетельная служба обществу. В человеческих обществах много сил единоличных и коллективных. Государство возвышается над всеми ими как „верховный“ державный, владычествующий союз… Верховная власть принадлежит ему по самому его существу»[4]

Таковы определения государственного права. Оно говорит, что такая Верховная власть необходима и неизбежна, что только она может создавать гармоническое развитие общественных сил, которые без нее неизбежно вступают в разрушительную борьбу. Это истины, совершенно твердо принятые. Все мыслители, имевшие научное значение и заслуги, приблизительно одинаково ее формулируют.

Но в настоящее время их согласие далеко не столь же твердо в отношении форм Верховной власти.

Практика исторической жизни и анализ политической науки показывают, что государство может возникать и организовываться на нескольких неодинаковых началах Верховной власти. Мы не можем ни понимать государства, ни организовать его, ни поддерживать его правильного действия, не уяснив себе этих различных принципов Верховной власти, их сущности, их отличий. В этом отношении, однако, даже среди серьезных мыслителей замечается шаткость и противоречие понятий.

Совершенно бесспорно, что в государственных отношениях проявляется власть именно Верховная. Но государство — есть ли это сама Верховная власть? Почему власть государственная получает характер именно Верховный, владычествующий? Неясность понимания этих вопросов отзывается особенными запутанностями в так называемом конституционном праве. Необходимо разобраться в указанных понятиях.

В этом отношении прежде всего должно заметить, что государство и Верховная власть вовсе не одно и то же. Точно так же государство не порождает Верховной власти. Верховная власть порождается из самой нации, из того же общества, которое мы видим разбитым на мириады мелких и частных слоев и союзов. Подобно тому, как люди сплачиваются в эти мелкие союзы, так, по мере развития национальной жизни, начинает обнаруживаться в сознании всех, что над всеми этими частными лицами, группами и семьями есть или должна быть некоторая высшая сила, сила для всех обязательная, объединяющая все частные и групповые интересы.

Какая же эта сила? Ниже мы рассмотрим это подробнее. Иногда — это есть сила большинства, массы, иногда это сила справедливости, иногда сила опыта, знания, авторитета. Но какова бы она в представлении нации не оказывалась, во всяком случае обнаруживается, что для совместного существования всех этих лиц и групп необходима некоторая высшая, верховная, надо всеми ими владычествующая сила. Эта-то сила в лице своих конкретных выразителей и составляет Верховную власть.

Государство не может появиться, пока в нации не явилось сознание Верховной власти и не имеется ее конкретных выразителей. Лишь тогда, когда выработано то и другое, может явиться государство как создание уже Верховной власти. Верховная власть сплачивает около себя нацию на основании своего собственного принципа. Делается это в течение нескольких месяцев или нескольких столетий, во всяком случае получается государство, то есть нация, соединенная под одной Верховной властью во всем, что, по сознанию нации, выражающемуся в данном принципе Верховной власти, требует общего, обязательного единства.