В последние дни (Эсхатологическая фантазия) - Тихомиров Лев Александрович - Страница 16

Осторожно осматриваясь, из дупла огромного дуба вылез человек. Он спустился на землю и стал пробираться к озеру. И вот его путь преградила бесконечно длинная гряда трупов. Он остановился, ища прохода. «Боже мой, сколько погибших, какой страшный разгром», — прошептал он.

Этот человек был Яни Клефт, запачканный, оборванный, в пятнах крови своей и чужой. Отчаянно бился он в сражении, пока не увлекла его толпа, панически бегущая от натиска тамплиеров. Напрасны были его усилия остановить эту стихию. Несколько раз толпа сбивала его с ног и затаптывала, и он, спасаясь от своих, а не от врагов, взобрался на могучий дуб, о который разбивался поток беглецов. Высоко над ним зияла черная нора обширного дупла, куда он и поспешил опуститься. Отсюда он наблюдал агонию боя, и здесь же глубоко запрятался, когда победители обшаривали парк. Теперь он шел в унынии вдоль гряды трупов. Роковой исход битвы удручал и изумлял его. «Здесь пал весь цвет христианства, — думал он, — не дал Бог благословения оружию святых. Как могло это случится?» Яни был совершенно уверен в победе… Вдруг слабый стон привлек его внимание. На верху кучи трупов лежал распростертый кто-то еще живой, над самой могилой, куда его первым должны были сбросить через несколько часов. Яни подошел, всмотрелся и узнал — Валентин!

Запекшаяся кровь склеивала его длинные кудри, растеклась по шее и груди, но он был еще жив. Что делать? Крепкий и сильный Яни получил лишь несколько поверхностных ран. Вытащить товарища хватит сил, но куда? Он решил пока нести раненого на ту сторону озера, а там будет видно. Взвалив Валентина на плечи, он спустился в воду и поплыл одетый, вдоль берега, поддерживая голову его на поверхности. «Пусть хоть кровь обмоется», — подумал он. Холодная ванна, однако, освежила Валентина, и на берегу он мог связно говорить. Череп у него был как будто цел, но двигаться он не мог. Перевязывая ему голову тряпками, Яни рассудил: «Как ни как, надо добраться до Вади Руми, больше некуда деваться». Он снова взвалил Валентина на плечи и двинулся вперед, изнемогая от истощения. Вряд ли хватило и у него сил пройти и четверть пути, но, к счастью, впереди неожиданно показался сам Иван. Он шел в город узнать об исходе боя и теперь услыхал от Яни печальные новости… Но вдвоем они могли уже дотащить раненого до спасительного убежища.

Здесь Валентина уложили в пещере, а Яни нарядился в арабское платье и приготовился, в случае чего, разыграть роль хуторского рабочего. Мария, с молодости усвоившая искусство арабов обращаться с ранами, немедленно принялась ухаживать за обоими, перевязывая их и обмывая настоями разных трав.

Среди этих забот печально тянулось время обитателей Вади Руми в унылых разговорах о торжестве Антиоха, а тут еще они скоро были напуганы страшными колебаниями почвы и подземными толчками землетрясения. Все бросились к Валентину, боясь, не обрушилась ли его пещера. Но все оказалось благополучно. Отделались одним испугом. Так проходил день за днем, и Яни уже подумывал отправиться в Иерусалим на разведку, потому что чувствовал себя хорошо, да и здоровье Валентина, видимо, шло на поправку.

Но вот на крутых спусках Вади Руми показался путник с двумя навьюченными ослами. Иван узнал своего приятеля Франца, тоже христианина, занимающегося ремеслом каменщика. Он поведал пустынникам множество необычайных происшествий и сказал, что епископ Августин прислал его осмотреть пещеры ввиду наступающих гонений и передать Ивану продовольствие, которым нагружены ослы.

Хуторяне с напряженным вниманием слушали рассказ Франца о поразительных событиях, происшедших за это время. Он расхаживал по всему Иерусалиму, многое сам видел, другое знал от людей. Передал он о речи Антиоха, об умерщвлении Эноха и Ильи, о том, как Антихрист воссел в храме, выдавая себя за Бога, и о том, как совершалось поклонение Люциферу. Три дня нечестивые безбожники предавались неистовой радости, а пораженные христиане были погружены в уныние и тоску, которых не могли рассеять ни епископ Августин, ни православный патриарх Василий, ни Римский Папа, прибывший на днях в Иерусалим. «Враг побеждает и самих посланников Божиих, колеблет все царствие Божие», — слышалось между христианами. Их охватывало сомнение в могуществе Бога. Но на четвертый день произошло неожиданное чудо.

Франц проходил мимо эстрады, где лежали трупы пророков. Как всегда, здесь толпился народ и слышались насмешки над посрамленными «колдунами». И вдруг Энох и Илья пошевелились и поднялись на ноги… Пораженная толпа готова была разбежаться, как послышался сверху голос и оба пророка вознеслись к небу. Они остановились на облаках, и все глаза были устремлены на них. Вдруг раздался оглушительный подземный гром, и страшное землетрясение потрясло весь город. Едва ли не десятая часть зданий рассыпалась в развалинах, под которыми погибло множество человеческих жертв. Не только христиане восклицали: «Слава Господу Всемогущему!», но и остальные с трепетом повторяли: «Велик Бог христианский!»

— Слава Господу Всемогущему, велик Бог христианский, — благоговейно произнесли, крестясь, Иван, Мария и Яни.

— Язычники, — продолжал Франц, — были в таком ужасе, что только разбегались, не думая о помощи пострадавшим, и одни наши христиане бросились в развалины, вытаскивая раненых и придушенных, рискуя, что и их самих засыпят разваливающиеся своды зданий. Я также работал изо всех сил, и много народа спасли мы от мучительной смерти. Но эти ожесточенные люди не чувствуют даже благодарности. На другой же день явилось объявление Антиоха, полное угроз против нас. Он обвинял нас в колдовстве и в том, что мы будто бы взорвали город, и заслуживаем жесточайших наказаний. Явился декрет о безусловном воспрещении поклоняться Христу под страхом смертной казни. Начали всюду хватать христиан. Схватили и Патриарха, и Папу. Всех арестованных заключают в тюрьмы Тампля, уже, говорят, битком набитые. Епископ Августин, слава Богу, уцелевший, всюду готовит новые убежища. Меня вот послал к вам. Только трудно будет найти так много помещений, если Господь не прекратит гонения.

— Всяких щелей в обрывах у нас довольно, — сказал Иван, — да они по большей части очень заметны, а закрывать их камнями — это такой труд, на который нужно много народа.

— Ну, пойдем делать, что можем.

Все четверо принялись за работу. Прежде всего замаскировали пещеру Валентина, который, узнав о всех событиях, сам порывался помогать, но Мария насильно уложила его. «Ты в три-четыре дня встанешь на ноги, если не будешь бередить ран, — сказала она, — потерпи немного». Впрочем, к вечеру пришел от епископа еще десяток человек, и работа пошла быстрее. Прибывшие рассказали, что теперь в Иерусалиме пользуются для убежищ и развалинами от землетрясения; епископ Августин устраивает среди них церковь в погребе. Но большая часть народа потянулась в Сирию, к старцу Иоанну. Марии передали добрые вести о сыне, о котором она страшно беспокоилась: он жив, здоров и постоянно находится при епископе. Бедная женщина все мечтала, как бы хорошо было, если бы Юсуф прибыл в Вади Руми: уж она бы его запрятала! Яни Клефт, подмечавший ее горе, подыскал ей на случай приезда сына такую пещеру, лучше которой нельзя было и представить…

Но усердно помогая работающим, Яни Клефт все раздумывал: здесь ли ему место, этим ли ему заниматься. Ночью он открыл свою душу Валентину:

— Неужто же участь христиан — только прятаться в тайниках? Неужто мы не можем противопоставить насильнику силу самозащиты? Я здоров, силен, я воин… Что же я тут буду сидеть в бездействии?

Валентин указывал ему, что явно в последнее время такая борьба бесплодна, так как она решится только пришествием Христа, но Яни не сдавался. Конечно, Христос уничтожит врагов, но разве этим возбраняется ему, Яни, бороться в меру его человеческих сил? Нет, он не будет сидеть сложа руки и будет искать способов хоть в чем-нибудь подрывать злодейства Антиоха.

— Да что, друг, — сказал Валентин, — иди, куда тебя зовет совесть. Конечно, кое-что можно сделать. Ну, вот мы Лидию спасли. Когда поправлюсь, то я и сам думаю: нельзя ли вырвать из тюрьмы Патриарха и Папу.