В краю исчезнувшего тигра. Сказки - Харламов Юрий Ильич - Страница 23
- Предыдущая
- 23/43
- Следующая
— Не связывайся с ним, Чирка, — услышал он жалобный голос Бойчечак.— Лети за подмогой, я повишу, уже немножко привыкла.
— Много чести для этого колченогого, сам управлюсь!
Взлетев под потолок, он сложил крылья и камнем упал на паука, но тот отпрыгнул, одновременно сделав выпад шпагой. Серый хвост повторил заход. Теперь он решил нанести удар крылом, но паук пригнул голову, а когда он выходил из крутого пике, успел дать ему хорошего пинка под хвост. Чирка отлетел и растянулся на полу. Удар шпагой был молниеносным, но не точным — шпага воткнулась в землю и сломалась.
— Клюй его! — крикнула Бойчечак.
Но пока Чирка набирал высоту, тартанак успел нырнуть в свой сейф и выскочил оттуда с саблей наголо. Будь Чирка порасторопней, он мог бы захлопнуть его там.
Саблей паук владел намного лучше, чем шпагой. Да и Чирка сплоховал: сделав ложный выпад, не успел увернуться, и удар достиг цели — из клюва хлынула кровь. Он взлетел на аквариум, макнул нос разок-другой в воду и снова пошел в атаку. Наконец, его прямой в лоб опрокинул паука навзничь. Чирка уже хотел броситься врукопашную, но паук опустил перед собой заградительную сеть, и пока Серый хвост искал подступы к нему, незаметно прокрался и оказался у него в тылу.
Бойчечак билась в сетях, пытаясь разорвать паутину, но это ей не удавалось, и она вынуждена была наблюдать за поединком со стороны, не в силах помочь бедному Чирке.
А тот устал летать вверх-вниз, и постепенно паук завладел инициативой в воздухе. Он ловко взбегал по своим невидимым воздушным лестницам под самый потолок и с криком, как самурай, бросался оттуда на Чирку.
Клетка с канарейками уже валялась на полу, конфеты были разбросаны. Лишь телевизор как ни в чём ни бывало продолжал показывать какую-то передачу из жизни морских звезд, и тартанак несколько раз испуганно шарахался от него. «Он боится воды! — догадался; Чирка. — Так я тебе устрою потоп».
Он стал бегать вокруг аквариума, дразня паука, строя ему через толщу воды рожи, выпучивая глаза, как у него, и раздирая лапами рот. Паук страшно разозлился. Он кинулся за Чиркой, а тот взлетел на край аквариума, чирикнул: «Перемирие, напиться надо!» и стал невозмутимо пить.
— Вот тебе перемирие! — крикнул паук и, схватив саблю двумя руками, рубанул ею изо всех сил. Чирке только того и надо было. Он отскочил, удар пришелся по аквариуму, стекло со звоном разлетелось, и вода хлынула на паука. Спасаясь от волны, он бросил саблю и запрыгнул на телевизор, весь в водорослях и ракушках. Чирка из последних сил поднялся в воздух и пошел на таран. Сбитый с телевизора, паук покатился по полу... Тюбетейка слетела у него с головы, и в тот же миг молодой тартанак прямо на глазах превратился в Пузур-Самукана, старого и немощного.
— Тюбетейка! — ахнула Бойчечак.
Она рванулась, намокшая паутина лопнула, и она успела схватить тюбетейку раньше, чем Пузур-Самукан дотянулся до нее.
ГЛАВА 20
„Но он же не принц!"
Подняли веревку в первый раз — вместо Чирки и Бойчечак вытащили клетку с канарейками.
— Пузур-Самукан заколдовал их! — ахнули придворные.
Снова опустили веревку—вместо Чирки и принцессы вытащили золотых рыбок в целлофановом пакете.
— Он превратил их в рыбок!
В третий раз опустили веревку — и подняли наконец. Бойчечак с Чиркой.
Царь Навруз бросился к дочери, расцеловал её, а Чирку даже не знал, как благодарить за верную службу. Но для того дороже всех наград была весть о том что могучий Петькин организм победил, и хоть он пока' лежачий, завтра его можно будет уже навестить.
— Вот твоя тюбетейка, отец! — сказала Бойчечак.— Хотела я вручить ее тебе вместе с головой твоего верного слуги, да Чирка, добрая душа, пожалел его.
— Он пожалел, зато я не пожалею! — вскричал царь Навруз.
По его команде садовник открыл шлюз, и вода хлынула в паучью нору. Тут же из всех щелей и трещин полезли пауки, фаланги, скорпионы и сороконожки, удирая без оглядки. Потом рассказывали, будто кто-то видел и самого Пузур-Самукана, переодетого в какой-то балахон, чтобы его не узнали. Он выбрался через вентиляционный люк и по сточной канаве уплыл к Зу-зу. Что было с ними дальше, никто не знает, но в Хлопковом царстве их больше никогда не видели.
— Ваше величество, скорее наденьте волшебную тюбетейку! — сгорая от нетерпения, закричали придворные.
Царь Навруз расправил тюбетейку, стряхнул с нее пыль и паутину, надел, повернул задом наперед и превратился в стройного безусого юношу с копной курчавых волос и черными веселыми глазами, из которых струился свет. И в тот же миг вместе с ним помолодело и обновилось все Хлопковое царство. Улыбнулись мастерицы, расцвели узоры на их платьях, мгновенно отросли обрезанные косы.
Придворные не узнавали друг друга — куда девались их лысины и животы, морщины и седые волосы! Дамы-бочки превратились в стройных стрекозок, даже Шу-шу, помолодев, оказалась не такой уж мымрой. К ней вернулись слух, нюх, зрение, и она тут же выбросила подслушивательный аппарат и подсматривательные очки.
Да что придворные! В горах зацвел миндаль, зашумели молодой листвой деревья в садах, окрестные холмы покрылись живыми коврами из тюльпанов, маков, анемонов и синих, как горный лазурит, колокольчиков.
С полей и пастбищ доносились звуки дойр и карнаев — начинался всенародный праздник Весны.
Помолодевший садовник открыл клетку и выпустил на волю канареек, которые тут же запели, а выпущенные в прозрачный ручей золотые рыбки принялись резвиться и выпрыгивать из воды.
А уж о принцессе Бойчечак и говорить нечего. Синяки, ссадины и кровоподтеки исчезли, бледные щеки вспыхнули лепестками мака, волосы сами завились в локоны, а локоны уложились в пышную, как куст жасмина, прическу, и вся она расцвела, словно диковинный цветок.
Чирке, серенькому, невзрачному, сидевшему у нее на плече, стало даже неловко рядом с нею, и он хотел потихоньку улизнуть, но она поймала его за хвост.
— Дочь! — сказал царь Навруз. — Волшебную тюбетейку вернула мне ты. Тебе самой и выбирать, кого из принцев взять себе в мужья.
Царевичи и королевичи снова приободрились и полезли один вперед другого. Ведь принцесса не видела, какие они все трусы, счастье могло улыбнуться любому из них. Особенно рвался вперед принц Анзур, у которого бак мотоцикла был теперь залит до отказа и он мог увезти принцессу хоть на край света.
— Нет, отец, — ответила Бойчечак, — тюбетейку и меня вместе с нею отбил у Пузур-Самукана храбрый воробей Чирка. И я остаюсь верна своему слову. — Она подняла его высоко над головой и объявила: — Смотрите все, вот мой избранник!
Советники и министры остолбенели. Их жены потеряли дар речи. Принцы тут же повернулись и ушли оскорбленные в своих лучших чувствах.
С минуту царило полное замешательство.
— Какой пассаж! Какой неслыханный скандал! — раздался наконец восторженный шепот Шу-шу.
— Но ведь он не принц! — зашумели вельможи.
— Даже ничей из нас не сын и не племянник! — подхватили советники и министры.
— И вообще — слыханное ли дело — отдавать царскую дочь за воробья! — возмутились дамы. — Да от нас все соседние королевства отвернутся, никто к нам на балы не станет ездить, всякая светская жизнь угаснет!
— А я жалую ему звание Хлопкового принца! — крикнул царь Навруз.
— Звание! Одно название! — засмеялся молодым сочным смехом стройный, как бамбук, Апиль-син. — От этого он ведь не перестанет быть воробьем!
И тут из высокой каменной башни с телескопом выглянул звездочет.
— Между прочим, — сказал он, — сегодня — ночь Летящей звезды, Лайлатулкадр. Так что все желания исполнимы!
ГЛАВА 21
Ночь Лайлатулкадр
Ночь Летящей звезды, таинственная и светлая, опускается на Хлопковое царство.
— А что надо делать? — волнуясь, спрашивает Чирка.
- Предыдущая
- 23/43
- Следующая
