Брегет Эдуарда Эррио - Шейнин Лев Романович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/9
- Следующая
И когда Крастин наконец проворчал: “Ладно, действуй, только гляди, как бы над нами весь город потом не смеялся”, — Васильев коротко ответил: “Постараюсь”, — и, пожав руку Крастину, поспешно вышел из кабинета.
Сначала он вызвал из камеры Храпова. Тот пришёл с заспанным лицом, удивлённый, что его вызвали на допрос вечером, чего обычно не случалось. Храпов был маленький, юркий, с худым, очень подвижным лицом и лукавыми глазами.
— Здравствуйте, Храпов, — очень серьёзно сказал Васильев. — Нам надо срочно поговорить.
— К вашим услугам, — галантно склонился Храпов. — Не секрет, почему такая спешка? Я уж, признаться, вздремнул…
— Ничего не поделаешь, — ответил Васильев, — вопрос срочный… И к вашему личному делу отношения не имеющий…
— Если не имеющий, так и совсем хорошо, — произнёс Храпов. — Мне всегда почему-то больше нравились вопросы, не имеющие отношения к моему делу…
— У вас большие связи в среде карманных воров?
— Я этих подонков не уважаю, — ответил Храпов. — Сам я, как вы знаете, всю жизнь работал кукольником, так сказать, по мошеннической части, но по карманам никогда не лазил. И вообще хотел бы заметить, что как человек интеллигентного труда — да, да, не улыбайтесь — я не находил общего языка с обычными уголовниками… Не те, знаете ли, интересы, не тот интеллект… Наконец, не тот образ жизни…
И Храпов, он же Музыкант, презрительно махнул рукой.
— Но вы как-то говорили, что имеете авторитет в среде уголовников. Это верно?
— В известном смысле — да. Однако почему вас это интересует?
— Дело в том, что в Советский Союз приехал французский сенатор господин Эррио…
— Ну как же, знаю, читал в газете. Даже видел его портрет. Производит впечатление вполне интеллигентного человека. Я полагаю, что его визит может способствовать укреплению франко-советских отношений… А каково ваше мнение по этому вопросу?
— Я с вами согласен. Дело в том, однако, что этот визит несколько омрачён…
— Можете не продолжать, — улыбнулся Музыкант. — Суду всё ясно. Что шарахнули у глубоко мною уважаемого сенатора и лидера радикал-социалистов?
— У него украли брегет.
— Крайне неинтеллигентно! — с чувством произнёс Музыкант. — Скажу больше: типичное хамство!.. Скорблю за честь города… Но, насколько я понимаю в медицине, вы меня вызвали не для выражения сочувствия… Что должен сделать Музыкант для укрепления франко-советской дружбы?
— Помочь обнаружить этот брегет, — улыбнулся Васильев.
— А что я буду за это иметь?
— Ровным счётом ничего.
— Ценю откровенность. Но, сидя в тюрьме, даже Музыкант бессилен вам помочь…
— Конечно. Я хорошо это понимаю…
Тут Храпов с интересом взглянул на Васильева. Следователь спокойно улыбался. Храпов отёр платком почему-то вспотевший лоб, потом снова поглядел на Васильева. Но тот продолжал загадочно молчать.
— Мы долго будем играть в молчанку? — не выдержал Храпов. — Если вы намерены ограничиться информацией о происшествии с брегетом, то, может быть, мне лучше пойти спать? Хотя трудно заснуть, узнав о таком скандальном факте…
— Я не намерен ограничиться информацией…
— Слушаю. Я весь — внимание!
— Если вы дадите мне честное слово, что не попытаетесь скрыться от следствия и суда, Николай Храпов, я готов освободить вас на несколько дней, чтобы разыскать украденный брегет. Ясно?
— Как шоколад. На сколько дней?
— Максимум на трое суток. Устраивает?
— Постараюсь уложиться. Хотя срок жестковат.
— Я могу вам верить, Храпов?
— Ни в коем случае! Но если я дам честное слово, смело можете за меня поручиться…
— Я так и думал.
Храпов встал, задумался, потом торжественно произнёс:
— Так вот, Музыкант даёт честное слово! Я не могу поручиться, что найду этот брегет, но приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие…
— Не сомневаюсь.
— Дать подписку о возвращении в тюрьму через трое суток?
— Никаких подписок! Мне достаточно вашего честного слова…
Через полчаса Музыкант вышел из ворот тюрьмы и вскочил на подножку проходившего трамвая.
А Васильев вызвал Милохина.
В отличие от Музыканта Милохин, он же “Плевако”, был неповоротлив, флегматичен, толст и ленив. Его круглое, пухлое лицо с тупым коротким носом и маленькими, как у медвежонка, глазками выражало, несмотря на здоровый румянец, крайнее разочарование в жизни, а оттопыренные полные губы подчёркивали презрение к человечеству. Буйная шапка волос и глубокая ямочка на подбородке отличали его внешность.
Васильев знал, что эти настроения овладели “Плевако” после того, как он был взят с поличным в квартире, которую собирался обокрасть. При этом не самый факт ареста так повлиял на характер “Плевако” — это было ему привычно и никогда раньше не приводило в уныние, — а те обстоятельства, при которых он попался.
В тот злополучный день “Плевако” проник, взломав замок, в квартиру, за которой давно следил. Он знал, что хозяйка квартиры днём едет на рынок и возвращается не раньше чем через полтора часа. В этот день, дождавшись, когда она вышла из подъезда, “Плевако” направился в её квартиру. Перед этим он выпил четвертинку водки, потому что был холодный день.
Забравшись в квартиру и разомлев от тепла, “Плевако” только было собрался приступить к делу, как услышал какой-то шум в соседней комнате. Он заглянул туда и увидел ребёнка, который в одной рубашонке ползал по ковру и грозно рычал на своё отражение в трюмо. Ребёнок, видимо, изображал льва, и эта игра доставляла ему большое удовольствие. Его розовое личико, обрамлённое светлыми пушистыми волосами, толстенькие ножки и тёмные весёлые глазки сразу пленили “Плевако”. С другой стороны, нельзя было приступать к делу, не наладив отношений с ребёнком, о наличии которого “Плевако”, кстати, раньше не знал. Он тихо открыл дверь и, тоже встав на четвереньки, пополз навстречу мальчику, также издавая грозный львиный рык. Увидев толстого незнакомого дядю, неожиданно вступившего в игру, ребёнок мгновенно проникся к нему симпатией. Заливаясь счастливым смехом, оба рычали, гоняясь друг за другом по ковру. Потом вспотевший от возни “Плевако” решил отдохнуть. Он вынул папиросу, но не обнаружил в кармане спичек. Смышлёный малыш, топая ножками, помчался в кухню и принёс оттуда спички. “Плевако” закурил и начал пускать такие необыкновенные кольца дыма, прогоняя одно через другое, что Миша — так звали малыша — сразу понял, что впервые в жизни ему удивительно повезло с обществом.
И как раз в этот момент на пороге комнаты появились соседка Мишиной матери, дворник и милиционер. Дело в том, что мать Миши, уходя на рынок, попросила соседку присмотреть за ребёнком. Та тихо вошла в квартиру и услыхала незнакомый мужской голос. Тогда она обратила внимание, что замок в двери взломан, и, догадавшись, в чём дело, помчалась за властями.
“Плевако” задержали и повели в милицию, оторвав от него плачущего Мишу, потрясённого тем, что уводят такого милого дядю. В милиции выяснилось, что “Плевако” давно разыскивают за многие совершённые им кражи, и дело о нём, как квалифицированном квартирном воре, поступило к Васильеву.
В тюрьме “Плевако” тщательно скрывал обстоятельства своего ареста, явно стесняясь их. Но недели через две арестовали другого вора, который со смехом рассказал в камере, как попался “Плевако”, игравший с ребёнком. Вору рассказали об этом в уголовном розыске.
На следующий день вся тюрьма знала эту историю, и на прогулке Милохину кричали: “мамочка”, “няня”, “бабушка Петя” — и делали ему “козу”. Этого самолюбивый “Плевако” не мог стерпеть. Он замкнулся в себе, презрел человечество и стал задумываться над смыслом жизни. Дважды ему снился Миша, его счастливый смех и толстенькие ручонки, которыми он так нежно обнимал развлекавшего его дядю.
Васильев отлично понимал, что происходит в душе этого обвиняемого. Васильев знал биографию “Плевако”, знал, что он был один раз неудачно женат и что его единственный ребёнок погиб от дифтерита в трёхлетнем возрасте.
- Предыдущая
- 4/9
- Следующая
