Я захватываю замок - Баканов Владимир Игоревич - Страница 51

• Предыдущая
• 51/81
• Следующая

Роуз тоже верила в призрака — а ведь ей было тогда четырнадцать, и склонностью к фантазиям она не отличалась.

Языки пламени снова взметнулись высоко к небу. Пожалуй, обряд следовало закончить. Мне опять стало немного неловко, поэтому я постаралась провести все как можно официальней. Обошлась без стихов, хотя без них, признаться, было скучновато. Мы сожгли соль и травы, потом съели кекс — перепало и Элоизе. Саймон взял лишь маленький кусочек, так как недавно плотно поужинал. Выпили портвейн; бокал я упаковала один, Коттон пил прямо из склянки (по его словам, это только добавило в обряд изюминку). В завершение мы оросили вином огонь, обронив дополнительные капли за Роуз. Тут я надеялась завершить ритуал, но Саймон напомнил о танцах. Пришлось семь раз обежать вокруг костра; за нами с диким лаем неслась Элоиза. Могло показаться, будто Коттон снисходительно играет со мной, как с ребенком, но это не так, я знаю. Он был очень добр! Лишь ради него я изобразила искреннее веселье, даже несколько раз дико подпрыгнула. Хотя до Топаз мне далеко — вот кто мастерица по прыжкам! В прошлом году чуть насыпь не обвалила.

— Что теперь? — поинтересовался Саймон, когда мы обессиленно плюхнулись на землю. — Принесем в жертву Элоизу?

Собака, радостная, что настигла обоих, старательно пыталась умыть нас языком.

— Если протащить ее по углям, то она излечится от ящура, но бедняжка, как назло, здорова. Больше делать нечего. Обычно я сижу, пока не догорит костер, и пытаюсь мысленно перенестись в прошлое.

Коттону это пришлось по душе, но перенестись в прошлое не получилось: мы все время разговаривали. Между делом он заметил, что никогда не привыкнет к такому английскому чуду, как долгие сумерки.

А мне и в голову не приходило, будто сумерки у нас длинные! По-моему, благодаря американцам, англичане наконец рассмотрят свою страну.

Кромка туманного ковра застыла в нескольких футах от нас, выше белые клочья не поползли. Саймон пошутил, что туман остановили мои заклятья. Надо рвом висела целая призрачная гора, только макушки башен торчали.

Костер быстро угас; над каменным кольцом, сливаясь с темно-серым небом, вилась тонкая серая струйка дыма. Я спросила у Коттона, что мы на самом деле сейчас видим: последний отсвет дня или первый проблеск лунного света. Сразу и не ответишь, правда?

В конце концов, лунный свет одержал победу, и туман над замком засеребрился.

— Кто сумел бы такое нарисовать? — произнес Саймон. — Думаю, в музыке это прекрасно отобразил бы Дебюсси. Вам нравится Дебюсси?

К сожалению, я не слышала ни ноты из его произведений.

— Наверняка слышали! На пластинке или по радио…

Можно подумать, у нас есть граммофон или радио!

Саймон ужасно удивился. Наверное, американцам трудно поверить, что кое-где в мире люди обходятся без подобных вещей.

Тогда он рассказал мне о своем новом приобретении — музыкальном устройстве, которое само меняет пластинки. Я думала, это шутка, пока он не начал объяснять принцип работы.

— Кстати, почему бы нам просто не поехать в Скоутни? Послушаем музыку. Заодно перекусим.

— Вы же плотно поужинали, — напомнила я ему.

— А я буду разговаривать, пока вы будете есть. И Эло-изе перепадет на кухне косточка. Смотрите! Она пытается стереть лапой росу с носа! Идемте, трава сырая. — Он помог мне подняться.

Я обрадовалась. Очень своевременное приглашение! Желудок и правда сводило от голода.

Саймон затоптал едва тлеющие угли, а я убежала запирать дверь башни. На верхних ступенях немного задержалась — хотелось ощутить обычный дух праздника; развлекая нежданного гостя, я не успела об этом даже задуматься.

Нет, не зря меня томило предчувствие: празднование действительно было последним. Следующий обряд превратится в детскую игру… Сердце сжалось от грусти. Но ненадолго. Впереди маячил великолепный ужин в Скоутни! А потом я решила: Саймон тут или не Саймон, но на прощание крикну. Крикну, прощаясь не на год, а навсегда.

Прощальный крик — это бессмысленный набор гласных. Когда мы с Роуз издавали вопль вместе, земля ходуном ходила.

Но у меня и одной неплохо получается.

— Оуа-иё-еэ-юыя!

Крик ударился о стены замка и, как обычно, эхом отлетел назад. Задрав морду, завыла Элоиза; вой тоже отозвался эхом. Саймон с восторгом сказал, что это лучший момент праздничного обряда.

Спуск с насыпи был странным: с каждым шагом мы все глубже проваливались в туман, пока белые клубы не сомкнулись над головами. Будто утонули в призрачной реке.

— Крыша в машине опущена. Лучше накинуть пальто, — посоветовал Саймон, когда мы, перейдя мостик, очутились во дворе. — Я подожду.

Я взбежала наверх. Вымыла испачканные хворостом руки, а заодно брызнула духами на платье и носовой платок — самое то для званого ужина.

Поверх пальто я надела еще свежую гирлянду, но на лестнице решила, что это слишком. К тому же без воды ей долго не продержаться. По пути через подъемный мост бросила цветы в ров.

Машина оказалась новой. Длинная и о-о-очень низкая. Первая мысль: в ней же все кочки мягким местом пересчитаешь!

— На мой вкус, чересчур броско, — сказал Коттон, — но Роуз в автомобиль просто влюбилась.

Когда мы прилично отъехали от замка, туман рассеялся. На самом высоком взгорке мы оглянулись назад, но вместо каменных башен увидели призрачный белесый холмик, вздымающийся среди залитых лунным светом полей.

— По-моему, замок заколдован, — улыбнулся Саймон, — возможно, когда мы вернемся, от него и камня не останется. Сгинет навеки!

Поездка в новом автомобиле привела меня в восторг. По крутым склонам на уровне глаз тянулись живые изгороди, а впереди, в свете фар, сочнее, чем под лучами солнца, блестела изумрудно-зеленая трава. Из-за снующих по дороге кроликов ехать приходилось очень медленно; Элоиза так и рвалась выскочить за ними через ветровое стекло. Один скакал перед колесами так долго, что Саймон в конце концов остановился и выключил фары — лишь тогда бедняга, слегка опомнившись, шмыгнул в канаву.

Коттон закурил; откинувшись на спинки сидений, мы смотрели на звезды и говорили об астрономии, о бесконечности пространства, о том, как все это загадочно и интересно.

— А еще существует вечность… — начала я, но меня прервал бой часов на церкви. Десять ударов. Саймон сказал, что нужно наверстывать потраченное на остановку время.

В Скоутни горело лишь несколько фонарей; я сразу подумала о слугах: наверное, спят. И тут навстречу вышел дворецкий.

— Будьте добры, принесите в павильон ужин для мисс Мортмейн, — сказал Коттон.

Надо же так уметь! Отдать большому солидному мужчине распоряжение — и при том не извиниться за беспокойство в поздний час! Тогда я извинилась сама.

— Ничего страшного, мисс, — сдержанно ответил слуга и поспешил вслед за Элоизой в кухню (она уже выучила дорогу).

А ведь дворецкий скоро станет дворецким Роуз! Сможет ли она к нему привыкнуть?

Миновав сумрачный холл, мы снова очутились на улице, но с другой стороны особняка.

— Вот и травы под луной! — улыбнулся Саймон.

Выглядел огород уныло (да, фантазии о сборе трав под луной куда увлекательнее действительности); Коттон провел меня вглубь сада, усадил на каменную скамейку и включил фонтаны в большом овальном пруду. Мы немного полюбовались бьющими струями воды, а затем перешли в павильон.

Саймон зажег одну свечу.

— Я погашу ее, когда включим музыку, — пояснил он. — Тогда можно будет смотреть на фонтан и слушать Дебюсси — они прекрасно сочетаются.

Я села у одного из трех длинных арочных окон и огляделась: помещение переоборудовали в музыкальный салон; до нынешнего дня новую обстановку мне видеть не доводилось. Там имелся рояль, чудесный граммофон, а на полках двух крашеных шкафов хранились бесчисленные пластинки. Коттон со свечой высматривал записи Дебюсси.

— Нужно впечатлить вас сразу, — сказал он, — только боюсь, сюиты «Детский уголок» у нас нет. Попробую «Лунный свет». Больше чем уверен, вы узнаете.

• Предыдущая
• 51/81
• Следующая