Скажи что-нибудь хорошее - Огородникова Татьяна Андреевна - Страница 7

– Понимаешь, бывает, что розги иногда не лечат…

Мотя крепко задумался. Потом, горько подперев кулаком щеку, попросил:

– Деда, дед… – Иван вопросительно взглянул на внука, – дедуль, лупи меня почаще! – Матвей уткнулся в широкую дедову грудь и вдруг заплакал, как самый настоящий маленький ребенок.

Иван растерялся до такой степени, что как будто окаменел. Он не знал, что делать. Положил огромную ладонь на голову пацану и осторожно начал поглаживать по макушке.

– Не плачь, Мотя, не плачь, милый. Ребенка она родит. Так дети получаются, не плачь.

Так они просидели почти час – стар и млад. Матвей, нарыдавшись вволю, заснул, уткнувшись носом в Ивана, а тот боялся разбудить пацана и пошевелиться. Он думал, как могло так получиться в жизни, что огромный здоровый мужик должен заниматься всю жизнь выращиванием младенцев. Странная судьба…

Утром проснулись как ни в чем не бывало, упросили соседа Виктора подбросить их до универмага, чтобы купить все, что нужно для школы. Через три дня, в среду, должен был прозвенеть первый звонок в жизни Матвея.

В универмаге дед чуть не прослезился, увидев Мотю в школьной форме.

– Как солдат, – прокомментировал Иван, – нет, лучше – как школьник.

Матвей не особо волновался по поводу школы, его больше заботило, как будет выглядеть монстр, который выберется из живота матери. Он по-прежнему думал, что ужасное существо будет отравлять жизнь и пугать всех, если вдруг появится на свет, и про себя молился, чтобы монстр не вылезал как можно дольше, хотя бы до тех пор, пока он, Матвей, не вырастет и не станет достаточно сильным, чтобы бороться с ужасным созданием. Не тут-то было. Как раз накануне первого сентября Зойку увезли в роддом. Мотя услышал, как дед напутствовал дочь, и испугался еще больше.

– Я тебя предупреждаю: кроме Моти, никого не приму и помогать не стану. Сама выкормишь или отца приводи, пускай занимается.

Скорая уехала, трясясь на колдобинах. Иван, думая, что его никто не видит, перекрестил машину вслед. Матвей наблюдал из-за кустов шиповника и с трепетом думал, каким должен быть отец монстра, если маленький монстр такой ужасный… А дед еще и домой его пригласил. Потому, наверное, и крестил «скорую».

В отсутствие Зойки и за школьными хлопотами мысли о чудовище отошли на задний план. В школе Матвею понравилось, потому что было много нового и интересного. Раньше Мотина жизнь состояла только из двух людей, огорода, котов, собак и рыбалки. Теперь он понял, что вокруг этого маленького мира есть другой, огромный, со множеством людей, у каждого из которых свой мир. У многих детей, оказывается, были семьи, которые включали родителей – маму и папу. То, что его семья – дед Иван, вызывало смех и ухмылки, поэтому Матвею приходилось наказывать пересмешников, и он практически с первых дней пребывания в школе попал в особый список. Драчун, забияка, неуч. С первого сентября не прошло и недели, а у Моти уже сложилась неоднозначная репутация. Матвей немного переживал, но старался не подавать виду. Ему очень хотелось быть суровым и добрым, как дед. Правда, Иван заметил, что у Моти пропал аппетит, и всячески пытался ублажить внука разносолами. Мотя не поддавался, потому что мысли о школе не давали покоя. Зачем это нужно…

К тому же мать вернулась из роддома со свертком розового цвета, внутри которого орал и шевелился монстр. Их привез тот самый сосед Виктор. Сначала Мотя думал, что Виктор – добрый человек, но усомнился в своем отношении, когда услышал короткий, не совсем понятный мужской диалог.

– Принимай! – радостно провозгласил Виктор, открывая дверь стареньких жигулей и помогая Зойке выбраться из машины.

– Дочь приму, – серьезно отреагировал дед, – а ты чего стараешься? По-соседски? – В голосе Ивана звучала недружелюбная угроза.

– Да вроде и по-соседски. – Виктор как-то сжался, а Зойка с розовым свертком на руках злобно сверкнула глазами в его сторону. – Ну, и не по-соседски… – промямлил Виктор.

– А по-каковски?.. – Дед Иван умел задавать короткие вопросы грозным тоном, после чего казалось невозможным лукавить, изворачиваться или врать…

– Отец я… – Виктор чуть не уткнулся головой в траву.

– Какой ты, на хрен, отец, – сплюнув на землю, молвил Иван, – ты просто гнида.

После этого разговор прекратился. Матвей с ужасом наблюдал, как Зойка уложила розовый кулек на стол и принялась осторожно разворачивать одеяло. Ничего более страшного за всю жизнь пацан не испытывал – все происходило, как в замедленной съемке. Вот один розовый угол улегся на деревянный стол, другой… Третий сам аккуратно выправился из свертка и свалился на коричневую поверхность. Никто не выскочил с диким криком – чудовище было запаковано тщательно. Следующим на очереди было белое покрывало, которое предусмотрительно опутывало монстра, не давая ему свободы. Зойка почему-то не боялась, она резко выдернула заправленный конец и одним махом раскрыла страшное пучеглазое создание, у которого все туловище было покрыто синими прожилками и имело противный красный цвет. Матвей заинтересовался. Кажется, у монстра были руки и ноги с пальцами, лысая голова и – вот это да!!! – у него не было зубов! Но самое отвратительное – ему было нечем писать!

– Уходи, – первое, что услышал Шило сквозь сон, пытаясь разобраться в пространстве. Пашка в принципе был готов к отпору в любой момент – жизнь научила. Здесь, в глуши, видимо, он позволил себе расслабиться на уровне подсознания, да и приказ убираться звучал не агрессивно. Хозяйский голос был спокойным, но внятным. Пашка приоткрыл глаза и понял, что утро еще не наступило. Сквозь занавески в комнату просачивался неуверенный оранжевый рассвет, который бывает в те минуты, когда солнце еще не решило, будет оно прятаться за облаками или жарить изо всех сил.

– В смысле?.. Доброе утро? – Шило попытался пошутить. Ему на удивление хорошо спалось, особенно под утро. Шутка была воспринята сухо. Даже как будто не была услышана.

– Уходи, – немного громче повторил извозчик.

Пашка протер глаза кулаками и приподнялся. На кровати безмятежно спала Женя, как раньше – спокойно, ровно дыша, щеки пылали румянцем, ресницы немного подрагивали. Казалось, боль отпустила ее, измученное выражение лица сменилось счастливым и даже радостным. На губах играла слабая улыбка, будто только что Евгения летала во сне. Между ее кроватью и Пашкиной раскладушкой стоял вчерашний возничий. Впрочем, вид у него был совсем другой. Вместо защитного жилета на мужике была надета просторная белая рубаха, волосы гладко причесаны и убраны в хвост. Выражение лица было очень серьезным, а глаза сияли колким, недружелюбным прозрачно-голубым светом. Пашке показалось, что мужик разговаривает, неслышно шевеля губами.

Шило хотел в грубой форме осечь дерзкого обидчика, но вспомнил вчерашнее поражение и решил следовать указаниям. «К тому же не забудь, зачем ты приехал…» – напомнил он себе. В комнате происходило что-то загадочное. Пашка ощутил вдруг, что воздух пропитался странным, непривычным, но приятным запахом, будто только что совсем рядом прошла гроза.

Он постарался удалиться как можно тише, почему-то именно этот странный запах заставил поверить, что в этом месте и правда может случиться чудо. Огромный мужик больше не казался чудаком, скорее, вызвал к себе почтение и даже вселил уважительную боязнь. Пашка вдруг подумал, что вообще не поинтересовался лично, как зовут необычного доктора. Выйдя из комнаты, Шило решил изучить дом, в котором ему предстояло провести неизвестно сколько времени. День, два, месяц, год… На этот вопрос никто не мог дать ответа. Пашка старался тихонько двигаться по скрипящим половицам, приоткрывая каждую дверь, попадавшуюся на пути. На первом этаже Шило обнаружил еще три небольших комнаты с таким же скромным убранством, как та, в которой остались Евгения с возничим. Кровати были аккуратно заправлены, в каждой комнатке в углу располагался небольшой иконостас с лампадкой, украшенный светлыми шторками. В комнатах не было ни души. Уже почти рассвело, поэтому все помещения казались дружелюбными и приветливыми, Шило почувствовал острый приступ голода и вспомнил, что почти сутки ничего не ел. Он продолжил исследования в надежде обнаружить кухню с холодильником и хоть какую-нибудь снедь. Пашка пока пропустил лестницу, ведущую на второй этаж, полагая, что там еды точно быть не может. Дом оказался довольно просторным, темные помещения быстро заполнялись светом, будто проявляя гостеприимство. Пашка перестал осторожничать и начал откровенно заглядывать в шкафы, корзины и ящики, которые попадались ему на пути. Один из ящиков, в котором хранились письменные принадлежности, никак не хотел закрываться. Пашка надавил сильнее, потом еще чуть-чуть и с треском вырвал кусок кармана у спортивных штанов. Как раз из-за кармана ящик не хотел двигаться на место. От досады Шило незлобливо выругался и вдруг услышал легкий смешок.