СЦЕНА 4
Дворец герцога. Входят герцог, Виола, Курио и другие.
ГЕРЦОГ
Я музыки хочу. – Друзья, привет вам! —
Цезарио, пусть мне опять сыграют
Ту песенку старинную, простую,
Которую мы слышали вчера.
Она мне больше облегчила душу,
Чем звонкие, холодные напевы
Шальных и суетливых наших дней.
Один куплет сыграйте.
КУРИО
Простите, ваша светлость, здесь нет того, кто умеет петь эту песню.
ГЕРЦОГ
А кто он такой?
КУРИО
Шут Фесте, государь. Его выходки очень забавляли отца графини Оливии. Он сейчас где-то во дворце.
ГЕРЦОГ
Найти его. – А вы напев сыграйте.
Курио уходит. Музыка.
Когда узнаешь сладкий яд любви,
Ты вспомяни меня, мой милый мальчик.
Влюбленные все на одно лицо:
Изменчивы, неровны, прихотливы,
И только образу своей любимой
Они всегда верны... Ну, как напев?
ВИОЛА
Он эхо пробуждает в том дворце,
Где властвует любовь.
ГЕРЦОГ
Как это метко!
Хотя ты очень молод, но клянусь,
Что чей-то взор, благоволенья полный,
Нарушил твой покой.
ВИОЛА
Вы, государь,
Проникли в самые глубины сердца.
ГЕРЦОГ
ВИОЛА
ГЕРЦОГ
Ты плохо выбрал. Сколько же ей лет?
ВИОЛА
ГЕРЦОГ
Ох, как стара!
Ведь женщине пристало быть моложе
Супруга своего: тогда она,
Обыкновеньям мужа покоряясь,
Сумеет завладеть его душой.
Хотя себя мы часто превозносим,
Но мы в любви капризней, легковесней,
Быстрее устаем и остываем,
Чем женщины.
ВИОЛА
ГЕРЦОГ
Найди себе подругу помоложе,
Иначе быстро охладеешь к ней.
Все женщины как розы: день настанет —
Цветок распустится и вмиг увянет.
ВИОЛА
Как жаль мне их, о, как мне жаль цветы,
Чей жребий – вянуть в цвете красоты!
Курио входит с шутом.
ГЕРЦОГ
А, ты пришел! Порадуй нас, дружище,
Вчерашней песней старой, заунывной.
Ее мурлычут пряхи за работой,
Вязальщицы на солнышке поют,
Перебирая костяные клюшки.
Она полна сердечности и правды,
Как старина.
ШУТ
Можно начинать, государь?
ГЕРЦОГ
ШУТ
(поет)
Поспеши ко мне, смерть, поспеши
И в дубовом гробу успокой,
Свет в глазах потуши, потуши, —
Я обманут красавицей злой.
Положите на гроб не цветы,
А камни.
Только ты, о смерть, только ты
Мила мне.
Схороните меня в стороне
От больших проезжих дорог,
Чтобы друг не пришел ко мне
И оплакать меня не мог,
Чтобы, к бедной могиле моей
Склоненный,
Не вздыхал, не рыдал над ней
Влюбленный.
ГЕРЦОГ
ШУТ
Какой же это труд, государь? Для меня петь – удовольствие!
ГЕРЦОГ
Тогда за удовольствие возьми.
ШУТ
Справедливо, государь: за удовольствие тоже рано или поздно надобно расплачиваться.
ГЕРЦОГ
Прости, но нам придется распроститься.
ШУТ
Да хранит тебя бог меланхолии и да сошьет тебе портной камзол из переливчатой тафты, потому что душа твоя ни дать ни взять – опал. Людей с таким постоянным нравом следовало бы отправлять в море: там они могли бы заниматься чем вздумается и плыть куда заблагорассудится, вот и совершили бы отменное путешествие, ловя собственный хвост. Счастливого пути. (Уходит.)
ГЕРЦОГ
Курио и придворные уходят.
Цезарио, пойди
Еще раз к ней, к жестокости надменной,
И повтори ей, что моей душе,
Объятой благороднейшей любовью,
Не нужен жалкий прах земных владений.
Я презираю и дары Фортуны,
Которыми Оливия богата,
И самое Фортуну; но безмерно
Я очарован чудом красоты,
Которая по милости природы
В моей владычице воплощена.
ВИОЛА
Но если вас она любить не может?
ГЕРЦОГ
Я не могу принять такой ответ.
ВИОЛА
Но вы должны! Представьте, ваша светлость,
Что женщина – быть может, есть такая! —
Терзается любовью к вам, а вы
Ей говорите: «Не люблю!» Так что же,
Возможно ль ей отказом пренебречь?
ГЕРЦОГ
Грудь женщины не вынесет биенья
Такой могучей страсти, как моя.
Нет, в женском сердце слишком мало места:
Оно любовь не может удержать.
Увы! Их чувство – просто голод плоти.
Им только стоит утолить его —
И сразу наступает пресыщенье.
Моя же страсть жадна подобно морю
И так же ненасытна. Нет, мой мальчик,
Не может женщина меня любить,
Как я люблю Оливию.